НЕНОРМАЛЬНЫЙ
Рассказ
1.
Второе августа. Гуляет молодежь. То там, то тут видны голубые береты. Увидела молодежь церквушку резную, и решили зайти подурачиться. Зашли, а во дворе священник что-то мастерит, вот и решили сходу над попом пошутковать. Стали кругом. Один из них, белобрысый паренек, волосы-кудри, в голубых глазах огонек, насмешливо обратился к священнику.
- Ну, вот, батя, гуляем, думаем, дай в церковь зайдем, может поп нас научит, как жить надо. Ну, так что, батя, научишь нас уму-разуму?
А сам ухмыляется.
2.
Поднял священник глаза, посмотрел на молодца, да в глазах тоже огонек блеснул.
Вспомнил совсем не старый еще батюшка и свою молодость, как почудил добре. Вроде все было, все легко давалось, к чему руку не приложит. Пришел из армии: десантник славный, лычки старшинские, грудь в значках, на брюках стрелочки, в погонах вставочки, в карих глазах огонь задорный.
Погулял с дружками-товарищами немного, да на работу - грузчиком на базу.
Удали и силы много, девать некуда, что-нибудь да учудит. Поспорил однажды с мужиками, что один полвагона разгрузит быстрей бригады. Надумали мужики наглеца проучить, а тут как раз будто в помощь им пришел вагон с сахаром, вот и порешили, что бригада одну половину выгружает, а он другую. Усмехнулся лишь парень, вдарили по рукам - и к вагону.
Бригада шесть человек - двое подают, четверо носят, а он один подцепит два мешка, ухнет на плечи, - и бегом. Мужики шажком, да над ним посмеиваются, а он бегом, да молчком. «Пускай молодой побегает, отойдет охотка спорить».
Да только потом не до смеха было, парень ладно сбит, силушкой Бог не обидел, под конец опережать их стал и закончил первым. «Ну что, мужики, помощь нужна?». Ругаться-то ругаются, только спор проспорили, не учли мужики, что не только молод, но и удал не в меру, дури много, в общем, ненормальный какой-то.
Так и закрепилось за ним прозвище - «ненормальный».
3.
А он вроде как и старается оправдать свое прозвище, нет-нет, да что-нибудь выкинет.
Речушка через поселок протекала. В сухой год от нее только один фарватер оставался метров в тридцать шириной, вброд перейти можно, в год же дождливый - разливалась от берега до берега до полукилометра.
Вот, в другой раз, и поспорил с дружками-приятелями, что в разлив переплывет ее. Дождались наводнения, когда «горб» у реки выпрямляться стал, увел друзей за излучину выше поселка. Отправил их на моторке на другой берег, чтобы его поджидали. Моторка старая деревянная с «УДэшным» двигателем - носом супротив течения, лишь минут через десять пристали к другому берегу.
Вышли друзья на песок, машут рукой, мол, давай. Усмехнулся про себя, нырнул в течение, сделал несколько сильных взмахов, а дальше не торопясь, как бы для «вида» взмахивал руками. Через десять минут выбрался на берег весь продрогший, приятели водки налили, выпил и не поморщился. Зоська, подруга его, ругается:
- Совсем спятил, ненормальный.
А он обнял ее нежно:
- Да я здесь самый нормальный.
- Да какой же ты нормальный, река бешеная, вода холодная, а ты рекорды устанавливаешь! Кому все это надо! Меня хоть пожалел бы!
Не выдержала Зоська, матери рассказала.
- Что ж ты, сынок, делаешь, мать сиротой хочешь оставить.
- Не боись, мама, все не так страшно, как рассказывают, не дурак же я, чтобы себя погубить. Там же излучина, река резкий поворот делает, я только в течение лег, оно меня и принесло на другой берег. Никакого риска, мама!
- Вода-то, сынок, холодная, а это страшнее любого течения. Когда же ты у меня за ум возьмешься, хотя бы женился, что ли. Вот и Зоська за тобой бегает, девка - «огонь», всем дружкам на зависть. Из семьи порядочной, вон родители ее в исполкоме работают.
