Тоска
Часы показывали что-то около девяти. Рабочий день подходил к концу. Я размещал в Интернете объявление о замещении вакансии, на которой сам находился в данный момент. Зашла Лиза, попрощаться. Улыбнулся и отпустил ее домой. Звонил Павел, просил кучу всякой макулатуры, кинул взгляд на часы и перенес все на завтра. Позвонил матери, как там у нее дела. Сказала про какой-то день рождения, я обещал поздравить. Глянул одним глазом на количество неотвеченных писем и закрыл Outlook. Кто-то ошибся номером. Откинулся на спинку кресла и только теперь понял, как сильно затекла спина. Одним большим глотком прикончил чашку остывшего кофе. С тоской посмотрел на пустую пачку сигарет. Грузно поднялся на чуть затекших и от этого непослушных ногах, зашагал к двери. Выглянул по плечи и поводил носом кругом, как мышь перед мышеловкой. Света как заведенная лупила по клавиатуре, перепечатывая список корпоративных клиентов, куда-то запропастившийся в электронном виде. Я окликнул ее и знаками попросил прикурить. Она развела руками и я, минуя ее секретарское место, направился к Олегу. Проходя за ее спиной, успел заметить, что Света напечатала уже несколько страниц с неправильной раскладкой. Понял это, уже открывая дверь к Олегу. Тот сидел в своем кресле, раскладывал пасьянс. Сегодня от него ушла жена, но мы еще об этом не знали. У Олега я выпил коньяку, обсудил груди Лизы и скурил четыре сигареты. На обратном пути до своего кабинета тщетно пытался вспомнить, зачем к нему приходил. Пружинки и шестеренки поторапливали часовую стрелку к одиннадцати. Света усердно перепечатывала то, что намудрила, перечитывая теперь каждую строчку несколько раз. Забыл телефон в кабинете и теперь пытался понять, что в такое время было нужно от меня начальнику и жене. Перезвонил начальнику, Василию Макбетовичу. Тот долго ничего не мог понять, потом пьяным голосом начал лепить чушь про отличного работника и рубаху-парня. С тоской посмотрел на время, один раз даже не удержался и зевнул. Когда он вконец запутался и, скорее всего, случайно меня скинул, выключил телефон совсем и начал собираться. Вышел, закрыл кабинет. Света с кем-то отчаянно ругалась по телефону, напирая на чудовищное непонимание и огромный объем работы. Полчаса назад она поняла, что взялась перепечатывать прошлогодний список корпоративных клиентов. Теперь ей предстояло просидеть всю ночь. До часу она не успеет, а денег на машину у нее нет. Похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Вспомнил, что они давно закончились, и постучался к Олегу опять. Тот сидел и пил коньяк. Жена уже сказала, что от него ушла. Через полтора часа я, не сильно трезвый, кричал по телефону на жену и очень мешал Свете работать. Она, взволнованная, уже успела три раза к нам забежать. Я обратил внимание Олега на ее блузку и стройные ножки. По-моему, она нас услышала, потому что она была не очень красивая, а до самого утра нас больше никто не беспокоил.
Когда я приехал домой, жена сказала, что не хочет от меня детей и завтра же съезжает, а я пожаловался, что меня ограбили. Просто именно сейчас, под воздействием алкоголя, во мне проснулась та особенная справедливость, которая точнее всего объясняется жадностью: никто ведь меня не грабил. Я еще долго что-то из себя строил, сидя на кухне в одних трусах и майке, поеживаясь от холода и то и дело рискуя свалиться со стула. Жена заперлась в спальне, а я не придумал ничего лучше, как оскорбиться в высшей мере. Утром, за кофе, я сказал жене, что увольняюсь, но она со мной говорить не стала. Чувствовал я себя очень неправильно: жадным придурком. Мне хотелось отдать деньги и извиниться, но все слова, что приходили на ум, казались ужасно глупыми, и я решил оставить все как есть. К тому же жена все-таки приготовила завтрак.
На улице какая-то гнусная тварь нагадила мне на плечо с высоты птичьего помета, а я обнаружил это только когда заслышал едкий смешок Сереги за спиной. Мы с ним одновременно подошли к дверям конторы. Светка сидела перед своим компьютером, хлюпала горячим кофе и пялилась в монитор. На голове у нее было черти что. В голове, впрочем, тоже. Олега кто-то успел спровадить домой, и теперь Ромка, взявшийся было объяснять его отсутствие, красноречиво жестикулировал перед начальником, изо всех сил стараясь уйти от темы депозитов, в которой никто из них ничего не смыслил. Я засел в своем кабинете и заскучал. Сегодня была среда, а, значит, день предвещал быть скучным. Обычно скучным бывал еще и четверг, но я надеялся, что Женек, которого не было вот уже неделю, выздоровеет до завтра. С Женькой мы обычно играли в ассоциации по ICQ. Он умный и даже писал стихи. Вот только, чем он занимался в фирме, я так и не понял. Зашла Лиза, поздороваться. Невольно причмокнул губами, когда она выходила. Вчера тоже было скучно, а в пятницу мой последний рабочий день. Я знал, что владелец фирмы скоро ее продаст. С собой он возьмет только моего начальника, из-за отличного имени-отчества, Лизу, из-за выдающейся внешности, и меня, потому что я его сын. В коридоре что-то грохнулось, и все засуетились. Повылазили из приоткрытых кабинетов с чашкой кофе в одной руке и пончиком в другой. Это Света упала и потирает теперь ушибленное колено. Ей больно, но она сияет: у нее в руках двадцать шесть страниц аккуратного текста с именами людей, на которых всем наплевать. Мой начальник что-то буркнул и бросил его на стол. Звонил Павел, напоминал про макулатуру. Я пообещал заняться. Открыл Outlook, посмотрел на возросший список неотвеченных писем, вспомнил, что уже почти здесь не работаю, и опять закрыл. Ромка залетел весь красный, тараторил что-то про Олега и про больницу. Тут же понял, почему мне так неуютно: я так и не купил сигареты и вот уже полдня не курю. Посмотрел на Ромку, как на маленького ребенка, и посетовал, когда же он уже начнет курить. Тот выругался и ушел, а я сел у окна и загрустил.
