Рубежное
Девять лет - это вам не восемь. Не прошло и месяца после дня рождения, как дитятя напекла нам гору блинов и связала себе длиннющий шарф.
Тут обнаружилось странная вещь. Во времена моего детства, насколько я могу судить ретроспективно, вязание было чем-то асексуальным, а то и антисексуальным. Примерно как лузгание семечек, только еще хуже. Вязали старенькие бабушки на скамеечках возле дома, молодые мамы, выгуливающие в парке сопящие коляски, на худой конец, неопределенного возраста тети в пригородных электричках - но никак не юные гламурные барышни.
У нового поколения - совершенно иной тренд. Вязальщица - это звучит гордо, модно и круто. Дитятя в процессе довязывания шарфа взяла в школу спицы и нитки, пристроилась на большой переменке за чайным столиком, ненавязчиво продемонстрировала свое искусство - и мгновенно стала гипер-популярной. В ученики просятся даже мальчики. Хоть зарежьте меня - никак не могу представить вяжущего мальчика. Вот что значит тяжелое детство...
А еще она в футбол начала играть. И на воротах, и в защите, и в нападении.
Тут обнаружилось странная вещь. Во времена моего детства, насколько я могу судить ретроспективно, вязание было чем-то асексуальным, а то и антисексуальным. Примерно как лузгание семечек, только еще хуже. Вязали старенькие бабушки на скамеечках возле дома, молодые мамы, выгуливающие в парке сопящие коляски, на худой конец, неопределенного возраста тети в пригородных электричках - но никак не юные гламурные барышни.
У нового поколения - совершенно иной тренд. Вязальщица - это звучит гордо, модно и круто. Дитятя в процессе довязывания шарфа взяла в школу спицы и нитки, пристроилась на большой переменке за чайным столиком, ненавязчиво продемонстрировала свое искусство - и мгновенно стала гипер-популярной. В ученики просятся даже мальчики. Хоть зарежьте меня - никак не могу представить вяжущего мальчика. Вот что значит тяжелое детство...
А еще она в футбол начала играть. И на воротах, и в защите, и в нападении.