4.
Многое-многое натворил парень, всякое было. А что-то ни радости, ни удовольствия не было, вроде как чего-то не хватало ему. Деньги водились, и не малые, парень-то работящий, не лодырь, смекалист и хваток. Решил себе дело для души найти, чтобы успокоиться. Купил «копейку» старую, виды видавшую, купил ее не из-за скупости, а надеялся, что вложит в нее всю душу и успокоится. Раскидал ее, голубушку, полностью, до последнего винтика, а затем полностью и собрал, только машина была уже другая, Шумахер позавидовал бы. На спор с друзьями решили гонки устроить, у одного из них новый «Москвич-Алеко» был. Устроили «заезд» на весь поселок, приятели в «хвост» дышат, а догнать не могут. Шум подняли так, что на то дело гаишники поднялись на новенькой «девяточке», и крепко так к нему пристроились, что чуть не поймался. Влетел в переулочек, да поздно сообразил, что дорога неезженая, пешеходная, там, через овражек, бетонный мостик - машина не пройдет, узко. «Все, - думает, - попался», но как-то само собой получилось - руль круть-круть, автомобиль - боком на два колеса и на мостик, так и проехал его. Долго старшина вслед кулаком грозил.
Может приятели его проболтались, может еще что, но только через две недели, когда на курсы пришел записываться, увидел его старшина, который в патрульной «девятке» был, руками на него замахал: «Какие курсы!? Иди-иди отсюда! Завтра за правами приедешь!»
5.
Что-то стало ему совсем неуютно. Вроде все имеется - свой дом добротный, автомобиль надежный, доход высокий, подруга «кровь с молоком» - на зависть мужикам всего поселка, а вот на душе пусто, нет там ничего. Скучно. Чего-то ему не хватало, а чего именно - не знал. Надо было эту пустоту чем-то заполнить, а чем - тоже не ведал. Потихоньку прикладываться стал к «сорокоградусной», друзья в этом деле первые помощники. Только и пить с дружками - веселого мало. Как понапьются, все с ног валятся - дураки дураками. А ему хоть бы что, вроде и пьет вровень со всеми, но на ногах крепче стоит, в голове хоть и шумит, да хмель мало ощущается. Поутру жалуются, плачутся, похмелиться у него просят, мол, друг, выручай. Стало невмоготу и это дело, тоска в душе только усилилась. Так еще и мать вновь завела старый разговор:
- Образумься, сынок, возьмись за ум. Водка до добра еще никого не доводила, она, проклятая, и отца твоего в могилу свела, а ведь какой парень был - ты весь в него. Ты бы уважил мать, мне уж и внуков понянчить хочется. Вон Зоська по тебе сохнет, на зависть всему поселку.
После очередной субботней попойки, когда наутро проснулся, посмотрел вокруг себя - какой бардак кругом и какими жалкими сейчас выглядели его дружки! Вышел от них и пошел к себе домой. Не доходя до родного очага метров двести, вдруг увидел, что на крыше бывшего старого деревянного магазина крест стоит. «Церковь, что ли», - мелькнуло в голове. Подумал он и решил зайти.
В помещении человек пятьдесят было, он зашел и встал посередине храма. Люди настороженно расступились. Стали ворчать на него. Лишь одна девчушка, худенькая такая, с тоненькой талией и с ясными небесно-голубыми глазами, посмотрела на него как-то по-доброму, участливо-нежно и в то же время с легким укором. Отчего-то запала она ему.
А в это время, на каком-то возвышении, стоял старенький неказистый попик и говорил проповедь про какую-то там любовь. Послушал он, послушал и вслух сказал:
- Какую ты ахинею, батя, несешь.
Развернулся и вышел.
6.
Он про себя решил: «Все, хватит! Надо за ум браться!»
И в один день купил цветы и пошел к Зоське. Та прихорашивалась перед зеркалом, собиралась к подруге на девичник.
