Автобиография
Родился я в семье простого советского офицера. В сердце великого города, через перекресток от "Большого Дома" (местное название резиденции ВЧК-НКВД-КГБ), построенного на месте тюрьмы предварительного заключения, куда еще Надюша таскала пирожки своему Володеньке, и снесенной восставшим народом подобно Бастилии, прошло мое осознанное детство. Коммуналка всего на три семьи, коридор, по которому мы катались на велосипедах, темная кухня метров шестидесяти, через которую проходили с площадки в квартиру. С фасада дом был трёхэтажным, а мы жили на четвёртом.
Вот он : http://www.citywalls.ru/photo27184.html
https://nihao-62.livejournal.com/775112.html
Этаж прислуги. Именно поэтому вход у нас был только с кухни, с черной лестницы, а парадная до нашего этажа, ворующего немного пространства у уже начавшегося чердака, не доходила. Впрочем, это никого не обижало, поскольку по странной прихоти победившего пролетариата все парадные подъезды в городе давно были забиты, и напоминало о них только обязательное в школе стихотворение Некрасова. С чёрного, через двор, ходили все.
Во дворе, отделённом от улицы каретными сараями, ныне превращёнными в дровяные, ибо горячей воды и отопления конечно не было - топили печки, и однажды угорели всей семьей, и мама вместо работы и школы повела меня гулять по заснеженному Летнему Саду и было так красиво, только меня все время рвало арахисом, которым мама пыталась меня покормить, был замечательный сквер. С заборчиком, с тополями и газоном по периметру, с двумя почти триумфальными арками для входа. Аборигены называли его "Садик", к чему я привык, хоть поначалу мне (уже почти пятилетнему) было совершенно непонятно отчего таким словом называют сквер.
И вся наша жизнь вплоть до ожидаемого и всегда неожиданного крика в форточку: "<...>, домой", проходила в Садике. Там можно было играть в ножички, строить крепости и копать окопы для солдатиков, гонять в лапту. Зимой дворник ставил и заливал деревянную горку. Весной, когда сходил снег, весь Садик превращался в замечательное озеро, разрезаемое нашими парусниками, летом лазили по тополям, поднимаясь почти до уровня крыши. Мама очень этого пугалась, но папа, за что я ему до сих пор благодарен, сказал : "Ладно, лазай где хочешь, только шею не сверни".
7-го ноября и 1-го мая мимо нашего дома шли демонстрации трудящихся - по Литейному до Невского и еще раз направо, на Дворцовую площадь. О любимые праздники советского народа! Приподнятое настроение с утра, музыка из громкоговорителей, флаги, плакаты, и гости уже собрались, и выпивать уже начинают под военный парад на Красной площади по телевизору (не то - Новый Год, когда всем приходится томиться чуть ли не до звона курантов, чтобы начать веселье). И меня срочно (забыли) посылают в гастроном, "двести грамм докторской, порезать". И я бегу мимо и между и внутри колонн, играют гармошки, и тут тоже наливают, и пацаны с резинкой меж пальцев натянутой уже начинают свою охоту за воздушными шарами.
Вот он : http://www.citywalls.ru/photo27184.html
https://nihao-62.livejournal.com/775112.html
Этаж прислуги. Именно поэтому вход у нас был только с кухни, с черной лестницы, а парадная до нашего этажа, ворующего немного пространства у уже начавшегося чердака, не доходила. Впрочем, это никого не обижало, поскольку по странной прихоти победившего пролетариата все парадные подъезды в городе давно были забиты, и напоминало о них только обязательное в школе стихотворение Некрасова. С чёрного, через двор, ходили все.
Во дворе, отделённом от улицы каретными сараями, ныне превращёнными в дровяные, ибо горячей воды и отопления конечно не было - топили печки, и однажды угорели всей семьей, и мама вместо работы и школы повела меня гулять по заснеженному Летнему Саду и было так красиво, только меня все время рвало арахисом, которым мама пыталась меня покормить, был замечательный сквер. С заборчиком, с тополями и газоном по периметру, с двумя почти триумфальными арками для входа. Аборигены называли его "Садик", к чему я привык, хоть поначалу мне (уже почти пятилетнему) было совершенно непонятно отчего таким словом называют сквер.
И вся наша жизнь вплоть до ожидаемого и всегда неожиданного крика в форточку: "<...>, домой", проходила в Садике. Там можно было играть в ножички, строить крепости и копать окопы для солдатиков, гонять в лапту. Зимой дворник ставил и заливал деревянную горку. Весной, когда сходил снег, весь Садик превращался в замечательное озеро, разрезаемое нашими парусниками, летом лазили по тополям, поднимаясь почти до уровня крыши. Мама очень этого пугалась, но папа, за что я ему до сих пор благодарен, сказал : "Ладно, лазай где хочешь, только шею не сверни".
7-го ноября и 1-го мая мимо нашего дома шли демонстрации трудящихся - по Литейному до Невского и еще раз направо, на Дворцовую площадь. О любимые праздники советского народа! Приподнятое настроение с утра, музыка из громкоговорителей, флаги, плакаты, и гости уже собрались, и выпивать уже начинают под военный парад на Красной площади по телевизору (не то - Новый Год, когда всем приходится томиться чуть ли не до звона курантов, чтобы начать веселье). И меня срочно (забыли) посылают в гастроном, "двести грамм докторской, порезать". И я бегу мимо и между и внутри колонн, играют гармошки, и тут тоже наливают, и пацаны с резинкой меж пальцев натянутой уже начинают свою охоту за воздушными шарами.