ПОСЛЕДНИЙ НЕПРОСВЕТЛЕННЫЙ В МИРЕ
https://slatestarcodex.com/2019/11/04/samsara/
В дверь позвонили. Парень в оранжевом балахоне.
- Я занят, - буркнул я, приоткрывая дверь. В просвет немедленно втиснулась нога.
- Прошу вас! - Я опомниться не успел, как 100-долларовая купюра перекочевала из его нервно сжатого кулака в мою растерянную руку. - Можно, это будет платой за несколько минут вашего времени?»
Они явно перехватывали инициативу, хотя бы из-за внезапного приступа кататонического ступора, лишившего меня возможности активных действий. Вряд ли у них было достаточно денег, чтобы вот так всучивать их всем подряд.
- Больше никого не осталось, - сказал энтузиаст культа, видя мое изумление. - Вы последний. Последний непросветленный в мире.
Пожалуй, в это можно было поверить. Двадцать лет назад компания хиппи-яппи-айтишников вычленили голую суть и квинтэссенцию всех древних практик и жестко ее оптимизировала. С помощью комбинации из наркоты, медитации и экстатического танца человек катапультировался в просветленное состояние за одни выходные, без промаха. Этот культ-движение-стартап, Орден Золотого Лотоса, словно степной пожар охватил Калифорнию, где степные пожары распространяются особенно быстро - а затем и весь остальной мир. Вскоре клубы и бары заполнили серьезные бизнесмены и чадолюбивые домохозяйки, оставившие свои заботы и мирно беседующие о том, как они смогли побороть свое эго-я и на них снизошел непостижимый покой.
Да, я действительно оставался в стороне. По правде говоря, просто-таки всячески избегал этой движухи. Сначала просто отказался посещать ритриты золотолотосовцев. Потом бесцеремонно захлопывал дверь перед их носом, когда они трезвонили и пытались всучить мне свои буклетики. После того, как коллеги на работе обратились в новую веру, и корпоративки превратились в коллективные медитации, я ушел с работы, благо, кое-какие сбережения у меня были. От кабельного телевидения пришлось отказаться после того, как Золотой Лотос стал темой всех сериалов и ток-шоу, а в новостях каждый день повторяли, как мирно стало вокруг, и как теперь всем хорошо. После этого мне пришлось стать буквально отшельником; я перестал выходить из дома, заказывал еду через Убер и перестал следить за происходящим во внешнем мире; а так, в глаза бросилось лишь постепенное исчезновение невегетарианских блюд из ассортимента.
Вообще-то я не склонен к фанатизму; каждый сходит с ума по-своему, и религию тоже волен выбирать себе сам. Но Золотой Лотос был не для меня. Ну не хочу я просветляться. Хочу оставаться при своем эго. Моя подруга потеряла меня, когда зачастила с разговорами о политике; но вообще-то эгоизм, коррупция, злоупотребления в свою пользу - это понятные мне вещи. Ну вот это стремление иметь свой домик с садиком, как говорится. Не собираюсь я в этот трансцендентный улей вселенской любви и счастья, и продукты, предлагаемые распространителями компании Золотой лотос, меня не интересуют.
Так что я просто сказал: «Круто. Я выиграл приз?»
- Вообще-то тут серьезное дело, - ответил миссионер. - Вам известно об обете Бодхисаттвы?
- Это еще что такое?
- Древняя китайская традиция. Вступая на путь просветления, адепт произносит обет бодхисатвы. «сколько бы ни было в мире разумных существ, я даю обет спасти их всех». Идея в том, что мы теперь единое целое. Мы поклялись, что не оставим этот мир страдания и не предадимся окончательно махапараниване - полному космическому блаженству - пока все не достигнут такого же просветления, как мы.
- Забавная телега.
- … и теперь 7,5 миллиардов человек ждут только вас
- Чего?
- Мы все поклялись, что не будем сидеть сложа руки и наслаждаться своим просветлением, пока останется хоть один непросветленный. Вот, один вы и остались. Не даете всем нам предаться полному и окончательному космическому блаженству.
- Ну, чувак, мои извинения.
- Вы прощены. Мы только хотели бы предложить вам трехдневный курс с главным Ламой Золотого Лотоса, чтобы как-то поправить ситуацию. Мы заберем вас прямо из дому и самолетом доставим на Гавайи, где Главный Лама лично….
- да, нет, спасибо.
- Что вы сказали?
- Спасибо, нет.
- Ну нет, придется! пока вы не просветлитесь, никто не может впасть в махапаранирвану!
- Чего это никто не может. Прекрасно вы все можете. Передай им всем, что у меня все хорошо, они могут двигать в махабхаранирвану без меня, не надо меня ждать.
- Они не могут. Они поклялись, что не.
- Ну, не надо было так опрометчиво обетами разбрасываться.
- Что сделано, назад не воротить. Обет был произнесен. Все семь с половиной миллиардов золотолотосовцев произнесли эту клятву.
- Ну так нарушьте ее.
- Мы просветленные существа! Мы не можем нарушать свои обеты!
- Ну, думаю, это вам хороший урок, чтоб не давали обеты, которые не можете выполнить.
- Товарищ, вся планета наполнена страданием. Она стонет под этим игом, семь миллиардов людей, вся человеческая раса впервые получила шанс всем вместе спастись! Я понимаю, вам страшно, я понимаю, просветление это не то, о чем вы фантазировали подростком - но ради спасения всего человечества, пожалуйста, смиритесь с неизбежным.
- Мне жаль, - ответила я. - Ну, правда, мне очень неприятно. Но ошибку совершили вы. Вы, ребята, произнесли клятву, исполнение которой зависит от меня, но это не значит, что я собираюсь палец о палец ударить для того, чтобы спасти вас от непредвиденных последствий такой опрометчивости. Сами подумайте, так далеко можно зайти. Вот вы поклянетесь все убить себя, пока я не дам вам денег, а я не дам, и что ж, мои руки в крови миллиардов?! Такие вещи надо пресекать в зародыше. Мне очень жаль, что вы дали такой нелепый обет, и что не попасть вам никогда в ваше парамарибо, но я просветляться не хочу, а насильно вы меня не просветлите.
И я, наконец, захлопнул дверь. Перед его наглым носом.
II
Через несколько дней, как раз когда я заказывал очередную пиццу на Убере, отрубился мобильный интернет. Я перешел к нотбуку - домашний вай фай тоже не работал.
Мне в голову уже приходила мысль, не захотят ли золотолотосовцы меня убить? Это был бы вполне естественный порыв с их стороны. У меня оставалась, правда, надежда, что, если просветление не дает им нарушить обет, то, может, оно не позволит им убить меня или выпустить предупредительную очередь по ногам, так сказать, а также отравить, опоить наркотиком ну или найти другой подобный легкий и логичный выход.
Но вот взять меня измором, заставить голодать - это могло сработать. А если теперь ВСЕ стали золотолотосовцами, то это ж типа мировое государство. С мировым правительством. Они, вероятно, контролируют всю инфраструктуру, а я не думаю, что какие-нибудь древние буддистские обеты запрещали им отрубить человеку интернет.