- Зося, выходи за меня замуж.
- Что, прям сейчас?
- Ну, зачем, давай хоть летом.
Она подошла к нему села на колени и обняла за шею.
- Знаешь, дорогой мой, во-первых, я в этом году собираюсь поступать в институт. Во-вторых, тебе самому повзрослеть надо, а то одни дружки-приятели на уме, да никому не нужные подвиги. Мне муж нужен, а не самоубийца. В-третьих, с твоими способностями, да какое-нибудь дело завел бы, жену, видишь ли, содержать надо, а я дама требовательная. И, в-последних, я еще не нагулялась.
Потрепав его за щеку, она вспорхнула с его колен, взяла сумочку и настойчиво посмотрела на него - «аудиенция закончена».
Шел домой раздраженный и что-то ворчал себе под нос. На полпути до дома зашел в магазин и взял две бутылки водки.
Мать с укоризной посмотрела на него, но ничего не сказала, молча накрыла на стол. Пил понемногу и долго, когда спиртное закончилось, пошел и лег на кровать. Всю ночь пролежал, не смыкая глаз, все о чем-то думал. Утром, так же молча, поднялся и ушел из дома.
Все утро бродил по пустому поселку, несколько раз проходил мимо церкви. Останавливался, подолгу смотрел на нее, о чем-то думая, потом разворачивался и шел дальше по кругу. После очередной остановки, наконец-то решился, и вошел внутрь.
7.
Люди, увидев его, тут же расступились, как и в прошлый раз. Он невольно стал искать глазами ту девушку и, увидев ее, улыбнулся, на душе стало спокойно. Она улыбнулась ему в ответ и смущенно опустила глаза.
Поп в это время рассказывал про какого-то святого по имени Иван, вроде как из Кронштадта, и что этому святому кто-то подарил три тысячи рублей, а он их тут же отдал первому нищему.
«Ему что, делать нечего, на наши деньги три миллиона», - подумал он, а вслух сказал:
- Он что, дурак или богач? Или и то и другое вместе?
Старичок-священник вздрогнул, посмотрел на него.
- Простите, молодой человек?
- Ну, это - разве нормальный человек просто так отдаст целое состояние кому попадя?
Прихожане стали шикать на него, и ему показалось, что ответа на свой вопрос он так и не получит, еще и выпроводят вон. И не успел он так подумать, как услышал тихий и нежный, в то же время настойчивый, с нотками упрека, голос:
- Братия и сестры, будьте терпеливее, человек не в магазин пришел за покупкой, а в храм за советом, почему получая сдачу в магазине, он не может в храме получить ответ на свой вопрос?
Он повернул голову на голос, это была та самая девушка. Он благодарно улыбнулся ей и, обернувшись, спросил священника:
- Я только хотел узнать - почему он так поступил, не сумасшедший же он?
Старичок-священник как-то весь выпрямился, даже вроде немного помолодел и, обращаясь к нему, сказал:
- Ну, что ж, молодой человек, извольте. Вам что-нибудь говорят слова святого преподобного Сергия Радонежского: «Братия, всех молю, прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную!»
8.
Столь неожиданно и странно был задан вопрос, что он даже подумал, что священник хочет посмеяться над ним, но, посмотрев на него, он понял, что не прав, лишь только спросил:
- А какое отношение это имеет к моему вопросу?
- Прямое. Ну вот как вы думаете, что такое - «страх Божий»?
- Ну, батя, не знаю. Только что общего между страхом и любовью? И если, по-вашему «Бог есть Любовь», то почему его надо бояться? Разве можно бояться и любить?
Старичок от удовольствия даже крякнул немного.
- В том-то и дело, молодой человек, что это невозможно! Вы любите своего отца?
- Любил. Он умер.
- Простите. - Священник повернулся к алтарю, перекрестился. - Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего, и прости ему все прегрешения вольные и невольные, и даруй ему Царствие Небесное.
Затем повернулся к собравшимся:
- Итак, друг мой, вы любили своего отца?
