Дневник. 1986-87 год. Глава 32. Глоток писательской "гражданской войны"
Тридцать первая глава
Адольф Шапиро и Виктор Розов с актерами на репетиции спектакля "Кабанчик" в Вахтанговском театре
Слишком громко и угрожающе звучит "гражданская война", но именно так называли литературно-идеологическую грызню между новейшими "славянофилами" консервативного толка и условными западниками, "прорабами перестройки".
Мои симпатии в ту пору были понятно на чьей стороне, я от этого не отрекаюсь, тем более, что среди противников перестройки действительно было много бездарных писателей и прочих художников, лишившихся привычной кормушки (Софронов, Проскурин, да долго перечислять), а среди "прорабов" преобладали люди талантливые.
Ну и стремление остановить прогресс меня раздражало, и в этом я был прав. У любого прогресса бывают издержки, но путь вспять и застой все равно хуже.
А вечера "Огонька", больше похожие на своеобразные концерты, были любопытным жанром того периода. Интеллигенты вышли с кухонь на публику и вовсю принялись работать языками. Больше ни на что не годились.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
21 марта 1987 года
И пел увядший жизни цвет
Двадцать семь лет, а я пока никто и ничто, и в ближайшее время так в дерьме и останусь.
(А я продолжал ныть! Но что было, то было)
Вчерашняя пьеса
"Кабанчик" В. Розова - вчерашняя пьеса, уже не звучит, не воспринимается. Особенно после "Покаяния", грехи отцов там посильнее. Кроме того, Розов - моралист, и он затрагивает иной аспект: отношение остальных людей к детям, на которых падают грехи отцов.
24 марта
Спектакль чисто вахтанговский, то есть провинциальный, ставил тем более А. Шапиро из Риги, добротно, обстоятельно, с музыкальными перебивочками, в реалистической декорации.
Несколько провинциальных, местного значения символов, особенно в финале.
Играют актеры по-всякому. Мастеровитые старики - скверно, штампованно, даже Ю. Яковлев, хотя он к концу слегка ожил, а Ю. Борисова - совсем плохо, сухая, прямая, как швабра, плоха и И. Купченко, вымученна, фальшива, она такова по роли, но не нашла чувства меры.
А. Филиппенко - живой и нормальный, особенных зияющих глубин не открывал, но взял своего Юрашу цельно, не раскладывая, и жуликоватый холуй-шофер, и благородный, порядочный в душе человек. Алешу, сына арестованного партийного дельца, оберегает, хотя предпочитает быть в мире со всем миром.
Виктор Розов - не на все времена
Свежи и сильны двое молодых ребят. Даша Михайлова - Оля, умная, серьезная девочка, хорошенькая, но абсолютно без секса. Она вскидывается и способна на всё, но влюбилась в страдающего Алексея, самое лучшее в спектакле (при этом я почему-то не посчитал нужным написать, кто играл Алексея, а сейчас уже забыл).
А он наедине со своей трагедией не приемлет мира, даже не видит других людей. Оля нужна ему как объект излияний, любить он не в силах никого, лишь шевелится некая "атавистическая" любовь к матери, а имени отца он не может слышать, весь в судорогах. Алексей испытывает покаяние в полную силу, отмаливает вечный грех, и не жилец, его самоубийство закономерно.
Кроме того, в пьесе еще две фабульные конструкции - отец Оли с любовницей и некий ухажер-южанин. Зачем они Розову, я понять не смог, хотя думал об этом. Некие формальные объяснения найти можно, но они - вздор.
Итак, всё это уже мелко и обычно, а преподнесено, как некое откровение. Но, судя по всему, Розов не из тех, кто современен всем эпохам, несколько лет безнадежно состарили пьесу.
На высшем уровне откровенности
И я могу еще удивляться: невероятные вещи творились и говорились на вечере "Огонька".
Хазанов рассказывал о концерте в личном особнячке маршала Гречко по случаю его (Гречко) 70-летия, откровенно и с подробностями, о тупости военных и барственности генералов новейшей формации. Его байку не перескажешь, и неважно, быль это или слегка придумано.
Следователь прокуратуры, некто Олейник, говорил, что он имеет много вопросов к Промыслову и Гришину, и что их все-таки надо судить, без них не обошлось, да и без других власть имущих. Тут я охренел совсем, этого никак не ожидал.
И остальное было на высшем уровне откровенности, и хирург Федоров, ненавидящий Сталина, и Жигулин с лагерными стихами (а он сидел), и Рощин с откровенной и свободной речью.
