"Бесы", реж. Ю.П. Любимов (театр им. Евг. Вахтангова)
"Концертное исполнение" "Бесов" длится четыре часа. За это время нас знакомят с основными и даже некоторыми второстепенными героями романа, вкратце посвящают в их проблемы и отпускают на свободу.
За эти четыре часа на сцене не происходит ничего такого, что заставило бы человека, роман не читавшего, его прочесть, а человека, роман знающего, к нему вернуться. Концертное исполнение - и поклоны в конце.
Пустая сцена. В ее центре - рояль. На заднем плане - стулья в два ряда (на них весь спектакль сидят актеры, не занятые в основной сцене). И картина Лоррена на заднике. Все оформление - лаконичное и емкое одновременно. Подходящее, по сути, для любого спектакля. Для любого "концертного исполнения". Да, и еще один элемент сценографии-бутафории - черные зонты в руках каждого из актеров, периодически раскрываемые и подставляемые брызгам дождя, заботливо распрыскиваемым специально обученными людьми.
Порой кажется, что сидящие на своих стульях актеры - струны рояля. По крайней мере, когда Ставрогин открывает крышку рояля, волна проходит по актерам, порой их движения совершаются в такт исполняемой музыки. Но не всегда и (по крайней мере, на мой взгляд) не очень системно.
Начинается все музыкальным вступлением со Ставрогиным в роли ассистента, переворачивающего страницы партитуры. И хорового исполнения "Бесов" Пушкина. Красиво. Завораживает. Правда, только в эти мгновения. Дальше все будет намного проще. Банальнее. и скучнее.
Основное ощущение от спектакля - жесткой неготовности его. Режиссерский рисунок есть, актеры его выучили, но добавить хоть что-то от себя еще не успели. Оттого и образы получились по большей части ходульные и неинтересные. Может быть, кроме Шатова (Артура Иванова), который все пытался простучаться сквозь концертность к живому театру (и, временами, это даже получалось), но сценическая "нарезка" и режиссерский монтаж полноценного шанса так ему и не дали.
Вообще, на сегодняшний день в "Бесах" нет возможности говорить ни об одной выстроенной от начала и до конца роли. Такое чувство, что режиссером это и не предусматривалось. Словно требовалась эта бесовская кампания, в которой нет лидера - есть только толпа. Но и образа толпы не получилось, потому что во всех сценах все плясали вокруг Ставрогина, делая из него некоего предводителя. Но ничто в спектакле не дает повода к подобному отношению - нервный озлобленный человек - не более и не менее. Режиссер даже лишает Ставрогина центрального "объяснительного" мотива - исповеди. Ставрогин передает свои листочки Тихону и... - антракт. В антракте, гуляя по фойе, можно заметить брошюрки, разложенные по пуфикам. Это та самая исповедь (понятно, сокращенная). Только вот много ли найдется зрителей, которые, во-первых, заметят эти буклетики, а во-вторых, потратят антракт на чтение, - ведь много куда более увлекательных дел на это время) А когда зрители возвращаются к началу второго акта - уже все на сцене ведут себя так, словно исповедь стала достоянием общественности.
Кстати, о Тихоне. В версии Любимова старца Тихона играет тот же актер, что и младшего Верховенского. Концептуально. Многозначительно. И как-то... мелко, что ли...
Мелко и другое - политико-актуальная составляющая спектакля. Если это будущее политического театра у нас, то - грустно. Вся актуальность - в белых транспарантах, да в чрезмерно педалируемых словах Достоевского, которые так хорошо ложатся на сегодняшнюю действительность. Вот только проблема в том, что текст Достоевского и так на эту действительность ложится - и без педалирования. Даже объемнее. Глобальнее.
Или отбор сценических персонажей - тот же Липутин, вызывающий такую бурную радость у зрительного зала. Персонаж - никак не работающий в рамках спектакля ни на мысль, ни на сюжет. Выведенный на сцену, кажется, лишь по стечению своей фамилии. Фамилии, позволяющей актерам во весь рот подмигивать зрительному залу. Особенно пользуется этим Ю. Шлыков (Степан Трофимович). Ему предоставляется почетная обязанность первому озвучить столь выигрышный момент. Всего два слова ("знает Липутин") превращаются у него в нескончаемые ужимки, призванные растормошить зрителя. А звучит это (если с помощью тире обозначить паузы) так: "знает - ли - путин" - и еще одна огромная пауза, сопровождаемая движениями рук актера, подбадривающего зал: ну, ну, ну! вы поняли? услышали? оценили? - ну, похлопайте же тогда! Давайте сольемся в сообщническом "заговорщицком" экстазе!...
Пафосен финал. По сути, кодой здесь является монолог уходящего Степана Трофимовича - трогательный и искренний в романе и столь пафосный на сцене. Если для того, чтобы ОН прозвучал, делался спектакль - тогда, вообще, непонятно.
А Ставрогин-таки повесится. Оставив большую часть зрительного зала в недоумении: с чего вдруг? зачем женился? зачем убил? почему все вокруг него крутились? просто потому что это главный герой романа? так неубедительно!
Как уже сказала, об актерских работах говорить пока сложно - надо прийти на спектакль в самом конце сезона, если не в следующем. Пока большинство работ слеплено из собственных актерских "запасников". Страсти рвутся в клочья. Истерики и припадки в избытке. И все намешано, намешано - не разобрать.