- Да.
- Вы боялись его?
- Нет! Разве можно бояться того, кого любишь!
- А если отец наказывал вам: «Вот сынок, эта вещь очень дорога мне, смотри не сломай». Какие при этом у вас были чувства?
Он задумчиво погладил подбородок.
- Ну, не знаю. Отца я очень любил и уважал его, поэтому, чтобы не огорчить его, старался бы не брать его вещи. Если же брал, то с осторожностью и даже трепетом.
- Вот именно, молодой человек, вот именно! - Священник вдруг озарился лучезарной улыбкой, он как будто вырос на глазах. - Именно так, чтобы не огорчить! Так вот, «Страх Божий» - это не боязнь Бога, не боязнь того, что Бог тебя накажет. Бог просто не может наказать человека, не в Его это силах!
- Если Бог нас не наказывает, то кто тогда нас наказывает?
- Бог есть Любовь, а Любовь не может наказывать. Наказывает нас наш же грех, наше неследование заветам и обещаниям Богу, невыполнение Его заповедей. Если вы не выполнили просьбу вашего отца, то это ваше неуважение к отцу, и вы сами своими руками повредили Богом данную вашу природу, то есть вы отступили, предали своего отца. Предали его любовь, высказали ему свое неуважение, и поступили вы так именно по вашей, а не чьей-либо воле, значит это ваш грех, и вы сами себя наказали. Так и с Богом. Бог дал нам заповеди - «Декалог» и «Блаженства», но эти заповеди - не столько закон, сколько обращение, просьба Бога к нам лично, к каждому отдельно взятому человеку: «Вот, если вы будете следовать Моим заповедям, то и Мне будет радостно за вас, а если отступите от них, то оттолкнете и Меня, закроетесь от Меня грехом и Я не смогу быть с вами, и не смогу вам быть Помощником, так как удалитесь от Меня грехом, и из-за него не услышите и не узнаете Меня, когда Любовью Своей приду к вам на помощь, и, не ведая того, оттолкнете Меня». Грех как кирпичики, накладываются друг на друга, выстраивая стену между человеком и Богом, чем больше грехов, тем выше стена. Вы пробовали разговаривать с другом через стену, легко это у вас получалось? То-то! Так вот через стену греха мы не слышим и не видим Бога, и не можем принять от Него и Любовь, и Помощь, и Благодать. Помочь себе можем только мы сами, разрушив эту стену греха искренним покаянием и приобщением Святых Христовых Таинств - Причастием. Так вот, «страх Божий» - это боязнь огорчить Любящего и Любимого Отца, а не боязнь Его Самого!
9.
Он призадумался. Ему стало как-то не по себе - оказывается все так просто, а может, нет? Он посмотрел на девушку, как бы прося у нее помощи. Она, слегка покраснев, улыбнулась ему, как бы приободряя его. И он уже более уверенно задал другой вопрос:
- А что там про «чистоту»?
- «Чистота душевная» - это то, что сокрыто у нас в душе - наши мысли, желания сердца, наше отношение к Богу, окружающим нас людям и миру. Почти любую из заповедей мы может отнести к «чистоте душевной», то есть всем плохим, что мы делаем в мыслях, мы уже согрешаем. Например, шестая заповедь - «не убий». Казалось бы, если мы физически не убиваем человека, то мы и заповедь соблюдаем, но если мы желаем смерти человеку в мыслях своих, то мы уже согрешаем против заповеди. Как говорили святые: «Наши мысли - это половина сотворенного нами дела». Не так сказанное слово может человека поранить или даже убить. То есть, «чистота душевная» - это постоянная память о Заповедях Божиих и сохранение наших мыслей в их рамках.
«Чистота же телесная» - не натирание тела мочалкой с мылом - это естественная потребность человеческой природы содержать свое тело в гигиенической чистоте, а оберегание это тела от греха. Например, восьмая заповедь - «не укради», и мы знаем, что воровать нельзя, значит, моя рука никогда не залезет в чужой карман, вот и есть вам пример «чистоты телесной».