Владимир Олейник, гдлянообразная фигура периода перестройки, впоследствии стал народным депутатом РСФСР и судьей Конституционного суда
29 марта
Подонки консолидируются
"Огоньку" достается от бездарной правой погани, которая раньше в нем печаталась и жрала из софроновской кормушки. Проскурин, Бондарев, М. Алексеев кипят желчью, матерят еще и "Московские новости" (как они смеют трогать Ваську Белова, "совесть нашей литературы", антисемита и истерика-самосожженца, он заявил, что сожжет себя, ибо его преследуют жиды и масоны, хоть бы и правда сжег) (до этого я восхвалял прозу Василия Белова. А тут набросился на писателя с юношеской импульсивностью. Но человек и художник - очень часто две большие разницы).
Выступала эта мерзкая погань не где-нибудь, а на пленуме СП РСФСР, и с ними заодно Михалков, Алим Кешоков и сам Софронов, хотя он "Огонек" не трогал.
Подонки консолидируются, захватывают издательства, и скоро в ход пойдут доносы и погромы. Гражданская война в литературе идет, но развязали ее правые мерзавцы вкупе с русофилами.
Это издержки демократии, они имеют право выражать свои мнения, но противная сторона тоже имеет право, а им скоро негде будет печататься. Честных редакторов и изданий совсем мало.
Quousque tandem abutēre patientia nostra?
"Литературка" косит вправо (в литературных вопросах, да и в проблеме "люберов" тоже перессали), печатают нападки на Вознесенского, охлаждают пыл тем, кто рад,
что печатают ранее запрещенных, Ходасевича и Набокова в особенности. Набокова надо публиковать еще и еще, а приутихли, боюсь, что не будут, суки.
Дело еще в том, что Чаковский сочинил очередную графоманскую херню, а Бакланов в "Знамени" печатать ее не стал. С таким главным, как Чаковский, порядочной газеты быть не может, старая бесплодная сволочь!
Когда же они все сдохнут - Чаковский, Грибачев, Софронов, Михалков!? (не гуманно, но вот такие у меня были эмоции).
Но есть и помоложе, подонки хоть куда, и совсем молодые, что орут "Бей жидов!" и "Сохраним русскую нацию!" Блядует и Залыгин, стараясь держать равновесие, он слишком связан с русофильским фронтом, с талантливой его ветвью. На более прочных позициях Коротич (хотя и он маневрирует) и Егор Яковлев.
Даша Михайлова
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары
Адольф Шапиро и Виктор Розов с актерами на репетиции спектакля "Кабанчик" в Вахтанговском театре
Слишком громко и угрожающе звучит "гражданская война", но именно так называли литературно-идеологическую грызню между новейшими "славянофилами" консервативного толка и условными западниками, "прорабами перестройки".
Мои симпатии в ту пору были понятно на чьей стороне, я от этого не отрекаюсь, тем более, что среди противников перестройки действительно было много бездарных писателей и прочих художников, лишившихся привычной кормушки (Софронов, Проскурин, да долго перечислять), а среди "прорабов" преобладали люди талантливые.
Ну и стремление остановить прогресс меня раздражало, и в этом я был прав. У любого прогресса бывают издержки, но путь вспять и застой все равно хуже.
А вечера "Огонька", больше похожие на своеобразные концерты, были любопытным жанром того периода. Интеллигенты вышли с кухонь на публику и вовсю принялись работать языками. Больше ни на что не годились.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
21 марта 1987 года
И пел увядший жизни цвет
Двадцать семь лет, а я пока никто и ничто, и в ближайшее время так в дерьме и останусь.
(А я продолжал ныть! Но что было, то было)
Вчерашняя пьеса
"Кабанчик" В. Розова - вчерашняя пьеса, уже не звучит, не воспринимается. Особенно после "Покаяния", грехи отцов там посильнее. Кроме того, Розов - моралист, и он затрагивает иной аспект: отношение остальных людей к детям, на которых падают грехи отцов.
24 марта
Спектакль чисто вахтанговский, то есть провинциальный, ставил тем более А. Шапиро из Риги, добротно, обстоятельно, с музыкальными перебивочками, в реалистической декорации.
Несколько провинциальных, местного значения символов, особенно в финале.
Играют актеры по-всякому. Мастеровитые старики - скверно, штампованно, даже Ю. Яковлев, хотя он к концу слегка ожил, а Ю. Борисова - совсем плохо, сухая, прямая, как швабра, плоха и И. Купченко, вымученна, фальшива, она такова по роли, но не нашла чувства меры.
