3. Полибино и Березовка: забытые творения именитых архитекторов
До Полибино от Данкова ехать было примерно 45 км. Удивительно, что именно в этом забытом Богом селе с населением чуть более 300 человек стояла великолепная и, увы, разрушенная усадьба дворян Нечаевых. Если бы Нечаевы некогда выбрали местом своего жительства Московскую область или хотя бы их имение находилось бы поближе к крупному городу, там бы сейчас наверняка ходили толпы туристов, устраивались бы свадебные фотосессии и по субботам давались бы концерты классической музыки. Но памятник архитектуры федерального значения, построенный тем же знаменитым Баженовым, что и Царицынский дворец в Москве, и даже не менее великолепный, но стоящий в липецкой глуши, оказался никому не нужен и пришел в упадок, при том что его московский собрат был после разрушения за колоссальные деньги полностью отстроен заново.
Мы быстро нашли усадьбу: издалека виднелась металлическая Шуховская башня. Да-да, еще одно известное имя: именно тот Шухов, который сконструировал башню на Шаболовке.
А эта башня, стоящая сейчас у разрушенной усадьбы, является первой в мире гиперболоидной конструкцией, запатентованной Шуховым. Он построил эту инновационную башню для Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде 1896 года. Юрий Степанович Нечаев-Мальцов, последний житель усадьбы Нечаевых, владелец Гусевского хрустального завода в Гусе-Хрустальном и известный меценат, вложивший больше всех средств в открытие ГМИИ им. А. С. Пушкина, любил все новаторское и современное. Он купил башню Шухова и привез ее к себе в усадьбу, где она стоит и поныне, вряд ли получая достойный уход и необходимую реставрацию.
Я была потрясена усадьбой. Дворец состоял из трех корпусов, соединенных друг с другом изящными открытыми галереями. Он был, конечно, поменьше Царицынского, но все же не помещался в кадр моей "мыльницы": нужно было отходить очень далеко, а там уже начинался бывший приусадебный парк.
Галерею, судя по свежим кирпичам, когда-то начинали реставрировать.
Но реставрация, очевидно, была заброшена, и в полу галереи зияли сквозные дыры. Тетя Марина поздно спохватилась и успела запретить нам лезть на галерею только тогда, когда мы с дядей Володей прошли ее уже до конца и наткнулись на большую дыру.
С галереи пришлось немедленно спуститься и мы, как сталкеры, вооружились мощным фонарем из машины и полезли во дворцовое нутро.
Из-за сломанных галерей и некоторых заколоченных дверей три корпуса не соединялись между собой. Центральный корпус оказался самым "обжитым": было видно, что главный вход с лестницей относительно недавно ремонтировался.
Лестница привела в просторный зал с небольшой сценой, где тоже был современный ремонт, то есть, скорее приспособление помещения под нужды тех, кто этот ремонт делал: в потолке над сценой были даже модные встроенные лампочки. На этаже были следы перепланировки: тонкие гипсокартонные стены с пустотами внутри вряд ли были предусмотрены в изначальном проекте. Видимо, этот зал использовался для каких-то концертов или собраний. Но потом и он стал не нужен, и уже современная версия пришла в запустение.
Из другого входа мы попали в какие-то грязные подвалы, полные всякого мусора и явно бывшие обиталищем бомжей. А вот самый правый корпус еще хранил чарующую атмосферу дворянской усадьбы. Наверх поднималась кованая витая лестница, похожая на ту, которая была в главном корпусе, только куда более разрушенная.
На втором этаже, помимо ванной и комнаты с камином, был шикарный круглый зал с балконом. Пол был большей частью разобран, и под ним открывались толстенные бревенчатые балки.
Просто слезы на глаза наворачивались, когда я глядела на всю эту разруху и представляла, как шикарно эти стены, лестницы, колонны, окна и потолки выглядели раньше. Я пыталась не принимать все близко к сердцу и внимательно смотрела на полы: мне хотелось найти какую-нибудь мелкую старинную вещичку на память об этом чудесном месте: ну, если не шкатулку с бриллиантами Нечаевых, то хотя бы старинную ложку, булавку или что-нибудь этом роде. Но за почти век запустения или использования здания под разные нужды тут все осмотрели получше нас. Разве что если простукивать стены или ходить с металлоискателем... Хотя наверняка и это уже делали.