Я накинул куртку, вознес молитву тому богу, который бы захотел приклонить ко мне свой слух, и отправился в ближайший круглосуточный супермаркет.
Той улицы, которую я помнила, больше не было. Как и прежних домов. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались сады и сложно-кривые пагоды. Отрезок пути между моим домом и супермаркетом превратился в тупик. По бокам висела яркая навязчивая наружная реклама, с гигантских видео экранов невидимый голос объяснял методы практики Золотого Лотоса, преимущества просветления и иллюзорную природу материального мира под рев мантр из огромных динамиков.
Вот какой у них был план. Без особых изысков; ладно, это я могу пережить. Я уперся глазами в свои ботинки и пустился в путь, стремясь добраться до магазина как можно быстрее, чтобы вся эта информация, льющаяся на меня, не смогла проникнуть внутрь. Смотреть себе под ноги, однако, оказалось ошибкой: вся мостовая была исписана сутрами, четко и разборчиво. Первая буква начиналась как раз за дверью моего дома и дальше текст вел прямиком к супермаркету. Я попытался посмотреть вверх; оказалась, что небо закрыто прозрачным занавесом, на котором тоже светились изречения духовной мудрости. Я закрыл глаза; но так я не мог идти быстро, что делало меня более уязвимым к молитвам, сочащимся из динамиков вокруг. «Только направленное осознавание каждого отдельного ощущения выявляет его пустоту, - блеял один голос. «Ум подобен спокойному пруду, по которому рябью расходятся мысли», - ревел другой.
Я стал размышлять о проблеме, с которой столкнулось руководство золотолотосовцев, с технической стороны. Как можно было бы просветлить того, кто сопротивляется просветлению? Его не научишь практикам, потому что он не хочет. Ему не дашь совет, потому что он его не примет. Но можно привести его к осознаванию в его собственном мышлении, типа этих старых баек , «почувствуйте язык у себя во рту». Можно дать метафоры такой разъяснительной силы, что они переформулируют вашу интерпретацию собственного опыта. Если вы располагаете командой очень умных людей, разрабатывающих такие «инструкции», массой терпения и времени - это, пожалуй, может сработать.
И как же можно было бы сопротивляться таким усилиям? Мне надо было бы перекрыть все коммуникационные каналы. Я заткнул уши, хотя это, в дополнение к закрытым глазам, еще сильнее тормозило меня. На правое плечо мне сел ярко раскрашенный попугай, и уставился прямо на меня. ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, категорично прочирикал он и улетел.
Эх. Специально обученные птицы. Они неплохо подготовились, прямо скажем. Вероятно, я не смогу перекрыть абсолютно все каналы коммуникации. Должно быть, мне предстоит схватиться с ними на их территории. Раз они разработали суперэффективный способ просветления, мне нужно создать суперэффективное учение о самсаре.
В супермаркете продавался рис и специи; купить можно было только одну маленькую пачку, то есть запас на один день. Я взял все, что можно, и направился к кассе. Путь среди полок был таким сложным и извилистым, что мне вспомнились те лабиринты, по которым ходят ученики во время некоторых духовных практик - еще одна подстава. Я решительно перелез через стойку с подушками для медитации и подошел к нахмурившейся кассирше с другой стороны.
Напротив выхода и супермаркета я заметил другую дверь, рядом с которой стоял угрюмый охранник в оранжевой хламиде. Я понял, что эта дверь ведет на свободу - прочь из моей облепленной просветленческим пластырем тюрьмы, в мир пагод и садов. Я прикинул шансы - монах-охранник был здоровенный, и я даже не знал, открыта ли эта дверь ,а может, заперта, а с другой стороны стоит такой же страж; видимо, дело было заведомо проигрышное. Я заплатил за рис, распихал все по карманам, чтобы иметь возможность снова заткнуть себе уши, и направился к дому.
Наука самсары. Как бы это могло выглядеть? Вместо медитации на всеобщую любовь, я бы мог медитировать на ненависть к какому-нибудь определенному человеку. Вместо обета бедности мог принять обет жадности. Вместо практики самосознания мог практиковать самозабвение. Я вынул листок бумаги и начал записывать все идеи, что приходили в голову. Это становилось так забавно.
III
Я стоял в супермаркете, выбирал подушку для медитации. Моя медитация ненависти прошла отлично, но от долгого сидения на полу в одной позе у начала болеть спина, и я решил, когда отправлюсь в очередной поход за дневной порцией риса, куплю себе подушку, звонок, может, какой-нибудь просторный оранжевый балахон. Я был почти в самом центре лабиринта, выбирая покупки, как вдруг кто-то похлопал меня по плечу.
Это была самая прекрасная женщина, которую я только видел в своей жизни, с внешностью модели. Она шепнула мне: «Это ты - …. не просветленный?»
Я кивнул, удивляясь, зачем бы ей это было нужно.
- Слушай, - сказала она. - У меня уже полтора года не было приличного секса. Все кругом только и мечтают, что оставить плотские желания и предаться «истинному наслаждению, идущему изнутри». Если даже мне удается затащить кого-нибудь в постель, все происходит так… спокойно». Последнее слово она словно с отвращением выплюнула. «Ты … ты сегодня вечером свободен?»
К этому времени я уже слегка оправился от шока, который вызвал такой нежданный подарок судьбы , и смог выдохнуть слабое «да».
Мы вместе побрели назад ко мне, отважно продираясь сквозь благостную наружную рекламу, мантры и птичьи мины. В считанные секунды мы очутились в моей спальне и начали срывать друг с друга одежды.
- Как ты сюда попала? - спросил я. - Разве это место не охраняется?
- В супермаркете есть задняя дверь, - ответила она, подтверждая мои предположения. Там стоит один монах-сторож с этой стороны и пятеро с той. Людям не запрещено приходить сюда и разговаривать с тобой, это только тебе запрещено выходить.
Я потянул ее на кровать, в свои объятья.
- Какой кайф, - сказала она - словно змея, свернувшаяся в основании позвоночника, только и ждет, чтобы распрямиться. Оооо, это как энергетическая змея, и энергия выходит на свободу, устремляясь вверх….
Звучало подозрительно знакомо. Я остановился и оттолкнул ее от себя.
- Погоди-ка секундочку, - сказал я - Это что-то из тантрического секса?
- Тантрический секс, - с невинным видом переспросила она?- Что это такое?
- Не притворяйся, что ты не знаешь, что такое тантрический секс! Это такая штука, когда секс используют в качестве духовной практики, которая ведет людей к просветлению! Ты пыталась меня надурить!
