1-ый в жизни Поэтический вечер в Париже
Как известно, я уехала в Париж, чтобы общаться там с русскими эмигрантами. Видимо, я ошиблась календарным днем на несколько десятков лет. И вот, за эту неделю я преуспела. 2 дня была на Книжной ярмарке (Salon de livre. Салон Книг) - пошла по служебной обязанности, как Полупредставитель "Пустошителя" в Париже. Но прежде я посетила...
...поэтический вечер, куда дошла после нескольких мало-сонных ночей. По дороге от метро я несколько раз заснула, сначала выбирая в булочной пирожное, затем у витрины агенства недвижимости, присматривая комнату. Когда добралась, то тут же увидела его в окно кафе - он напоминал манекен, который зазывал войти. Я знаками показала, что сначала доем чипсы (оставалось всего-ничего), давилась ими и, наконец, зашла. Обычное парижское кафе, но как бы поэтическое. Читатель "Пустошителя" оказался не 45-летним украинским эмигрантом через Германию (кем я его вообразила), а полным молодости огромным киргизом. Разговор сразу свелся к войлоку, баранам, юртам. Я учусь на архитектуре, сказала я, вот, наверное, и юрты бывают разных стилей и эпох, не так ли. Да, так, подтвердил киргиз, мне особенно нравятся готические юрты с высокими сводчатыми потолками, и наплевать, что их так сложно устанавливать, зато, когда разобьешь такую юрту где-нибудь в Брюсселе, то вся семья помещается внутрь, но, главное, и местные жители не понимают, что ты не местный - юрта-то готическая.
Беседовали о плове, об историческом центре г. Ош (французского, но и киргизского тоже), о китайцах, яках и высохшем Аральском море, но вдруг разговор перешел на цены за аренду квартир в Париже. Мне больше нравилось в Будапеште, заметил киргиз, там ведь как, квартирный агент показал мне квартиру с видом на берег Дуная, а я закрутил носом, тогда он позвал казахских рабочих, те за три дня сделали ремонт, и он перезванивает мне, зайдите, посмотрите еще раз, уверен, вам понравился, и скинул цену. Но я не согласился, все равно решил ехать в Париж. И тут он рассказ мне, как искал жилье в Париже. Мне нравилась в Будапеште эта степная свобода, легкий воздух, запах цветов и трав, признался он. Так можно жить и в Москве, в Битцевском или Лосиноостровском парке, возразила я, если хочется свободы. Но он покачал головой, только Будапешт или Киргизия. Я молчала, весь этот год я пыталась переехать в Африку или же к знакомому французу в Париж, на улицу Будапешт: он согласился, но после передумал и не пустил меня, да еще и попросил забрать вещи (у него нечто вроде моей камеры хранения).
Потом русский киргиз куда-то ушел, вернулся и поставил возле моих ног кофе ( столов не было, это поэтическое кафе, а не ресторан) и сказал, угощайся. Ты ведь Полупредставитель "Пустошителя", начал он запинаясь и положил мне руку на колено, ты знаешь главного редактора - но тут из меня клубком выпрыгнул смех. Что такое, испугался собеседник. Ну это как-то так смешно, говорить о Климове в Париже, ответила я, оглядываясь по сторонам - да, я не рехнулась, согнувшиеся от времени белые дома, высокие длинные окна, желто-фильмовые фонари, цокающие болонки и их хозяйки, это был Париж. А что такого, переспросил русский киргиз. Ты не знаешь Климова, сказала я. Это нестрашно, успокоил он меня. Нет, ты не знаешь Климова, не понимаешь, что это за человек - ну какой бы ни был, вежливо заметил мой собеседник - нет, это полнейший абсурд говорить о Климове в Париже, повторила я, давясь смехом и ужасом - казалось, Климов нас слышит.
Стали читать стихи. Вышел русский киргиз со своей переводчицей Машей - читали замечательно, как в школе, с интонацией, и стихи были прекрасные, классика, от Ломоносова до Бродского, только Нобелевские лауреаты, но в кафе стали болтать, пить вино, не слушать выступающих. Сбивая их на сцену полезли поэты-сатирики, поэты с любовными стихами, с гитарой, наконец, негры с пошлыми анти-расистскими шутками, и все хохотали, была и эта удивительная бездарь, которая на любом языке может написать глупость в рифму - кафе наполнилось приятным шумом.
Этот шум, помесь цыкающих на слушателей и восхищенного шепота, был вненациональным - не стоило ехать за ним в Париж, могли бы послушать в Смоленске, Таганроге, Череповце. Я засыпала... Рядом на стуле жался русский киргиз, приведенная им русская же Маша, нас обступили французы, не знающие о России ничего, не слышавшие ни о водке, ни о медведях, и подпевавшие поэтическим неграм.. Было удивительно хорошо.
Потом выбрались из кафе (в подвале которого, как оказалось, была мечеть), ночной Париж, я настаивала,
что мне надо спать, но меня высмеивали -
тебе и спать - но если я пишу ночью, это не значит,
что я как бы не сплю вообще, пыталась объяснить я,
и они опять хохотали.
Шутки ради стали переводить станции парижского метро
на русский. Девочки кавалерии, Красный замок,
Сталинград, Крым, Чистый воздух, Площадь Праздника, Дунай, Зеленая дорога, Водяной замок, Жасмин, Вилка, Часовня, Четвертое сентября, Коммерция, Веселье, Гобелены, Свобода.
Хватались за животы и ограду метро, которая засасывала под землю, и я спустилась, а они остались пьянствовать (русские все же).
...поэтический вечер, куда дошла после нескольких мало-сонных ночей. По дороге от метро я несколько раз заснула, сначала выбирая в булочной пирожное, затем у витрины агенства недвижимости, присматривая комнату. Когда добралась, то тут же увидела его в окно кафе - он напоминал манекен, который зазывал войти. Я знаками показала, что сначала доем чипсы (оставалось всего-ничего), давилась ими и, наконец, зашла. Обычное парижское кафе, но как бы поэтическое. Читатель "Пустошителя" оказался не 45-летним украинским эмигрантом через Германию (кем я его вообразила), а полным молодости огромным киргизом. Разговор сразу свелся к войлоку, баранам, юртам. Я учусь на архитектуре, сказала я, вот, наверное, и юрты бывают разных стилей и эпох, не так ли. Да, так, подтвердил киргиз, мне особенно нравятся готические юрты с высокими сводчатыми потолками, и наплевать, что их так сложно устанавливать, зато, когда разобьешь такую юрту где-нибудь в Брюсселе, то вся семья помещается внутрь, но, главное, и местные жители не понимают, что ты не местный - юрта-то готическая.
Беседовали о плове, об историческом центре г. Ош (французского, но и киргизского тоже), о китайцах, яках и высохшем Аральском море, но вдруг разговор перешел на цены за аренду квартир в Париже. Мне больше нравилось в Будапеште, заметил киргиз, там ведь как, квартирный агент показал мне квартиру с видом на берег Дуная, а я закрутил носом, тогда он позвал казахских рабочих, те за три дня сделали ремонт, и он перезванивает мне, зайдите, посмотрите еще раз, уверен, вам понравился, и скинул цену. Но я не согласился, все равно решил ехать в Париж. И тут он рассказ мне, как искал жилье в Париже. Мне нравилась в Будапеште эта степная свобода, легкий воздух, запах цветов и трав, признался он. Так можно жить и в Москве, в Битцевском или Лосиноостровском парке, возразила я, если хочется свободы. Но он покачал головой, только Будапешт или Киргизия. Я молчала, весь этот год я пыталась переехать в Африку или же к знакомому французу в Париж, на улицу Будапешт: он согласился, но после передумал и не пустил меня, да еще и попросил забрать вещи (у него нечто вроде моей камеры хранения).
Потом русский киргиз куда-то ушел, вернулся и поставил возле моих ног кофе ( столов не было, это поэтическое кафе, а не ресторан) и сказал, угощайся. Ты ведь Полупредставитель "Пустошителя", начал он запинаясь и положил мне руку на колено, ты знаешь главного редактора - но тут из меня клубком выпрыгнул смех. Что такое, испугался собеседник. Ну это как-то так смешно, говорить о Климове в Париже, ответила я, оглядываясь по сторонам - да, я не рехнулась, согнувшиеся от времени белые дома, высокие длинные окна, желто-фильмовые фонари, цокающие болонки и их хозяйки, это был Париж. А что такого, переспросил русский киргиз. Ты не знаешь Климова, сказала я. Это нестрашно, успокоил он меня. Нет, ты не знаешь Климова, не понимаешь, что это за человек - ну какой бы ни был, вежливо заметил мой собеседник - нет, это полнейший абсурд говорить о Климове в Париже, повторила я, давясь смехом и ужасом - казалось, Климов нас слышит.
Стали читать стихи. Вышел русский киргиз со своей переводчицей Машей - читали замечательно, как в школе, с интонацией, и стихи были прекрасные, классика, от Ломоносова до Бродского, только Нобелевские лауреаты, но в кафе стали болтать, пить вино, не слушать выступающих. Сбивая их на сцену полезли поэты-сатирики, поэты с любовными стихами, с гитарой, наконец, негры с пошлыми анти-расистскими шутками, и все хохотали, была и эта удивительная бездарь, которая на любом языке может написать глупость в рифму - кафе наполнилось приятным шумом.
Этот шум, помесь цыкающих на слушателей и восхищенного шепота, был вненациональным - не стоило ехать за ним в Париж, могли бы послушать в Смоленске, Таганроге, Череповце. Я засыпала... Рядом на стуле жался русский киргиз, приведенная им русская же Маша, нас обступили французы, не знающие о России ничего, не слышавшие ни о водке, ни о медведях, и подпевавшие поэтическим неграм.. Было удивительно хорошо.
Потом выбрались из кафе (в подвале которого, как оказалось, была мечеть), ночной Париж, я настаивала,
что мне надо спать, но меня высмеивали -
тебе и спать - но если я пишу ночью, это не значит,
что я как бы не сплю вообще, пыталась объяснить я,
и они опять хохотали.
Шутки ради стали переводить станции парижского метро
на русский. Девочки кавалерии, Красный замок,
Сталинград, Крым, Чистый воздух, Площадь Праздника, Дунай, Зеленая дорога, Водяной замок, Жасмин, Вилка, Часовня, Четвертое сентября, Коммерция, Веселье, Гобелены, Свобода.
Хватались за животы и ограду метро, которая засасывала под землю, и я спустилась, а они остались пьянствовать (русские все же).