А. Филиппенко - живой и нормальный, особенных зияющих глубин не открывал, но взял своего Юрашу цельно, не раскладывая, и жуликоватый холуй-шофер, и благородный, порядочный в душе человек. Алешу, сына арестованного партийного дельца, оберегает, хотя предпочитает быть в мире со всем миром.
Виктор Розов - не на все времена
Свежи и сильны двое молодых ребят. Даша Михайлова - Оля, умная, серьезная девочка, хорошенькая, но абсолютно без секса. Она вскидывается и способна на всё, но влюбилась в страдающего Алексея, самое лучшее в спектакле (при этом я почему-то не посчитал нужным написать, кто играл Алексея, а сейчас уже забыл).
А он наедине со своей трагедией не приемлет мира, даже не видит других людей. Оля нужна ему как объект излияний, любить он не в силах никого, лишь шевелится некая "атавистическая" любовь к матери, а имени отца он не может слышать, весь в судорогах. Алексей испытывает покаяние в полную силу, отмаливает вечный грех, и не жилец, его самоубийство закономерно.
Кроме того, в пьесе еще две фабульные конструкции - отец Оли с любовницей и некий ухажер-южанин. Зачем они Розову, я понять не смог, хотя думал об этом. Некие формальные объяснения найти можно, но они - вздор.
Итак, всё это уже мелко и обычно, а преподнесено, как некое откровение. Но, судя по всему, Розов не из тех, кто современен всем эпохам, несколько лет безнадежно состарили пьесу.
На высшем уровне откровенности
И я могу еще удивляться: невероятные вещи творились и говорились на вечере "Огонька".
Хазанов рассказывал о концерте в личном особнячке маршала Гречко по случаю его (Гречко) 70-летия, откровенно и с подробностями, о тупости военных и барственности генералов новейшей формации. Его байку не перескажешь, и неважно, быль это или слегка придумано.
Следователь прокуратуры, некто Олейник, говорил, что он имеет много вопросов к Промыслову и Гришину, и что их все-таки надо судить, без них не обошлось, да и без других власть имущих. Тут я охренел совсем, этого никак не ожидал.
И остальное было на высшем уровне откровенности, и хирург Федоров, ненавидящий Сталина, и Жигулин с лагерными стихами (а он сидел), и Рощин с откровенной и свободной речью.
Владимир Олейник, гдлянообразная фигура периода перестройки, впоследствии стал народным депутатом РСФСР и судьей Конституционного суда
29 марта
Подонки консолидируются
"Огоньку" достается от бездарной правой погани, которая раньше в нем печаталась и жрала из софроновской кормушки. Проскурин, Бондарев, М. Алексеев кипят желчью, матерят еще и "Московские новости" (как они смеют трогать Ваську Белова, "совесть нашей литературы", антисемита и истерика-самосожженца, он заявил, что сожжет себя, ибо его преследуют жиды и масоны, хоть бы и правда сжег) (до этого я восхвалял прозу Василия Белова. А тут набросился на писателя с юношеской импульсивностью. Но человек и художник - очень часто две большие разницы).
Выступала эта мерзкая погань не где-нибудь, а на пленуме СП РСФСР, и с ними заодно Михалков, Алим Кешоков и сам Софронов, хотя он "Огонек" не трогал.
Подонки консолидируются, захватывают издательства, и скоро в ход пойдут доносы и погромы. Гражданская война в литературе идет, но развязали ее правые мерзавцы вкупе с русофилами.
Это издержки демократии, они имеют право выражать свои мнения, но противная сторона тоже имеет право, а им скоро негде будет печататься. Честных редакторов и изданий совсем мало.
Quousque tandem abutēre patientia nostra?
"Литературка" косит вправо (в литературных вопросах, да и в проблеме "люберов" тоже перессали), печатают нападки на Вознесенского, охлаждают пыл тем, кто рад,
что печатают ранее запрещенных, Ходасевича и Набокова в особенности. Набокова надо публиковать еще и еще, а приутихли, боюсь, что не будут, суки.
Дело еще в том, что Чаковский сочинил очередную графоманскую херню, а Бакланов в "Знамени" печатать ее не стал. С таким главным, как Чаковский, порядочной газеты быть не может, старая бесплодная сволочь!
Когда же они все сдохнут - Чаковский, Грибачев, Софронов, Михалков!? (не гуманно, но вот такие у меня были эмоции).
Но есть и помоложе, подонки хоть куда, и совсем молодые, что орут "Бей жидов!" и "Сохраним русскую нацию!" Блядует и Залыгин, стараясь держать равновесие, он слишком связан с русофильским фронтом, с талантливой его ветвью. На более прочных позициях Коротич (хотя и он маневрирует) и Егор Яковлев.
Даша Михайлова
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары