Время и проблема его отсутствия
Шутка ли дело - прошлый раз я писала в журнале месяц назад, а будто бы - неделю! Парижское время имеет другое измерение - не то, что в Москве с ее зимами, или в Токио с его дождями.
А сегодня в кафе настенные часы и вовсе шли назад. Было забавно наблюдать за ними, и скоро уже казалось, что все обычные стрелки вертятся в таком, обратном направлении. В данном случае речь шла не о находке для туристов - мне - очень возможно - совсем скоро предстоит нырнуть в прошлое без всякого акваланга.
История, которую я стараюсь изжить скоро как 2 года, почему-то не поддается. В чем тут дело я знать не могу - случай беспрецендентный. Обычно все не так. Но что такое "обычно"? Самое, разумеется, ненавистное! Так что - изживать я больше не собираюсь - не получается, и черт с ним, придется поддаться собственной слабости, как русский писатель открывает дверь знакомого магазина (24ч в сутки, нормированный рабочий день), приготовив измятую бумажку в кармане джинсов. Это так, на самом деле, приятно. И отвратительно.
В последний раз, последняя встреча, говорю я себе - и верю. Попытаюсь в последний раз. Но знаете ли вы, сколько было этих последних разов? И с каждым пытаться все интереснее - изорванные, как билеты перед входом в кино-зал, попытки наслаиваются и уже представляют собой увесистую стопку, которую я держу в ящике письменного стола. Это была и ненависть, и любовь, и вражда, и громоздкая дружба, и тихие, снежные дни... Почему-то никогда не было спокойно, обычно, нормально. Впрочем, каким образом - никто из нас не нормален.
Может быть, поначалу эта история поддавалась логике и имела какое-то будущее, но это было так давно, что уже забылось. В прошлую встречу мы рассорились, как говорится, в пух и прах. Это была телефонная ссора. Мы должны были встретиться, но я перекупила билет у несостоявшихся пассажиров и оказалась в поезде в Авиньон, скоростном, без всякой остановки - 1-ый звонок прозвучал (в ответ на мои, остававшиеся без ответа), как только поезд отъехал от Лионского вокзала. Прибыв в Авиньон я чувствовала себя так, словно меня избивали всю ночь (в поезде было темно, несмотря на растыканные светильники). На вокзале был жуткий, плохо описуемый холод, в новом здании, построенном в форме лодки, носился ветер. Вокзал был пустой, или это я так долго искала выход, что все уже разошлись. Когда я встретила друга, ожидавшего меня, оказалось, что автобус только что отошел. Мы поехали на такси, так как автобус был последним и было скоро к полуночи. Три (3) часа, и я была между Парижем и Африкой, но так далеко от Парижа - а на следующий день он должен был улететь. Крепостная стена Авиньона была охвачена кольцом ледянных ветров - я заболела.
С тех пор я жила так, как будто бы ничего не было - ни этой истории, ни чего-либо еще. Жила неплохо, наконец избавилась от эмигрантской депрессии и набрала некий вес (грамм 500). Одиночество - что касается одиночества - стало похожим на деревянные скульптурки в русских парках - грубо выструганные, с отметками резных инструментов, правдоподобные и низкорослые. Ну и было что-то еще - работа, учеба, встречи, кино, театр, музеи; я побывала в Венеции. Все это время я отправляла письма, довольно вялые, на деревню дедушке. Их содержания не помню, писала сущий бред. Наконец мне это надоело и я отправила умненькое письмо в нескольких экземплярах - и получила выделанно-холодный, привычно-страстный ответ. Таким образом, все вернулось в тот же день, когда я была в поезде Париж-Авиньон (часы, идущие не в ту сторону). Четыре (4) месяца вссосались в пустоту - и опять эта форма руки, идеально помещающейся в моей ладони, светлые гладкие ногти, до неприличия распухшие губы, великолепная белизна кожи, длинные волосы и вытянутое лицо, которое можно с легкостью увидеть у средневековых статуй в соборах, но никак не в парижском метро (в него он, правда сказать, никогда не спускался, предпочитая велосипед, и, помнится, с этого-то и начались наши ссоры). Жаль все-таки, что я не употребляю алкоголь - это было бы точнее и проще - но нет.