- Да, но почему, эти две «чистоты» объединены вместе?
- Да потому, что они между собой связаны. Невозможно в чистоте держать тело, если мысли ваши находятся в нечистоте, то есть, вы соблазнены грехом. В то же время, если тело ввергает вас в грех, то и мысли тяжело удержать в чистоте. Например, если вы в мыслях держите и не отвергаете внутреннее желание побить вашего недруга, то рано или поздно вы его побьете. Таким образом, мысли ваши толкают тело ваше в грех. И наоборот, если ваши глаза соблазнены женщиной, и вы не отводите от нее своего взгляда, то медленно блудные мысли начинают вами овладевать. Таким образом, тело ввергает в грех сознание, мысль, а затем и душу. Таким образом, эти две «чистоты» друг с другом взаимосвязаны, и одна без другой удержаться от греха не могут, но и вдвоем им не справиться без «страха Божьего». «Чистота душевная» - наши мысли, а «чистота телесная» - наша воля. Не могут мысли совладать с грехом без воли, и воля - справиться с соблазном без разума, и оба не смогут без «страха», только осознание, что ваш грех может огорчить вашего Отца, удерживает и тело, и душу в чистоте.
- А любовь нелицемерная, что это такое и почему она последняя?
- Последняя потому, что достичь ее можно только тогда, когда пройдены первые два этапа духовного развития нашего. Человек, прошедший их, приобретает «любовь нелицемерную», как-бы достигает своего духовного венца. Он не способен видеть в людях плохое, все люди для него совершенные. Свои же недостатки, свои слабости, как-бы обнажаются перед ним, и, видя эти свои недостатки, которые зачастую столь незначительны по сравнению с поступками и грехами окружающих, он восхищается мудростью и милостью Творца, дарующего ему видеть столь «совершенных праведников», как те, которые встречаются на его пути. Заметьте, что гордец на каждом перекрестке кричит: «Я избранник Божий!», и лишь святые: «Я грешник, каких еще не видывал свет Божий». Какой бы человек ни был, они видели в нем, прежде всего Образ и Подобие Божии. Таким святым был и Серафим Саровский, который называл людей не иначе, как «ваше боголюбие», «радость моя», и обращался к людям: «Спасайся сам и вокруг тебя спасутся тысячи». Таким был и святой праведный отец наш Иоанн Кронштадский. Что ему какие-то три тысячи рублей, когда перед ним был нуждающийся «Бог».
10.
Что-то перевернулось в нем, что-то теплое и такое необходимое влилось в его душу. Нет, оно его еще не заполнило, но оно как бальзам проникло куда-то в глубину его души. Ему сейчас нужна была поддержка и где-то, в глубине сердца, теплилась маленькая искорка, которая могла воспламенить его душу.
Из храма вышла та самая голубоглазая девушка, трижды перекрестившись на икону над входом. Он подошел к ней, как-то по-мальчишески неуклюже, переминаясь с ноги на ногу.
- Вы позволите вас проводить?
Сердце остановилось. Ноги онемели. Сейчас грянет гром. Он боялся отказа. Но девушка смущенно улыбнулась и протянула ему свою руку.
- Извольте.
Тяжелый камень упал с его груди, вздохнулось легко и свободно. Она на его фоне выглядела тоненькой березкой рядом с могучим дубом, но, как ни странно, «могучий дуб» нуждался в прохладной успокаивающей тени маленькой «березки».
Они медленно пошли по поселку.
11.
Что-то случилось с сыном. Перестал пить, чудить, поправил усадьбу, стал помогать сирым и слабым, принял Крещение и стал каждую воскресную службу пропадать в храме, еще и ее стал уговаривать: «Пошли мать, пошли». А она все собирается, да никак не может набраться сил пойти в церковь.
Однажды на базу пришла старушка и подошла прямо к нему.
- Ты, что ль, сынок, «ненормальный»?
- Я, бабушка.
- Тогда я к тебе. Помощь твоя нужна, нормальные не идут, то бутылку требуют, то деньги. Сирота я сынок, одна живу, пенсия маленькая. Вот и пришла к тебе - «ненормальному».
- А что, мать, делать-то надо?
- Да мне, сынок, крышу подлатать. Затекаю вся.
- Ну, пошли, бабушка, посмотрим.
Посмотрел, да и ахнул. Не дом, а развалюха, в таком и жить-то нельзя. Пошел к одному коммерсанту на новый домик леса попросить. Тот посмотрел на него и спрашивает:
- Это про тебя говорят, что «ненормальный»?
- Про меня.
Осмотрел предприниматель его с ног до головы и говорит:
- Давай сделку заключим. Если за ночь до полвосьмого вон ту кучу бревен до бабки своей перетащишь, в восемь прихожу - бревен нет, ни копейки не возьму, да еще за полцены два куба досок отдам. А если бревна останутся, не обессудь, заплатишь вчетверо за все. Старт в полночь, сторожу скажу, чтобы пропускал тебя.
Хлопнули по рукам и разошлись. Пришел он в церковь, да всю «вечерню» на коленях простоял, да еще после службы остался молиться. И «березка» с ним, рядышком молится. Вышел старичок-священник, посмотрел на молодых, да и с ними встал, только четки в руках мелькали. Разошлись к полуночи, а к шести снес он последнее бревно к сиротинушке, наказал ей разбудить его к полвосьмому и спать упал.
Пришел в восемь коммерсант, а бревен нет. Он давай хохотать, да в него все пальцем тычет. Насмеялся и говорит:
- Прослышал про тебя, не поверил. Решил позабавиться над тобой, да ты и впрямь оказался ненормальным. Получилось, что посмеялся над самим собой. Уговор дороже денег, сейчас скажу трактористу, подвезет тебе досок. Денег с тебя не возьму, за них Бог меня и так наказал, может вдвоем со старухой, лишний раз помолитесь за меня.
12.
Дело хоть и медленно, но спорилось. А тут помощники появились.
Вначале пришел старичок-священник.
- Куда ты, батюшка, ненароком пришибет.
- Не боись, сынок, на что-нибудь, да сгожусь. Авось мне помощь твоя понадобится.
Вскоре за ним и «березка» пришла, а там потихоньку и весь приход собрался, дюже добре дело пошло. Так до морозов сиротинушке избу и справили. Батюшка дом освятил, тут же трапезу устроили, а за трапезой и порешили новый храм ставить.
13.
Мать сыном нарадоваться не может.
- Ты хоть бы познакомил со своей девушкой, хоть посмотреть на ту «березку», что «могучий дуб» согнула.
А он решил, что сперва предложение сделает, а затем с матерью познакомит.
После поста на Рождество, за братской трапезой, посмотрел на нее и прямо так и говорит ей:
- Выходи за меня замуж.
За столом тихо стало, умолкли разговоры. Она покраснела, опустила глаза. Потом вдруг выпрямилась и посмотрела ему в глаза, да так, что опустил он голову, и говорит:
- Выйду, если станешь алтарником у батюшки.
Он выдохнул в ответ:
- Буду! Батюшка, благослови!
Священник поднял руку в благословении.
- Завтра в алтарь. На «Красную горку» повенчаю.
14.
Вот таким он и был, до священства. Старичок-священник, как храм отстроили, года через три отослал его к архиерею на хиротонию. Отдал ему настоятельство, а сам на покой ушел, но не оставлял молодого попа, помогал, чем мог.
И вот бывший «ненормальный», а ныне приходской священник, смотрит на шустрого мальчонку-десантника, и что-то давно забытое зашевелилось в груди, как тогда во второй раз в храме. Снял ряску рабочую и говорит хлопцу:
- Ну, давай научу, только уговор есть - побьешь меня, любое твое желание выполню, а коли я тебя побью, буду у тебя наставником. В храме алтарником будешь.
На крылечке храма стоял старичок-священник и улыбался в бороду.