Когда мы вышли, стал накрапывать дождик. Мы решили его переждать и остались стоять под козырьком входа в правый корпус.
Но дождь все не заканчивался, а нам с Димой вскоре надоело стоять, и мы решили, что дождь уже не очень сильный. Мы оставили родителей с Алешей под козырьком, а сами пошли смотреть парк.
Когда-то здесь был английский парк, огромный сад и каскад прудов, а еще манеж, конюшня и другие вспомогательные постройки. В Интернете написано, что остатки этих построек можно найти в парке. Мы отправились на поиски.
Но бывший парк ныне превратился в густой лес, где можно было идти только по проложенной посередине дороге и с нее ничего, кроме бесконечных рядов деревьев, видно не было. Я смотрела на каждое старое дерево, пытаясь найти хоть какие-то следы обустройства бывшего Нечаевского парка, но тщетно.
Нам надоело смотреть на деревья, да и родители с Алешей нас ждали уже долго. Мы повернули назад. Дождь усиливался. Тяжелые холодные капли пробивались сквозь густые кроны деревьев и били по раскинувшим свои листья лопухам и по нашим беззащитным спинам. Мы прибавили скорость и буквально прибежали к козырьку, где оставили родителей. Но там никого не было. "Наверное, они у машины" - решили мы. "А прикинь, если мы придем, а там ни их, ни машины?" - пошутила я. Мы пришли к Шуховской башне, где была припаркована машина. Там как раз оказалась картина Репина "ни их, ни машины". Мы пытались созвониться, но на экране одно-единственное деление связи то появлялось, то исчезало. Дима бегал с телефоном вокруг башни, как шаман, призывающий дождь, и наконец поймал волны, которые связали нас с родителями на те недолгие секунды, чтобы успеть понять, что надо идти в парк.
На парковой дороге, по которой мы с Димой только что проходили, в скользкой черной грязи буксовал дяди Володин внедорожник. Тетя Марина и Алеша мокли снаружи и пытались как-то помочь. Мы присоединились. Были использованы все способы: и подкладывание под колеса веток, и подкоп, и, конечно, при этом мы вчетвером сзади толкали машину. Сверху лил дождь, из-под колес на нас сыпалась жидкая грязь. Но было весело, как это бывает всегда, когда толкают машину. Можно сказать, это одно из наших национальных развлечений.
Наконец машина напряглась, взревела и, окутав нас клубами вонючего дыма, преодолела грязевой трамплин. Мы принялись как-то приводить себя в порядок, чтобы не измазать весь салон. Наконец мы то ли почистились, то ли смирились, но все-таки сели внутрь и включили обогрев посильнее. Баженовский дворец исчез за деревьями, и только башня еще некоторое время маячила над мокрой зеленью.
Но мы не могли так просто сидеть и греться в машине: по пути в Полибино в деревне Березовка мы заметили стоящую у дороги необычную церковь. Теперь мы заехали посмотреть на нее. Лил дождь, и часть нашей команды пожелала остаться в машине. Мы с дядей Володей и тетей Мариной полезли в мокрую траву.
Это был храм Димитрия Солунского, построенный на средства того же Нечаева-Мальцова в память о русских воинах, павших в Куликовской битве. Архитектор - А. Н. Померанцев. Знакомая фамилия? Правильно, это он построил Верхние торговые ряды, ныне ГУМ. В проектировании металлических конструкций поучаствовал и уже упоминавшийся Шухов. Википедия сообщает, что возможно, расписывал храм В. М. Васнецов. И такая действительно уникальная церковь в необычном мавританском стиле стояла заброшенной у дороги на Куликово поле.
Я подпрыгивала, как Пятачок, пытаясь заглянуть в высокие окна, но толком ничего не было видно, кроме пустоты и темноты. Интернет сообщает, что церковь восстанавливается, но, по-моему, это слишком оптимистичное заявление: пока из следов присутствия человека были заметны только заколоченные окна. И, конечно, крыша: ее установили ориентировочно в 2009 году, чтобы храм совсем не разрушился от дождей и прочей непогоды.