Aigues-Mortes, ville-bastide, un de 1ers ports au sud de la France
Эг-Морт, город-порт на соленном заливе в квадрате крепостной стены, Юг Франции
А сегодня в кафе настенные часы и вовсе шли назад. Было забавно наблюдать за ними, и скоро уже казалось, что все обычные стрелки вертятся в таком, обратном направлении. В данном случае речь шла не о находке для туристов - мне - очень возможно - совсем скоро предстоит нырнуть в прошлое без всякого акваланга.
История, которую я стараюсь изжить скоро как 2 года, почему-то не поддается. В чем тут дело я знать не могу - случай беспрецендентный. Обычно все не так. Но что такое "обычно"? Самое, разумеется, ненавистное! Так что - изживать я больше не собираюсь - не получается, и черт с ним, придется поддаться собственной слабости, как русский писатель открывает дверь знакомого магазина (24ч в сутки, нормированный рабочий день), приготовив измятую бумажку в кармане джинсов. Это так, на самом деле, приятно. И отвратительно.
В последний раз, последняя встреча, говорю я себе - и верю. Попытаюсь в последний раз. Но знаете ли вы, сколько было этих последних разов? И с каждым пытаться все интереснее - изорванные, как билеты перед входом в кино-зал, попытки наслаиваются и уже представляют собой увесистую стопку, которую я держу в ящике письменного стола. Это была и ненависть, и любовь, и вражда, и громоздкая дружба, и тихие, снежные дни... Почему-то никогда не было спокойно, обычно, нормально. Впрочем, каким образом - никто из нас не нормален.
Может быть, поначалу эта история поддавалась логике и имела какое-то будущее, но это было так давно, что уже забылось. В прошлую встречу мы рассорились, как говорится, в пух и прах. Это была телефонная ссора. Мы должны были встретиться, но я перекупила билет у несостоявшихся пассажиров и оказалась в поезде в Авиньон, скоростном, без всякой остановки - 1-ый звонок прозвучал (в ответ на мои, остававшиеся без ответа), как только поезд отъехал от Лионского вокзала. Прибыв в Авиньон я чувствовала себя так, словно меня избивали всю ночь (в поезде было темно, несмотря на растыканные светильники). На вокзале был жуткий, плохо описуемый холод, в новом здании, построенном в форме лодки, носился ветер. Вокзал был пустой, или это я так долго искала выход, что все уже разошлись. Когда я встретила друга, ожидавшего меня, оказалось, что автобус только что отошел. Мы поехали на такси, так как автобус был последним и было скоро к полуночи. Три (3) часа, и я была между Парижем и Африкой, но так далеко от Парижа - а на следующий день он должен был улететь. Крепостная стена Авиньона была охвачена кольцом ледянных ветров - я заболела.
С тех пор я жила так, как будто бы ничего не было - ни этой истории, ни чего-либо еще. Жила неплохо, наконец избавилась от эмигрантской депрессии и набрала некий вес (грамм 500). Одиночество - что касается одиночества - стало похожим на деревянные скульптурки в русских парках - грубо выструганные, с отметками резных инструментов, правдоподобные и низкорослые. Ну и было что-то еще - работа, учеба, встречи, кино, театр, музеи; я побывала в Венеции. Все это время я отправляла письма, довольно вялые, на деревню дедушке. Их содержания не помню, писала сущий бред. Наконец мне это надоело и я отправила умненькое письмо в нескольких экземплярах - и получила выделанно-холодный, привычно-страстный ответ. Таким образом, все вернулось в тот же день, когда я была в поезде Париж-Авиньон (часы, идущие не в ту сторону). Четыре (4) месяца вссосались в пустоту - и опять эта форма руки, идеально помещающейся в моей ладони, светлые гладкие ногти, до неприличия распухшие губы, великолепная белизна кожи, длинные волосы и вытянутое лицо, которое можно с легкостью увидеть у средневековых статуй в соборах, но никак не в парижском метро (в него он, правда сказать, никогда не спускался, предпочитая велосипед, и, помнится, с этого-то и начались наши ссоры). Жаль все-таки, что я не употребляю алкоголь - это было бы точнее и проще - но нет.
Aigues-Mortes, ville-bastide, un de 1ers ports au sud de la France
Эг-Морт, город-порт на соленном заливе в квадрате крепостной стены, Юг Франции