Пока спектакль получился и не актерским, и не режиссерским. Возможно, со временем актерская составляющая наберется - все-таки труппа в Вахтанговском театре сильная.
За эти четыре часа на сцене не происходит ничего такого, что заставило бы человека, роман не читавшего, его прочесть, а человека, роман знающего, к нему вернуться. Концертное исполнение - и поклоны в конце.
Пустая сцена. В ее центре - рояль. На заднем плане - стулья в два ряда (на них весь спектакль сидят актеры, не занятые в основной сцене). И картина Лоррена на заднике. Все оформление - лаконичное и емкое одновременно. Подходящее, по сути, для любого спектакля. Для любого "концертного исполнения". Да, и еще один элемент сценографии-бутафории - черные зонты в руках каждого из актеров, периодически раскрываемые и подставляемые брызгам дождя, заботливо распрыскиваемым специально обученными людьми.
Порой кажется, что сидящие на своих стульях актеры - струны рояля. По крайней мере, когда Ставрогин открывает крышку рояля, волна проходит по актерам, порой их движения совершаются в такт исполняемой музыки. Но не всегда и (по крайней мере, на мой взгляд) не очень системно.
Начинается все музыкальным вступлением со Ставрогиным в роли ассистента, переворачивающего страницы партитуры. И хорового исполнения "Бесов" Пушкина. Красиво. Завораживает. Правда, только в эти мгновения. Дальше все будет намного проще. Банальнее. и скучнее.
Основное ощущение от спектакля - жесткой неготовности его. Режиссерский рисунок есть, актеры его выучили, но добавить хоть что-то от себя еще не успели. Оттого и образы получились по большей части ходульные и неинтересные. Может быть, кроме Шатова (Артура Иванова), который все пытался простучаться сквозь концертность к живому театру (и, временами, это даже получалось), но сценическая "нарезка" и режиссерский монтаж полноценного шанса так ему и не дали.
Вообще, на сегодняшний день в "Бесах" нет возможности говорить ни об одной выстроенной от начала и до конца роли. Такое чувство, что режиссером это и не предусматривалось. Словно требовалась эта бесовская кампания, в которой нет лидера - есть только толпа. Но и образа толпы не получилось, потому что во всех сценах все плясали вокруг Ставрогина, делая из него некоего предводителя. Но ничто в спектакле не дает повода к подобному отношению - нервный озлобленный человек - не более и не менее. Режиссер даже лишает Ставрогина центрального "объяснительного" мотива - исповеди. Ставрогин передает свои листочки Тихону и... - антракт. В антракте, гуляя по фойе, можно заметить брошюрки, разложенные по пуфикам. Это та самая исповедь (понятно, сокращенная). Только вот много ли найдется зрителей, которые, во-первых, заметят эти буклетики, а во-вторых, потратят антракт на чтение, - ведь много куда более увлекательных дел на это время) А когда зрители возвращаются к началу второго акта - уже все на сцене ведут себя так, словно исповедь стала достоянием общественности.
Кстати, о Тихоне. В версии Любимова старца Тихона играет тот же актер, что и младшего Верховенского. Концептуально. Многозначительно. И как-то... мелко, что ли...
Мелко и другое - политико-актуальная составляющая спектакля. Если это будущее политического театра у нас, то - грустно. Вся актуальность - в белых транспарантах, да в чрезмерно педалируемых словах Достоевского, которые так хорошо ложатся на сегодняшнюю действительность. Вот только проблема в том, что текст Достоевского и так на эту действительность ложится - и без педалирования. Даже объемнее. Глобальнее.
Или отбор сценических персонажей - тот же Липутин, вызывающий такую бурную радость у зрительного зала. Персонаж - никак не работающий в рамках спектакля ни на мысль, ни на сюжет. Выведенный на сцену, кажется, лишь по стечению своей фамилии. Фамилии, позволяющей актерам во весь рот подмигивать зрительному залу. Особенно пользуется этим Ю. Шлыков (Степан Трофимович). Ему предоставляется почетная обязанность первому озвучить столь выигрышный момент. Всего два слова ("знает Липутин") превращаются у него в нескончаемые ужимки, призванные растормошить зрителя. А звучит это (если с помощью тире обозначить паузы) так: "знает - ли - путин" - и еще одна огромная пауза, сопровождаемая движениями рук актера, подбадривающего зал: ну, ну, ну! вы поняли? услышали? оценили? - ну, похлопайте же тогда! Давайте сольемся в сообщническом "заговорщицком" экстазе!...
Пафосен финал. По сути, кодой здесь является монолог уходящего Степана Трофимовича - трогательный и искренний в романе и столь пафосный на сцене. Если для того, чтобы ОН прозвучал, делался спектакль - тогда, вообще, непонятно.
А Ставрогин-таки повесится. Оставив большую часть зрительного зала в недоумении: с чего вдруг? зачем женился? зачем убил? почему все вокруг него крутились? просто потому что это главный герой романа? так неубедительно!
Как уже сказала, об актерских работах говорить пока сложно - надо прийти на спектакль в самом конце сезона, если не в следующем. Пока большинство работ слеплено из собственных актерских "запасников". Страсти рвутся в клочья. Истерики и припадки в избытке. И все намешано, намешано - не разобрать.
Пока спектакль получился и не актерским, и не режиссерским. Возможно, со временем актерская составляющая наберется - все-таки труппа в Вахтанговском театре сильная.