Мы обошли храм по кругу и сели в теплую машину. Обед у нас был в пиццерии на пешеходной улице уже знакомой Лебедяни. Дождь закончился и выглянуло солнце. Мы ехали домой, но я даже не смотрела в окно. С закрытыми или открытыми глазами, я все равно видела невероятную усадьбу Полибино и представляла, что случилось чудо: какой-нибудь современный олигарх-меценат восстановил ее, и вокруг ходят туристы из разных городов, на фоне колонн галереи фотографируются невесты, а по субботам проводятся вечера классической музыки.
Мы быстро нашли усадьбу: издалека виднелась металлическая Шуховская башня. Да-да, еще одно известное имя: именно тот Шухов, который сконструировал башню на Шаболовке.
А эта башня, стоящая сейчас у разрушенной усадьбы, является первой в мире гиперболоидной конструкцией, запатентованной Шуховым. Он построил эту инновационную башню для Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде 1896 года. Юрий Степанович Нечаев-Мальцов, последний житель усадьбы Нечаевых, владелец Гусевского хрустального завода в Гусе-Хрустальном и известный меценат, вложивший больше всех средств в открытие ГМИИ им. А. С. Пушкина, любил все новаторское и современное. Он купил башню Шухова и привез ее к себе в усадьбу, где она стоит и поныне, вряд ли получая достойный уход и необходимую реставрацию.
Я была потрясена усадьбой. Дворец состоял из трех корпусов, соединенных друг с другом изящными открытыми галереями. Он был, конечно, поменьше Царицынского, но все же не помещался в кадр моей "мыльницы": нужно было отходить очень далеко, а там уже начинался бывший приусадебный парк.
Галерею, судя по свежим кирпичам, когда-то начинали реставрировать.
Но реставрация, очевидно, была заброшена, и в полу галереи зияли сквозные дыры. Тетя Марина поздно спохватилась и успела запретить нам лезть на галерею только тогда, когда мы с дядей Володей прошли ее уже до конца и наткнулись на большую дыру.
С галереи пришлось немедленно спуститься и мы, как сталкеры, вооружились мощным фонарем из машины и полезли во дворцовое нутро.
Из-за сломанных галерей и некоторых заколоченных дверей три корпуса не соединялись между собой. Центральный корпус оказался самым "обжитым": было видно, что главный вход с лестницей относительно недавно ремонтировался.
Лестница привела в просторный зал с небольшой сценой, где тоже был современный ремонт, то есть, скорее приспособление помещения под нужды тех, кто этот ремонт делал: в потолке над сценой были даже модные встроенные лампочки. На этаже были следы перепланировки: тонкие гипсокартонные стены с пустотами внутри вряд ли были предусмотрены в изначальном проекте. Видимо, этот зал использовался для каких-то концертов или собраний. Но потом и он стал не нужен, и уже современная версия пришла в запустение.
Из другого входа мы попали в какие-то грязные подвалы, полные всякого мусора и явно бывшие обиталищем бомжей. А вот самый правый корпус еще хранил чарующую атмосферу дворянской усадьбы. Наверх поднималась кованая витая лестница, похожая на ту, которая была в главном корпусе, только куда более разрушенная.
На втором этаже, помимо ванной и комнаты с камином, был шикарный круглый зал с балконом. Пол был большей частью разобран, и под ним открывались толстенные бревенчатые балки.
Просто слезы на глаза наворачивались, когда я глядела на всю эту разруху и представляла, как шикарно эти стены, лестницы, колонны, окна и потолки выглядели раньше. Я пыталась не принимать все близко к сердцу и внимательно смотрела на полы: мне хотелось найти какую-нибудь мелкую старинную вещичку на память об этом чудесном месте: ну, если не шкатулку с бриллиантами Нечаевых, то хотя бы старинную ложку, булавку или что-нибудь этом роде. Но за почти век запустения или использования здания под разные нужды тут все осмотрели получше нас. Разве что если простукивать стены или ходить с металлоискателем... Хотя наверняка и это уже делали.
Когда мы вышли, стал накрапывать дождик. Мы решили его переждать и остались стоять под козырьком входа в правый корпус.
Но дождь все не заканчивался, а нам с Димой вскоре надоело стоять, и мы решили, что дождь уже не очень сильный. Мы оставили родителей с Алешей под козырьком, а сами пошли смотреть парк.
