(no subject)
Последние дни запомнились мне странными отрывками каких-то давних ощущений, которые внезапно заставали меня в самых разных местах. Помню, что вышел из электрички на своей станции, небо было хмурым, чуть освещённым вечерним солнцем. Весь сегодняшний день я представлял, что это то время, когда дети идут в школу в первый раз после летних каникул. Июнь. Воздух был чуть тяжелее, свежее и прозрачнее обычного. Мокро, на мне куртка, руки я держу в карманах, съежившись всем телом. Я замкнут и немного взволнован отпечатками прошлого, накатывающими на меня и уходящими ровно в тот момент, когда я хочу их поймать. Снова чувствую в себе многое, как оживает творчество в ответ на потерянность и смятение. До этого момента я бы описал своё состояние с помощью образа человека, медленно и безнадёжно вязнущего в болоте, но сейчас у меня скорее быстро и резко вырвали почву из-под ног. Это так нелепо, но как только я получил удар, сломивший хрупкое основание веры в себя, я почувствовал себя гораздо лучше. Лучше и хуже одновременно. Будто бы угнетение уже сам по себе даёт право или возможность быть чем-то большим, чем ты на самом деле являешься. Но всё же...
Но всё же я люблю абстрактные идеи. Вот и вся моя духовность, доброта и деятельность. Люблю образы, люблю идеи, абстракции, представления. Созданное моим воображением пространство давно затянуло меня в сюрреалистичный мир, и я делаю всё, чтобы как можно меньше оставаться наедине с так называемой "реальностью". С этой стороны слова "человек действия", доселе казавшиеся мне смешными и наивными, вдруг начинают звучать мрачным тоном приговора. В сущности интересовался ли я когда-нибудь кем-то по-настоящему? Хотел ли действительно кому-то помочь? Или же только потакал тому образу в голове, что имел? Я словно всегда собирал мозаику вместо того, чтобы жить. Привычка искать сложную деталь так крепко во мне засела, что простота начала казаться подвохом. Всех людей, что хотели участвовать в моей судьбе, я запихивал в образы моего мира, ожидая от них нужного поведения. Если же что-то шло не так, то меня удручала мысль о том, что человек, которого я обрядил в свой образ, по каким-то причинам не может увидеть меня таким, какой я есть. Не может понять моих устремлений и желаний и принять то, что в самом деле я желаю только добра.
Моя скованность и увлечённость собственным миром соседствовала с желанием разделить его с другим человеком. Однако пока я этого желал, в реальности мои действия превращали меня в отвратительное, своевольное и непредсказуемое существо. Способность понимать и принимать людей оказалась просто одним из многочисленных идеальных феноменов, что составляли основу моей порядочности и адекватности. В действительности я, может, никогда никого не понимал. По крайней мере между мной и другими людьми существовала эмоциональная пропасть. Я принимал только их образы в себе, созданные по моим лекалам.
Готов ли я это изменить? Хочу ли я этого? Нет, мне так не кажется. В сущности я даже не уверен, что принимать только образы, созданные по своим лекалам - это не норма для людей. Кроме того, я ощущаю какую-то всепроникающую бессмысленность в отношении всего, что составляет "реальность". Пусть я и перестаю постепенно собирать мозаику, но выбираться за пределы своего мира грёз, становиться "человеком действия" мне не представляется возможным. В конце концов если следовать моей логике, то всё, за что меня хоть как-то ценили, происходит из этого мира или благодаря этому миру.
Но, по крайней мере я теперь знаю, какой я в сущности мудак.