Неопределенное время спустя я узнал, что Света убила своего ребенка от моего начальника, Олег умер в больнице от инфаркта, Ромка не различал цвета, Серега был гомосексуалистом, Павел кинул моего отца и присвоил себе весь его бизнес, Лиза перестала спать со мной, а моя мать, кажется, сошла с ума. Когда я сидел и грустил тогда в офисе, я мечтал о нечто подобном.
Когда я приехал домой, жена сказала, что не хочет от меня детей и завтра же съезжает, а я пожаловался, что меня ограбили. Просто именно сейчас, под воздействием алкоголя, во мне проснулась та особенная справедливость, которая точнее всего объясняется жадностью: никто ведь меня не грабил. Я еще долго что-то из себя строил, сидя на кухне в одних трусах и майке, поеживаясь от холода и то и дело рискуя свалиться со стула. Жена заперлась в спальне, а я не придумал ничего лучше, как оскорбиться в высшей мере. Утром, за кофе, я сказал жене, что увольняюсь, но она со мной говорить не стала. Чувствовал я себя очень неправильно: жадным придурком. Мне хотелось отдать деньги и извиниться, но все слова, что приходили на ум, казались ужасно глупыми, и я решил оставить все как есть. К тому же жена все-таки приготовила завтрак.
На улице какая-то гнусная тварь нагадила мне на плечо с высоты птичьего помета, а я обнаружил это только когда заслышал едкий смешок Сереги за спиной. Мы с ним одновременно подошли к дверям конторы. Светка сидела перед своим компьютером, хлюпала горячим кофе и пялилась в монитор. На голове у нее было черти что. В голове, впрочем, тоже. Олега кто-то успел спровадить домой, и теперь Ромка, взявшийся было объяснять его отсутствие, красноречиво жестикулировал перед начальником, изо всех сил стараясь уйти от темы депозитов, в которой никто из них ничего не смыслил. Я засел в своем кабинете и заскучал. Сегодня была среда, а, значит, день предвещал быть скучным. Обычно скучным бывал еще и четверг, но я надеялся, что Женек, которого не было вот уже неделю, выздоровеет до завтра. С Женькой мы обычно играли в ассоциации по ICQ. Он умный и даже писал стихи. Вот только, чем он занимался в фирме, я так и не понял. Зашла Лиза, поздороваться. Невольно причмокнул губами, когда она выходила. Вчера тоже было скучно, а в пятницу мой последний рабочий день. Я знал, что владелец фирмы скоро ее продаст. С собой он возьмет только моего начальника, из-за отличного имени-отчества, Лизу, из-за выдающейся внешности, и меня, потому что я его сын. В коридоре что-то грохнулось, и все засуетились. Повылазили из приоткрытых кабинетов с чашкой кофе в одной руке и пончиком в другой. Это Света упала и потирает теперь ушибленное колено. Ей больно, но она сияет: у нее в руках двадцать шесть страниц аккуратного текста с именами людей, на которых всем наплевать. Мой начальник что-то буркнул и бросил его на стол. Звонил Павел, напоминал про макулатуру. Я пообещал заняться. Открыл Outlook, посмотрел на возросший список неотвеченных писем, вспомнил, что уже почти здесь не работаю, и опять закрыл. Ромка залетел весь красный, тараторил что-то про Олега и про больницу. Тут же понял, почему мне так неуютно: я так и не купил сигареты и вот уже полдня не курю. Посмотрел на Ромку, как на маленького ребенка, и посетовал, когда же он уже начнет курить. Тот выругался и ушел, а я сел у окна и загрустил.
Неопределенное время спустя я узнал, что Света убила своего ребенка от моего начальника, Олег умер в больнице от инфаркта, Ромка не различал цвета, Серега был гомосексуалистом, Павел кинул моего отца и присвоил себе весь его бизнес, Лиза перестала спать со мной, а моя мать, кажется, сошла с ума. Когда я сидел и грустил тогда в офисе, я мечтал о нечто подобном.