Когда-то здесь был английский парк, огромный сад и каскад прудов, а еще манеж, конюшня и другие вспомогательные постройки. В Интернете написано, что остатки этих построек можно найти в парке. Мы отправились на поиски.
Но бывший парк ныне превратился в густой лес, где можно было идти только по проложенной посередине дороге и с нее ничего, кроме бесконечных рядов деревьев, видно не было. Я смотрела на каждое старое дерево, пытаясь найти хоть какие-то следы обустройства бывшего Нечаевского парка, но тщетно.
Нам надоело смотреть на деревья, да и родители с Алешей нас ждали уже долго. Мы повернули назад. Дождь усиливался. Тяжелые холодные капли пробивались сквозь густые кроны деревьев и били по раскинувшим свои листья лопухам и по нашим беззащитным спинам. Мы прибавили скорость и буквально прибежали к козырьку, где оставили родителей. Но там никого не было. "Наверное, они у машины" - решили мы. "А прикинь, если мы придем, а там ни их, ни машины?" - пошутила я. Мы пришли к Шуховской башне, где была припаркована машина. Там как раз оказалась картина Репина "ни их, ни машины". Мы пытались созвониться, но на экране одно-единственное деление связи то появлялось, то исчезало. Дима бегал с телефоном вокруг башни, как шаман, призывающий дождь, и наконец поймал волны, которые связали нас с родителями на те недолгие секунды, чтобы успеть понять, что надо идти в парк.
На парковой дороге, по которой мы с Димой только что проходили, в скользкой черной грязи буксовал дяди Володин внедорожник. Тетя Марина и Алеша мокли снаружи и пытались как-то помочь. Мы присоединились. Были использованы все способы: и подкладывание под колеса веток, и подкоп, и, конечно, при этом мы вчетвером сзади толкали машину. Сверху лил дождь, из-под колес на нас сыпалась жидкая грязь. Но было весело, как это бывает всегда, когда толкают машину. Можно сказать, это одно из наших национальных развлечений.
Наконец машина напряглась, взревела и, окутав нас клубами вонючего дыма, преодолела грязевой трамплин. Мы принялись как-то приводить себя в порядок, чтобы не измазать весь салон. Наконец мы то ли почистились, то ли смирились, но все-таки сели внутрь и включили обогрев посильнее. Баженовский дворец исчез за деревьями, и только башня еще некоторое время маячила над мокрой зеленью.
Но мы не могли так просто сидеть и греться в машине: по пути в Полибино в деревне Березовка мы заметили стоящую у дороги необычную церковь. Теперь мы заехали посмотреть на нее. Лил дождь, и часть нашей команды пожелала остаться в машине. Мы с дядей Володей и тетей Мариной полезли в мокрую траву.
Это был храм Димитрия Солунского, построенный на средства того же Нечаева-Мальцова в память о русских воинах, павших в Куликовской битве. Архитектор - А. Н. Померанцев. Знакомая фамилия? Правильно, это он построил Верхние торговые ряды, ныне ГУМ. В проектировании металлических конструкций поучаствовал и уже упоминавшийся Шухов. Википедия сообщает, что возможно, расписывал храм В. М. Васнецов. И такая действительно уникальная церковь в необычном мавританском стиле стояла заброшенной у дороги на Куликово поле.
Я подпрыгивала, как Пятачок, пытаясь заглянуть в высокие окна, но толком ничего не было видно, кроме пустоты и темноты. Интернет сообщает, что церковь восстанавливается, но, по-моему, это слишком оптимистичное заявление: пока из следов присутствия человека были заметны только заколоченные окна. И, конечно, крыша: ее установили ориентировочно в 2009 году, чтобы храм совсем не разрушился от дождей и прочей непогоды.
Мы обошли храм по кругу и сели в теплую машину. Обед у нас был в пиццерии на пешеходной улице уже знакомой Лебедяни. Дождь закончился и выглянуло солнце. Мы ехали домой, но я даже не смотрела в окно. С закрытыми или открытыми глазами, я все равно видела невероятную усадьбу Полибино и представляла, что случилось чудо: какой-нибудь современный олигарх-меценат восстановил ее, и вокруг ходят туристы из разных городов, на фоне колонн галереи фотографируются невесты, а по субботам проводятся вечера классической музыки.