Она соблазнительно надула губки. - Ну давай же, давай, не останавливайся…
Я начал снова одеваться. «Вы, ребята, меня боитесь. Вы боитесь, что вам меня не достать, что у меня иммунитет к вашим штучкам. Ну нет, скажи им, пусть придумают что-нибудь похитрее. Каждый день я медитирую по часу на всех людей, которых я ненавижу, потом еще час на все материальные ценности, которые хочу иметь, и еще час на всех женщин, которым хочу засадить. А в конце я в течение часа пытаюсь переживать свой эгоизм и себялюбие как ощущение в теле, как сильнее и интенсивнее. Я достигаю таких глубин самсары, какие они и вообразить себе не в состоянии. И с этим ни ты, ни главный Лама, никто другой ничего не сможет сделать. Убирайся! - я сгреб ее вещи и швырнул в нее.
Когда она вышла, я громко захлопнул за ней дверь.
IV
В дверь постучали.
Я встал с подушки для медитаций; глаза мои уставились на эту подушку, на покрывавшие ее пятна и потертости . Двадцать лет. Двадцать лет медитативной практики, по четыре часа медитации злости-жадности-похоти-себялюбия ежедневно - такой режим установился за первые недели моего домашнего заключения. Честно говоря, сам я выглядел не лучше подушки, в смысле потрепанности. Я старел. Благодаря диете из риса и воды я был по-прежнему строен и подтянут; но годы брали свое. В супермаркете не было бритв, так что я обзавелся длинной бородой; уже белой.
Первые годы золотолотосовцы попытались провернуть еще несколько таких же штук, типа той выходки с супермоделью. Мне все они были совершенно очевидны. И в конце концов они были вынуждены сдаться. И лет на десять меня оставили в покое. Мне было интересно, что ж они придумали теперь.
За дверью стоял мальчик. Иначе и не скажешь - маленький, щуплый замученный азиат, лет 16-17. Поверх одежды на нем был какой-то золотистый пластиковый балахон.
-- Извините, - сказал он. - Это вы - непросветленный человек?
- Ну да.
- Будьте моим учителем.
- Что?!
- Мастер, до сих пор моя жизнь была блеклой и невыразительной. Каждый день походы в храм, медитации, наркотики и танцы. Я испытываю глубокую тоску по чему-то иному. В старой библиотеке я нашел книгу, где рассказывается, что древним было известно состояние, которое называли самсарой, а его мистическим символом было «Я», «эго». Те, кто овладевали этой тайной, обретали таинственную силу. Используя практику жадности, они настолько развивали свою волю, что были в состоянии терпеть жестокий абьюз со стороны начальства и работать по 48 часов в неделю. Практика похоти позволяла им достичь такой степени концентрации, когда все их мысли по нескольку месяцев вращались вокруг одного и того же человека.
- Я думал, что все это просто сказки и древние легенды. Но когда я стал расспрашивать тех, кто мог знать больше меня, они направили меня к тем, кто знал больше, чем они, и так, наконец, до меня дошли слухи, что в некоем заброшенном месте, под названием Калифорния, живет старый мудрец, который уже давно достиг самсары. Пожалуйста, мастер, возьмите меня к себе в ученики!!.
Я был совершенно ошарашен; способность размышлять здраво возвращалась ко мне очень медленно. «Нет», - сказал я. - Снова эти ваши штучки. Убирайся.
Мастер! - взмолился пацан. - Я буду ждать, стоя на коленях на пороге вашего жилища, без пищи и воды, пока вы не согласитесь взять меня учеником.
Я пожал плечами и закрыл дверь.
На следующий день, когда я, как обычно, отправился в супермаркет, он стоял за дверью, как и обещал, на коленях.
- Мастер! - сказал он - Пожалуйста, возьмите меня своим учеником.
- Ну нет. Но если хочешь быть полезным, можешь проводить меня до магазина, потому что я туда хожу с закрытыми глазами, а уши затыкаю пальцами. И еще - если увидишь попугаев, гони.
- Да, Учитель! - воскликнул малыш, взял меня под руку и проводил до супермаркета.
На следующий день история повторилась. Я отправился в магазин, мальчик ждал меня у порога и помог мне спокойно дойти до супермаркета. Когда мы возвращались, пошел дождь, и хотя исписанный сутрами прозрачный занавес над улицей сдерживал его, в воздухе все равно стояла противная водяная пыль.
- Можешь зайти в дом. Будешь спать на диване, - сказал я ему. - Риса я тебе тоже немного дам.
На следующее утро он начал практиковать. Я предложил ему подумать о тех материальных ценностях, которых он желал. Он никак не мог ничего придумать. Я велел думать о самых привлекательных женщинах, которые ему встречались. Он сказал, что никогда не думал о женщинах в таком ракурсе, и это же, вроде как, делает из человека объект. Я спросил: «Есть ли кто-то такой, кто тебя реально бесил?» - и он ответил, что только он сам, когда отклонялся от пути совершенной добродетели.
Я бился с ним несколько часов, но потом сдался.
- Иди в комнату для гостей, - сказал я, - и подумай о звуке хлопка одной ладони. Когда сможешь себе это представить, возвращайся, расскажешь. А до тех пор не приставай. Понял, как там тебя...?
- Майтраянипутра, - ответил малыш.
- Ладно, теперь будешь Брэд.
V
А между тем слава моя росла.
Мое узилище из квартиры, куска улицы и магазина превратилось в своего рода ашрам. Подтянулась дюжина-другая ищущих со всего мира. Избранные спали в доме. Остальные разбили палатки на улице; некоторые обосновались в подсобках супермаркета. Охранник у задней двери бесстрастно наблюдал за происходящим и ничего не говорил.
Я всячески старался отбить у них охоту неизвестно к чему, вернуть их к их нормальной жизни. Но стоило мне наорать на кого-нибудь из них, а то и стукнуть палкой или влепить пощечину, как, прослышав об этом, набегали новые ищущие, привлеченные этими проявлениями древней мудрости. Очень мало кто сдавался и уходил прочь через дверь, которую стерег охранник; число их росло и росло.
Брэд объявил себя моим главным учеником, такой Петр при Иисусе (Иисусом был я). Каждое утро он организовывал медитацию для нашей паствы, беря на себя всю утреннюю рутину - час медитации на тех, на кого ты злишься, час - на желанных материальных ценностях, час на всех секси-телок или парней, которых хотелось бы трахнуть, и наконец, последний час медитации на своем эго. Новички сталкивались с трудностями, о которых я и помыслить не мог. Все материальные ценности, которые они могли себе пожелать, сводились к небесным лотосам или новым жемчужинам мудрости. Сексом они хотели бы заниматься исключительно с добродетельными святыми, чьей мудростью они восхищались. Иногда я заходил в комнату и спрашивал у кого-нибудь из новичков, о чем он размышляет. «Кого ты представляешь себе в эротических фантазиях»? Как-то я накричал на одного юнца, которому я дал имя Кайл. Он признался, что грезит о тибетском буддисте, гуру Падмасамбхава. «Да ты хотя бы гей - спросил я?!» Но он не понял, о чем я, пришлось объяснить, что одни люди нормальные и фантазируют о сексе с противоположным полом, другие - геи - фантазируют о сексе со своим полом, а еще бывают люди «би», фантазирующие о сексе с людьми обоего пола, которые им нравятся. «Но откуда же мне знать знать, к кому я отношусь», - спросил меня Кайл.
Я не знал, что ему ответить, так что просто стукнул его палкой и вышел, хлопнув дверью.
А народ все валил и валил. Кайл оставил ашрам, но через несколько недель вернулся вместе с сестрой. Сестру звали Шантидева; я сказал, что отныне она будет Шерри. Это была худая как палка девушка, на боку у нее висела бутылка мочеприемника, и разговорчивостью она не отличалась. Кайл сказал, что у нее редкое заболевание, и годам к 30 она умрет. Она прочла Дилана Томаса «Не уходи покорно в сумрак света» и решила достигнуть самсары до того, как она умрет; понятно, у нее были причины разозлиться на ситуацию. Я за нее переживал - у нее был такой вид, что легкий сквознячок собьет ее с ног; однако медитировала она с горячностью, какой я не мог от нее ожидать, и проводила на подушке даже больше времени, чем Брэд.
Я учредил среди своих учеников дресс-код. Мужчины должны были одеваться как полные придурки-гопники, а женщины как шлюшки. Однажды я достал с чердака свой старый принтер, распечатал им физиономию Джоджа Вашингтона и раздал бумажки ученикам: одним больше, другим совсем мало - чтоб вышло понесправедливее. «Это деньги, - сказал я. - Важный ритуальный предмет. Отныне, если кто-то от вас чего-то захочет, вы не должны ему этого давать, пока он не предложит вам деньги. Если денег будет недостаточно, наорите на него, обзовите дешевкой. Если будут давать слишком много, смейтесь над ними, смейтесь за их спиной, и всем рассказывайте, какие они простофили».
- Но, Мастер, - запротестовал Кайл, - зачем нам все эти ритуалы? Разве вы сами не говорили, что суть самсары - в состоянии ума? Разве все эти традиции и средства не отвлекают нас от истинной работы по формированию своего эго?
- Я дам тебе 10 баксов, чтобы ты заткнулся и прекратил мне вешать лапшу на эту тему, - сказал я и вручил ему десятку, в бумажках с Вашингтоном.
Кайл медленно кивнул и взял ее.
Теперь понял? - спросил я
Кайл кивнул; но я не был уверен, что он что-то понял.
Через несколько дней Брэд появился в моей комнате.
- Мастер, сказал он, - звук хлопка одной ладони не существует. Вы просто хотели избавиться от меня. Я потратил почти год жизни, пытаясь представить себе это, - но в этом ничего нет. Все это просто жульничество, и вы прохиндей, весь ваш чертов ашрам это чистое мошенничество. Катитесь к черту.
- Сынок, - сказал я - сегодня ты достиг самсары.
Брэд застыл, словно на него наехал тяжеловоз. Он открыл рот и снова закрыл, и не вымолвил ни слова. Я смотрел, как в глазах его заколыхалось понимание.
- Ты подонок, - сказал он - Ты просто чудовищный ублюдок. Ты это сделал. - Он обнял меня. Я тоже его обнял. Затем я проводил его на улицу, где большинство учеников вкушали свою вечернюю пищу.
- Слушайте все! заявил я - Брэд снова утратил просветление! Это значит, что он лучше, чем вы все! Он будет господином над всеми вами, и все вы должны ему завидовать!. На меня обратились обалделые взгляды людей, которые не могли понять, почему они должны быть несчастными из-за того , что кто-то чего-то достиг, но это было нормально. Я знал, что семена дадут всходы в свое время.
VI
Прошли годы. Мои первые ученики - Брэд, Кайл, Шерри и другие - оставили ашрам и пошли в мир проповедовать истину. Их сменили новые. Жизнь продолжалась
Я вжился в свою роль учителя самсары. Если Золотой Лотос наловчился просветлять народ за одни выходные, мне нужно было научиться распросветлять их еще быстрее. Я проводил все больше времени в медитации, испытуя истинное значение самсары, исследуя каждый импульс, изучая каждый свой гнусный позыв. Моя доктрина становилась все более и более эзотерической. Я начал рассказывать ищущим, что они уже и так непросветленные, просто не могут это увидеть. Что достигать ничего не нужно. Что не существует самсары, отдельной от нирваны.
Некоторые уходили, не в силах справиться с этим парадоксом. Один из них, мужчина средних лет, которому я дал имя Логан, уходя, оставил свой оранжевый наряд.
Он снял его, чтобы надеть наши мудацкие одежды, как только пришел ко мне. Он так и ушел из ашрама в тех шмотках, что я ему дал. Его наряд остался висеть в моей кладовке. Он никому не был нужен. Никто не знал, что он у меня есть.
И я решился на побег.
Я надел этот оранжевый балахон. Потом откопал старую бритву на дне ящика в комоде в ванной и сбрил бороду. А после обрил и голову и стал похож на заправского монаха ордена Золотого Лотоса.
Я вышел из дому и направился в супермаркет; подойдя к задней двери, я сказал охраннику: «Меня тошнит от этого места, я возвращаюсь».
Он помахал мне на прощание, и впервые за двадцать пять лет я ступил во внешний мир.
Этот мир весь был похож на японский сад. Повсюду росли деревья, аккуратные, как бонсай, склоняясь над зеркалом вод в прудах, в которых кишела рыба. Вместо автострад повсюду тянулись тщательно выложенные камнем тропинки, от пагод к домам, похожим на храмы.
Я пошел дальше, и наконец дошел до бывшего центра города. Общая эстетическая тенденция сохранялась и тут, только здания стояли теснее. Я увидел здесь верующих в оранжевых балахонах, работающих на улицах или сидящих под деревьями в позе созерцания.
Один человек в золотом одеянии сидел под вишневым деревом; он был очень похож на Брэда. Он разговаривал с другим мужчиной, который был вылитый Кайл. До меня доносились обрывки их беседы, но очень тихо. Я спрятался за храмом. Что тут происходит? Были ли это действительно они? Может быть, они снова обратились в старую веру?
- Ох, простите, - на меня вдруг натолкнулся человек, совершавший обычную утреннюю пробежку. Я моргнул и присмотрелся. Это была Шерри, хрупкая девушка с хроническим заболеванием. Теперь она не выглядела ни хрупкой, ни больной. Я схватил ее за руку, принудил остановиться.
- Шерри! Что происходит?
По ее глазам я понял, что она узнала меня, и губы ее изогнулись в улыбке.
Эх, и ведь я же так и подозревал тогда, много лет назад. Это был их трюк. Все мои ученики были подсадными. С какой целью? В чем был их подход? Они заставили меня думать о самсаре. Я провел много лет, стОящих упорного восхождения по духовному пути; всё пытался понять природу желания. Все лучше и лучше осознавал движения собственного ума. Они заставили меня совершенствоваться!!! Эх, надо было просто побольше развлекаться! Думать о кайфах и материальных ценностях! Думать о красном Феррари! Я изо всех сил сконцентрировался на красном Феррари, попытался убрать из своего ума все прочее, все инсайты, весь свой позор, все их уловки. Только красный Феррари, на черной дороге, под голубым небом. Все остальное растворилось.
Шерри хлопнула в ладоши, прямо у моего лица.
Услышав звук хлопка, я просветлился.
В дверь позвонили. Парень в оранжевом балахоне.
- Я занят, - буркнул я, приоткрывая дверь. В просвет немедленно втиснулась нога.
- Прошу вас! - Я опомниться не успел, как 100-долларовая купюра перекочевала из его нервно сжатого кулака в мою растерянную руку. - Можно, это будет платой за несколько минут вашего времени?»
Они явно перехватывали инициативу, хотя бы из-за внезапного приступа кататонического ступора, лишившего меня возможности активных действий. Вряд ли у них было достаточно денег, чтобы вот так всучивать их всем подряд.
- Больше никого не осталось, - сказал энтузиаст культа, видя мое изумление. - Вы последний. Последний непросветленный в мире.
Пожалуй, в это можно было поверить. Двадцать лет назад компания хиппи-яппи-айтишников вычленили голую суть и квинтэссенцию всех древних практик и жестко ее оптимизировала. С помощью комбинации из наркоты, медитации и экстатического танца человек катапультировался в просветленное состояние за одни выходные, без промаха. Этот культ-движение-стартап, Орден Золотого Лотоса, словно степной пожар охватил Калифорнию, где степные пожары распространяются особенно быстро - а затем и весь остальной мир. Вскоре клубы и бары заполнили серьезные бизнесмены и чадолюбивые домохозяйки, оставившие свои заботы и мирно беседующие о том, как они смогли побороть свое эго-я и на них снизошел непостижимый покой.
Да, я действительно оставался в стороне. По правде говоря, просто-таки всячески избегал этой движухи. Сначала просто отказался посещать ритриты золотолотосовцев. Потом бесцеремонно захлопывал дверь перед их носом, когда они трезвонили и пытались всучить мне свои буклетики. После того, как коллеги на работе обратились в новую веру, и корпоративки превратились в коллективные медитации, я ушел с работы, благо, кое-какие сбережения у меня были. От кабельного телевидения пришлось отказаться после того, как Золотой Лотос стал темой всех сериалов и ток-шоу, а в новостях каждый день повторяли, как мирно стало вокруг, и как теперь всем хорошо. После этого мне пришлось стать буквально отшельником; я перестал выходить из дома, заказывал еду через Убер и перестал следить за происходящим во внешнем мире; а так, в глаза бросилось лишь постепенное исчезновение невегетарианских блюд из ассортимента.
Вообще-то я не склонен к фанатизму; каждый сходит с ума по-своему, и религию тоже волен выбирать себе сам. Но Золотой Лотос был не для меня. Ну не хочу я просветляться. Хочу оставаться при своем эго. Моя подруга потеряла меня, когда зачастила с разговорами о политике; но вообще-то эгоизм, коррупция, злоупотребления в свою пользу - это понятные мне вещи. Ну вот это стремление иметь свой домик с садиком, как говорится. Не собираюсь я в этот трансцендентный улей вселенской любви и счастья, и продукты, предлагаемые распространителями компании Золотой лотос, меня не интересуют.
Так что я просто сказал: «Круто. Я выиграл приз?»
- Вообще-то тут серьезное дело, - ответил миссионер. - Вам известно об обете Бодхисаттвы?
- Это еще что такое?
- Древняя китайская традиция. Вступая на путь просветления, адепт произносит обет бодхисатвы. «сколько бы ни было в мире разумных существ, я даю обет спасти их всех». Идея в том, что мы теперь единое целое. Мы поклялись, что не оставим этот мир страдания и не предадимся окончательно махапараниване - полному космическому блаженству - пока все не достигнут такого же просветления, как мы.
- Забавная телега.
- … и теперь 7,5 миллиардов человек ждут только вас
- Чего?
- Мы все поклялись, что не будем сидеть сложа руки и наслаждаться своим просветлением, пока останется хоть один непросветленный. Вот, один вы и остались. Не даете всем нам предаться полному и окончательному космическому блаженству.
- Ну, чувак, мои извинения.
- Вы прощены. Мы только хотели бы предложить вам трехдневный курс с главным Ламой Золотого Лотоса, чтобы как-то поправить ситуацию. Мы заберем вас прямо из дому и самолетом доставим на Гавайи, где Главный Лама лично….
- да, нет, спасибо.
- Что вы сказали?
- Спасибо, нет.
- Ну нет, придется! пока вы не просветлитесь, никто не может впасть в махапаранирвану!
- Чего это никто не может. Прекрасно вы все можете. Передай им всем, что у меня все хорошо, они могут двигать в махабхаранирвану без меня, не надо меня ждать.
- Они не могут. Они поклялись, что не.
- Ну, не надо было так опрометчиво обетами разбрасываться.
- Что сделано, назад не воротить. Обет был произнесен. Все семь с половиной миллиардов золотолотосовцев произнесли эту клятву.
- Ну так нарушьте ее.
- Мы просветленные существа! Мы не можем нарушать свои обеты!
- Ну, думаю, это вам хороший урок, чтоб не давали обеты, которые не можете выполнить.
- Товарищ, вся планета наполнена страданием. Она стонет под этим игом, семь миллиардов людей, вся человеческая раса впервые получила шанс всем вместе спастись! Я понимаю, вам страшно, я понимаю, просветление это не то, о чем вы фантазировали подростком - но ради спасения всего человечества, пожалуйста, смиритесь с неизбежным.
- Мне жаль, - ответила я. - Ну, правда, мне очень неприятно. Но ошибку совершили вы. Вы, ребята, произнесли клятву, исполнение которой зависит от меня, но это не значит, что я собираюсь палец о палец ударить для того, чтобы спасти вас от непредвиденных последствий такой опрометчивости. Сами подумайте, так далеко можно зайти. Вот вы поклянетесь все убить себя, пока я не дам вам денег, а я не дам, и что ж, мои руки в крови миллиардов?! Такие вещи надо пресекать в зародыше. Мне очень жаль, что вы дали такой нелепый обет, и что не попасть вам никогда в ваше парамарибо, но я просветляться не хочу, а насильно вы меня не просветлите.
И я, наконец, захлопнул дверь. Перед его наглым носом.
II
Через несколько дней, как раз когда я заказывал очередную пиццу на Убере, отрубился мобильный интернет. Я перешел к нотбуку - домашний вай фай тоже не работал.
Мне в голову уже приходила мысль, не захотят ли золотолотосовцы меня убить? Это был бы вполне естественный порыв с их стороны. У меня оставалась, правда, надежда, что, если просветление не дает им нарушить обет, то, может, оно не позволит им убить меня или выпустить предупредительную очередь по ногам, так сказать, а также отравить, опоить наркотиком ну или найти другой подобный легкий и логичный выход.
Но вот взять меня измором, заставить голодать - это могло сработать. А если теперь ВСЕ стали золотолотосовцами, то это ж типа мировое государство. С мировым правительством. Они, вероятно, контролируют всю инфраструктуру, а я не думаю, что какие-нибудь древние буддистские обеты запрещали им отрубить человеку интернет.
Я накинул куртку, вознес молитву тому богу, который бы захотел приклонить ко мне свой слух, и отправился в ближайший круглосуточный супермаркет.
Той улицы, которую я помнила, больше не было. Как и прежних домов. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались сады и сложно-кривые пагоды. Отрезок пути между моим домом и супермаркетом превратился в тупик. По бокам висела яркая навязчивая наружная реклама, с гигантских видео экранов невидимый голос объяснял методы практики Золотого Лотоса, преимущества просветления и иллюзорную природу материального мира под рев мантр из огромных динамиков.
Вот какой у них был план. Без особых изысков; ладно, это я могу пережить. Я уперся глазами в свои ботинки и пустился в путь, стремясь добраться до магазина как можно быстрее, чтобы вся эта информация, льющаяся на меня, не смогла проникнуть внутрь. Смотреть себе под ноги, однако, оказалось ошибкой: вся мостовая была исписана сутрами, четко и разборчиво. Первая буква начиналась как раз за дверью моего дома и дальше текст вел прямиком к супермаркету. Я попытался посмотреть вверх; оказалась, что небо закрыто прозрачным занавесом, на котором тоже светились изречения духовной мудрости. Я закрыл глаза; но так я не мог идти быстро, что делало меня более уязвимым к молитвам, сочащимся из динамиков вокруг. «Только направленное осознавание каждого отдельного ощущения выявляет его пустоту, - блеял один голос. «Ум подобен спокойному пруду, по которому рябью расходятся мысли», - ревел другой.
Я стал размышлять о проблеме, с которой столкнулось руководство золотолотосовцев, с технической стороны. Как можно было бы просветлить того, кто сопротивляется просветлению? Его не научишь практикам, потому что он не хочет. Ему не дашь совет, потому что он его не примет. Но можно привести его к осознаванию в его собственном мышлении, типа этих старых баек , «почувствуйте язык у себя во рту». Можно дать метафоры такой разъяснительной силы, что они переформулируют вашу интерпретацию собственного опыта. Если вы располагаете командой очень умных людей, разрабатывающих такие «инструкции», массой терпения и времени - это, пожалуй, может сработать.
И как же можно было бы сопротивляться таким усилиям? Мне надо было бы перекрыть все коммуникационные каналы. Я заткнул уши, хотя это, в дополнение к закрытым глазам, еще сильнее тормозило меня. На правое плечо мне сел ярко раскрашенный попугай, и уставился прямо на меня. ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, категорично прочирикал он и улетел.
Эх. Специально обученные птицы. Они неплохо подготовились, прямо скажем. Вероятно, я не смогу перекрыть абсолютно все каналы коммуникации. Должно быть, мне предстоит схватиться с ними на их территории. Раз они разработали суперэффективный способ просветления, мне нужно создать суперэффективное учение о самсаре.
В супермаркете продавался рис и специи; купить можно было только одну маленькую пачку, то есть запас на один день. Я взял все, что можно, и направился к кассе. Путь среди полок был таким сложным и извилистым, что мне вспомнились те лабиринты, по которым ходят ученики во время некоторых духовных практик - еще одна подстава. Я решительно перелез через стойку с подушками для медитации и подошел к нахмурившейся кассирше с другой стороны.
Напротив выхода и супермаркета я заметил другую дверь, рядом с которой стоял угрюмый охранник в оранжевой хламиде. Я понял, что эта дверь ведет на свободу - прочь из моей облепленной просветленческим пластырем тюрьмы, в мир пагод и садов. Я прикинул шансы - монах-охранник был здоровенный, и я даже не знал, открыта ли эта дверь ,а может, заперта, а с другой стороны стоит такой же страж; видимо, дело было заведомо проигрышное. Я заплатил за рис, распихал все по карманам, чтобы иметь возможность снова заткнуть себе уши, и направился к дому.
Наука самсары. Как бы это могло выглядеть? Вместо медитации на всеобщую любовь, я бы мог медитировать на ненависть к какому-нибудь определенному человеку. Вместо обета бедности мог принять обет жадности. Вместо практики самосознания мог практиковать самозабвение. Я вынул листок бумаги и начал записывать все идеи, что приходили в голову. Это становилось так забавно.
III
Я стоял в супермаркете, выбирал подушку для медитации. Моя медитация ненависти прошла отлично, но от долгого сидения на полу в одной позе у начала болеть спина, и я решил, когда отправлюсь в очередной поход за дневной порцией риса, куплю себе подушку, звонок, может, какой-нибудь просторный оранжевый балахон. Я был почти в самом центре лабиринта, выбирая покупки, как вдруг кто-то похлопал меня по плечу.
Это была самая прекрасная женщина, которую я только видел в своей жизни, с внешностью модели. Она шепнула мне: «Это ты - …. не просветленный?»
Я кивнул, удивляясь, зачем бы ей это было нужно.
- Слушай, - сказала она. - У меня уже полтора года не было приличного секса. Все кругом только и мечтают, что оставить плотские желания и предаться «истинному наслаждению, идущему изнутри». Если даже мне удается затащить кого-нибудь в постель, все происходит так… спокойно». Последнее слово она словно с отвращением выплюнула. «Ты … ты сегодня вечером свободен?»
К этому времени я уже слегка оправился от шока, который вызвал такой нежданный подарок судьбы , и смог выдохнуть слабое «да».
Мы вместе побрели назад ко мне, отважно продираясь сквозь благостную наружную рекламу, мантры и птичьи мины. В считанные секунды мы очутились в моей спальне и начали срывать друг с друга одежды.
- Как ты сюда попала? - спросил я. - Разве это место не охраняется?
- В супермаркете есть задняя дверь, - ответила она, подтверждая мои предположения. Там стоит один монах-сторож с этой стороны и пятеро с той. Людям не запрещено приходить сюда и разговаривать с тобой, это только тебе запрещено выходить.
Я потянул ее на кровать, в свои объятья.
- Какой кайф, - сказала она - словно змея, свернувшаяся в основании позвоночника, только и ждет, чтобы распрямиться. Оооо, это как энергетическая змея, и энергия выходит на свободу, устремляясь вверх….
Звучало подозрительно знакомо. Я остановился и оттолкнул ее от себя.
- Погоди-ка секундочку, - сказал я - Это что-то из тантрического секса?
- Тантрический секс, - с невинным видом переспросила она?- Что это такое?
- Не притворяйся, что ты не знаешь, что такое тантрический секс! Это такая штука, когда секс используют в качестве духовной практики, которая ведет людей к просветлению! Ты пыталась меня надурить!
Она соблазнительно надула губки. - Ну давай же, давай, не останавливайся…
Я начал снова одеваться. «Вы, ребята, меня боитесь. Вы боитесь, что вам меня не достать, что у меня иммунитет к вашим штучкам. Ну нет, скажи им, пусть придумают что-нибудь похитрее. Каждый день я медитирую по часу на всех людей, которых я ненавижу, потом еще час на все материальные ценности, которые хочу иметь, и еще час на всех женщин, которым хочу засадить. А в конце я в течение часа пытаюсь переживать свой эгоизм и себялюбие как ощущение в теле, как сильнее и интенсивнее. Я достигаю таких глубин самсары, какие они и вообразить себе не в состоянии. И с этим ни ты, ни главный Лама, никто другой ничего не сможет сделать. Убирайся! - я сгреб ее вещи и швырнул в нее.
Когда она вышла, я громко захлопнул за ней дверь.
IV
В дверь постучали.
Я встал с подушки для медитаций; глаза мои уставились на эту подушку, на покрывавшие ее пятна и потертости . Двадцать лет. Двадцать лет медитативной практики, по четыре часа медитации злости-жадности-похоти-себялюбия ежедневно - такой режим установился за первые недели моего домашнего заключения. Честно говоря, сам я выглядел не лучше подушки, в смысле потрепанности. Я старел. Благодаря диете из риса и воды я был по-прежнему строен и подтянут; но годы брали свое. В супермаркете не было бритв, так что я обзавелся длинной бородой; уже белой.
Первые годы золотолотосовцы попытались провернуть еще несколько таких же штук, типа той выходки с супермоделью. Мне все они были совершенно очевидны. И в конце концов они были вынуждены сдаться. И лет на десять меня оставили в покое. Мне было интересно, что ж они придумали теперь.
За дверью стоял мальчик. Иначе и не скажешь - маленький, щуплый замученный азиат, лет 16-17. Поверх одежды на нем был какой-то золотистый пластиковый балахон.
-- Извините, - сказал он. - Это вы - непросветленный человек?
- Ну да.
- Будьте моим учителем.
- Что?!
- Мастер, до сих пор моя жизнь была блеклой и невыразительной. Каждый день походы в храм, медитации, наркотики и танцы. Я испытываю глубокую тоску по чему-то иному. В старой библиотеке я нашел книгу, где рассказывается, что древним было известно состояние, которое называли самсарой, а его мистическим символом было «Я», «эго». Те, кто овладевали этой тайной, обретали таинственную силу. Используя практику жадности, они настолько развивали свою волю, что были в состоянии терпеть жестокий абьюз со стороны начальства и работать по 48 часов в неделю. Практика похоти позволяла им достичь такой степени концентрации, когда все их мысли по нескольку месяцев вращались вокруг одного и того же человека.
- Я думал, что все это просто сказки и древние легенды. Но когда я стал расспрашивать тех, кто мог знать больше меня, они направили меня к тем, кто знал больше, чем они, и так, наконец, до меня дошли слухи, что в некоем заброшенном месте, под названием Калифорния, живет старый мудрец, который уже давно достиг самсары. Пожалуйста, мастер, возьмите меня к себе в ученики!!.
Я был совершенно ошарашен; способность размышлять здраво возвращалась ко мне очень медленно. «Нет», - сказал я. - Снова эти ваши штучки. Убирайся.
Мастер! - взмолился пацан. - Я буду ждать, стоя на коленях на пороге вашего жилища, без пищи и воды, пока вы не согласитесь взять меня учеником.
Я пожал плечами и закрыл дверь.
На следующий день, когда я, как обычно, отправился в супермаркет, он стоял за дверью, как и обещал, на коленях.
- Мастер! - сказал он - Пожалуйста, возьмите меня своим учеником.
- Ну нет. Но если хочешь быть полезным, можешь проводить меня до магазина, потому что я туда хожу с закрытыми глазами, а уши затыкаю пальцами. И еще - если увидишь попугаев, гони.
- Да, Учитель! - воскликнул малыш, взял меня под руку и проводил до супермаркета.
На следующий день история повторилась. Я отправился в магазин, мальчик ждал меня у порога и помог мне спокойно дойти до супермаркета. Когда мы возвращались, пошел дождь, и хотя исписанный сутрами прозрачный занавес над улицей сдерживал его, в воздухе все равно стояла противная водяная пыль.
- Можешь зайти в дом. Будешь спать на диване, - сказал я ему. - Риса я тебе тоже немного дам.
На следующее утро он начал практиковать. Я предложил ему подумать о тех материальных ценностях, которых он желал. Он никак не мог ничего придумать. Я велел думать о самых привлекательных женщинах, которые ему встречались. Он сказал, что никогда не думал о женщинах в таком ракурсе, и это же, вроде как, делает из человека объект. Я спросил: «Есть ли кто-то такой, кто тебя реально бесил?» - и он ответил, что только он сам, когда отклонялся от пути совершенной добродетели.
Я бился с ним несколько часов, но потом сдался.
- Иди в комнату для гостей, - сказал я, - и подумай о звуке хлопка одной ладони. Когда сможешь себе это представить, возвращайся, расскажешь. А до тех пор не приставай. Понял, как там тебя...?
- Майтраянипутра, - ответил малыш.
- Ладно, теперь будешь Брэд.
V
А между тем слава моя росла.
Мое узилище из квартиры, куска улицы и магазина превратилось в своего рода ашрам. Подтянулась дюжина-другая ищущих со всего мира. Избранные спали в доме. Остальные разбили палатки на улице; некоторые обосновались в подсобках супермаркета. Охранник у задней двери бесстрастно наблюдал за происходящим и ничего не говорил.
Я всячески старался отбить у них охоту неизвестно к чему, вернуть их к их нормальной жизни. Но стоило мне наорать на кого-нибудь из них, а то и стукнуть палкой или влепить пощечину, как, прослышав об этом, набегали новые ищущие, привлеченные этими проявлениями древней мудрости. Очень мало кто сдавался и уходил прочь через дверь, которую стерег охранник; число их росло и росло.
Брэд объявил себя моим главным учеником, такой Петр при Иисусе (Иисусом был я). Каждое утро он организовывал медитацию для нашей паствы, беря на себя всю утреннюю рутину - час медитации на тех, на кого ты злишься, час - на желанных материальных ценностях, час на всех секси-телок или парней, которых хотелось бы трахнуть, и наконец, последний час медитации на своем эго. Новички сталкивались с трудностями, о которых я и помыслить не мог. Все материальные ценности, которые они могли себе пожелать, сводились к небесным лотосам или новым жемчужинам мудрости. Сексом они хотели бы заниматься исключительно с добродетельными святыми, чьей мудростью они восхищались. Иногда я заходил в комнату и спрашивал у кого-нибудь из новичков, о чем он размышляет. «Кого ты представляешь себе в эротических фантазиях»? Как-то я накричал на одного юнца, которому я дал имя Кайл. Он признался, что грезит о тибетском буддисте, гуру Падмасамбхава. «Да ты хотя бы гей - спросил я?!» Но он не понял, о чем я, пришлось объяснить, что одни люди нормальные и фантазируют о сексе с противоположным полом, другие - геи - фантазируют о сексе со своим полом, а еще бывают люди «би», фантазирующие о сексе с людьми обоего пола, которые им нравятся. «Но откуда же мне знать знать, к кому я отношусь», - спросил меня Кайл.
Я не знал, что ему ответить, так что просто стукнул его палкой и вышел, хлопнув дверью.
А народ все валил и валил. Кайл оставил ашрам, но через несколько недель вернулся вместе с сестрой. Сестру звали Шантидева; я сказал, что отныне она будет Шерри. Это была худая как палка девушка, на боку у нее висела бутылка мочеприемника, и разговорчивостью она не отличалась. Кайл сказал, что у нее редкое заболевание, и годам к 30 она умрет. Она прочла Дилана Томаса «Не уходи покорно в сумрак света» и решила достигнуть самсары до того, как она умрет; понятно, у нее были причины разозлиться на ситуацию. Я за нее переживал - у нее был такой вид, что легкий сквознячок собьет ее с ног; однако медитировала она с горячностью, какой я не мог от нее ожидать, и проводила на подушке даже больше времени, чем Брэд.
Я учредил среди своих учеников дресс-код. Мужчины должны были одеваться как полные придурки-гопники, а женщины как шлюшки. Однажды я достал с чердака свой старый принтер, распечатал им физиономию Джоджа Вашингтона и раздал бумажки ученикам: одним больше, другим совсем мало - чтоб вышло понесправедливее. «Это деньги, - сказал я. - Важный ритуальный предмет. Отныне, если кто-то от вас чего-то захочет, вы не должны ему этого давать, пока он не предложит вам деньги. Если денег будет недостаточно, наорите на него, обзовите дешевкой. Если будут давать слишком много, смейтесь над ними, смейтесь за их спиной, и всем рассказывайте, какие они простофили».
- Но, Мастер, - запротестовал Кайл, - зачем нам все эти ритуалы? Разве вы сами не говорили, что суть самсары - в состоянии ума? Разве все эти традиции и средства не отвлекают нас от истинной работы по формированию своего эго?
- Я дам тебе 10 баксов, чтобы ты заткнулся и прекратил мне вешать лапшу на эту тему, - сказал я и вручил ему десятку, в бумажках с Вашингтоном.
Кайл медленно кивнул и взял ее.
Теперь понял? - спросил я
Кайл кивнул; но я не был уверен, что он что-то понял.
Через несколько дней Брэд появился в моей комнате.
- Мастер, сказал он, - звук хлопка одной ладони не существует. Вы просто хотели избавиться от меня. Я потратил почти год жизни, пытаясь представить себе это, - но в этом ничего нет. Все это просто жульничество, и вы прохиндей, весь ваш чертов ашрам это чистое мошенничество. Катитесь к черту.
- Сынок, - сказал я - сегодня ты достиг самсары.
Брэд застыл, словно на него наехал тяжеловоз. Он открыл рот и снова закрыл, и не вымолвил ни слова. Я смотрел, как в глазах его заколыхалось понимание.
- Ты подонок, - сказал он - Ты просто чудовищный ублюдок. Ты это сделал. - Он обнял меня. Я тоже его обнял. Затем я проводил его на улицу, где большинство учеников вкушали свою вечернюю пищу.
- Слушайте все! заявил я - Брэд снова утратил просветление! Это значит, что он лучше, чем вы все! Он будет господином над всеми вами, и все вы должны ему завидовать!. На меня обратились обалделые взгляды людей, которые не могли понять, почему они должны быть несчастными из-за того , что кто-то чего-то достиг, но это было нормально. Я знал, что семена дадут всходы в свое время.
VI
Прошли годы. Мои первые ученики - Брэд, Кайл, Шерри и другие - оставили ашрам и пошли в мир проповедовать истину. Их сменили новые. Жизнь продолжалась
Я вжился в свою роль учителя самсары. Если Золотой Лотос наловчился просветлять народ за одни выходные, мне нужно было научиться распросветлять их еще быстрее. Я проводил все больше времени в медитации, испытуя истинное значение самсары, исследуя каждый импульс, изучая каждый свой гнусный позыв. Моя доктрина становилась все более и более эзотерической. Я начал рассказывать ищущим, что они уже и так непросветленные, просто не могут это увидеть. Что достигать ничего не нужно. Что не существует самсары, отдельной от нирваны.
Некоторые уходили, не в силах справиться с этим парадоксом. Один из них, мужчина средних лет, которому я дал имя Логан, уходя, оставил свой оранжевый наряд.
Он снял его, чтобы надеть наши мудацкие одежды, как только пришел ко мне. Он так и ушел из ашрама в тех шмотках, что я ему дал. Его наряд остался висеть в моей кладовке. Он никому не был нужен. Никто не знал, что он у меня есть.
И я решился на побег.
Я надел этот оранжевый балахон. Потом откопал старую бритву на дне ящика в комоде в ванной и сбрил бороду. А после обрил и голову и стал похож на заправского монаха ордена Золотого Лотоса.
Я вышел из дому и направился в супермаркет; подойдя к задней двери, я сказал охраннику: «Меня тошнит от этого места, я возвращаюсь».
Он помахал мне на прощание, и впервые за двадцать пять лет я ступил во внешний мир.
Этот мир весь был похож на японский сад. Повсюду росли деревья, аккуратные, как бонсай, склоняясь над зеркалом вод в прудах, в которых кишела рыба. Вместо автострад повсюду тянулись тщательно выложенные камнем тропинки, от пагод к домам, похожим на храмы.
Я пошел дальше, и наконец дошел до бывшего центра города. Общая эстетическая тенденция сохранялась и тут, только здания стояли теснее. Я увидел здесь верующих в оранжевых балахонах, работающих на улицах или сидящих под деревьями в позе созерцания.
Один человек в золотом одеянии сидел под вишневым деревом; он был очень похож на Брэда. Он разговаривал с другим мужчиной, который был вылитый Кайл. До меня доносились обрывки их беседы, но очень тихо. Я спрятался за храмом. Что тут происходит? Были ли это действительно они? Может быть, они снова обратились в старую веру?
- Ох, простите, - на меня вдруг натолкнулся человек, совершавший обычную утреннюю пробежку. Я моргнул и присмотрелся. Это была Шерри, хрупкая девушка с хроническим заболеванием. Теперь она не выглядела ни хрупкой, ни больной. Я схватил ее за руку, принудил остановиться.
- Шерри! Что происходит?
По ее глазам я понял, что она узнала меня, и губы ее изогнулись в улыбке.
Эх, и ведь я же так и подозревал тогда, много лет назад. Это был их трюк. Все мои ученики были подсадными. С какой целью? В чем был их подход? Они заставили меня думать о самсаре. Я провел много лет, стОящих упорного восхождения по духовному пути; всё пытался понять природу желания. Все лучше и лучше осознавал движения собственного ума. Они заставили меня совершенствоваться!!! Эх, надо было просто побольше развлекаться! Думать о кайфах и материальных ценностях! Думать о красном Феррари! Я изо всех сил сконцентрировался на красном Феррари, попытался убрать из своего ума все прочее, все инсайты, весь свой позор, все их уловки. Только красный Феррари, на черной дороге, под голубым небом. Все остальное растворилось.
Шерри хлопнула в ладоши, прямо у моего лица.
Услышав звук хлопка, я просветлился.