Посты сквозь годы. Еще поэзия с переводами
Предыдущий пост сквозь годы
Зачем-то и почему-то я пытался переводить стихи. Напрасный труд, не моё это дело. Но раз уж было, то можно еще раз повторить.
Филип Ларкин, замечательный английский поэт ХХ века, едва ли не последний, который писал настоящие стихи, а не более-менее (чаще менее) ритмизованную прозу. После него на английском языке стихи больше не пишут. Или пишут, но я это не могу назвать стихами.
Ну и вот
Specially for faibisovich
13 мая 2010 года
Вот такая попытка перевода. Как обещал
Philip Larkin/Филип Ларкин
Aubade Предрассветное
I work all day, and get half-drunk at night. Весь день в трудах - и к ночи полупьян
Waking at four to soundless dark, I stare. Едва забылся, но перед рассветом,
In time the curtain-edges will grow light. Бесссонницей во мраке обуян
Till then I see what’s really always there: Не зная, я на свете том иль этом,
Unresting death, a whole day nearer now, Смотрю в окно на всполохи зари
Making all thought impossible but how И вижу смерть, всё ближе, всё вернее
And where and when I shall myself die. И думаю, что, как ты ни умри,
Arid interrogation: yet the dread Всё будет и скучнее, и страшнее,
Of dying, and being dead, Чем хочется представить.
Flashes afresh to hold and horrify. Вспышка. Дрожь.
Жить, умирать - одна большая ложь
И в смутном сне мне истина яснее
The mind blanks at the glare. Not in remorse Да только нет ни капли угрызенья
The good not done, the love not given, time Добра не сделал. Не вернул любви
Torn off unused - nor wretchedly because Истратил годы зря, без снисхожденья
An only life can take so long to climb К себе, к другим. Обратно не зови.
Clear of its wrong beginnings, and may never; Карабкался напрасно в пустоте
But at the total emptiness for ever, Провел всю жизнь в бесплодной суете
The sure extinction that we travel to Не думая о том, к чему приду я
And shall be lost in always. Not to be here, Теперь пропал.
Not to be anywhere, Бессильно негодую.
And soon; nothing more terrible, nothing more true. Опять прощаться. Умереть. Уснуть.
И тут не уклониться, не свернуть
This is a special way of being afraid Вот так бояться - надобно уметь
No trick dispels. Religion used to try, И не спасут ошметки старой веры
That vast, moth-eaten musical brocade Что из гордыни отрицает смерть,
Created to pretend we never die, Пугая выхлопами адской серы
And specious stuff that says No rational being Не будет ада.
Can fear a thing it will not feel, not seeing Просто пустота.
That this is what we fear - no sight, no sound, Весь ужас в том, что угасают чувства
No touch or taste or smell, nothing to think with, Нет ничего: ни Черта, ни Христа
Nothing to love or link with, Ни мысли, ни сомненья, ни искусства
The anaesthetic from which none come round. Ни запаха, ни звука, даже сна
В гробу анестезия не нужна
And so it stays just on the edge of vision, А жуть и муть висит на грани зренья
A small, unfocused blur, a standing chill Смурным пятном. И холодеет кровь
That slows each impulse down to indecision. Я сам довел себя до одуренья
Most things may never happen: this one will, Зачем-то жил и пил. В глаз, а не в бровь
And realisation of it rages out Бьёт этот сполох.
In furnace-fear when we are caught without Рваться бесполезно
People or drink. Courage is no good: Когда уже завис над самой бездной
It means not scaring others. Being brave Смерть - это просто медицинский факт
Lets no one off the grave. Придется предстоять и не храбриться
Death is no different whined at than withstood. Утерян с повседневностью контакт
Да вариантов нет, пора смириться
Slowly light strengthens, and the room takes shape. Но вот дополз рассвет и до меня
It stands plain as a wardrobe, what we know, Луч света не слепит, а отрезвляет.
Have always known, know that we can’t escape, Всё по местам сурово расставляет
Yet can’t accept. One side will have to go. Реальность наступающего дня.
Meanwhile telephones crouch, getting ready to ring И телефон прицелился звонить
In locked-up offices, and all the uncaring И грубо рвется сновиденья нить
Intricate rented world begins to rouse. Жестокий быт не может не прорваться
The sky is white as clay, with no sun. А солнца нет в небесной белизне
Work has to be done. И как тут не сорваться?
Postmen like doctors go from house to house. Да только надо на работу мне
Необходимы примечания.
Перевод вольный. Это принципиально, и не от того, что я был не в состоянии сохранить всю прихотливую образность оригинала, а потому, что это невозможно и не нужно.
Требовалось попробовать сохранить общую интонацию Ларкина - старого циника, который боится смерти, прекрасно понимает, что он неправильно живет, но не желает ни на йоту изменить свою жизнь.
Ну, и оставить реперные точки, постараться поточнее воспроизвести отдельные строки, причем не от случая к случаю, а регулярно.
Я попытался. Что называется, "влез в кожу действующего лица", как учил К.С. Станиславский, при переводе это тоже необходимо. Возможно, все-таки в какой-то мере подогнал материал под себя, так как между нами есть много общего в бытии и быте, но почти совсем ничего нет в мироощущении.
Да, мне кажется, что у поэта есть подспудная гамлетовская тема, на тему the undiscovered country, from whose bourn no traveller returns. Я решил чуть вытащить эту тему из-под спуда, из подтекста
Ну уж как получилось. Вот тут предыстория, и есть другой перевод, более точный словесно, но - как мне кажется - лишенный жесткости, пружинистости, присущей Филипу Ларкину
ЗЫ Да, концовку насчет почтальонов я опустил намеренно, не в почтальонах дело
ЗЗЫ И не путайте всполох и сполох, это два совершенно разных слова
Еще одна попытка перевода
29 мая 2010 года
Перевод, конечно, вольный. Но в данном случае я был как никогда близок к оригиналу.
Непобедимую армаду вспомнил не зря, её образ есть и у автора - Филипа Ларкина. лучшего английского поэта второй половины ХХ века (до того были Элиот и Йитс).
Да, я сильно перелопатил последнюю строфу. Если кто спросит, могу объяснить почему. Да всё могу объяснить. Но никому это не интересно
Philip Larkin/Филип Ларкин
Always too eager for the future, we Мы будущего ждем на берегу
Pick up bad habits of expectancy. С тупым упорством, через не могу
Something is always approaching; every day И если что-то мчится по волнам
Till then we say, То будто к нам
Watching from a bluff the tiny, clear, Непобедимая армада из мечты
Sparkling armada of promises draw near. Блестит во всем величье красоты
How slow they are! And how much time they waste, Навстречу не намерена спешить
Refusing to make haste! Как страшно жить
Yet still they leave us holding wretched stalks Поманит пестротой и суетой
Of disappointment, for, though nothing balks Дурной пустой
бессмысленной мечтой
Each big approach, leaning with brasswork prinked, До боли ясной. И игра снастей
Each rope distinct, Как тень страстей
Flagged, and the figurehead with golden tits И галионы медленно плывут
Arching our way, it never anchors; it"s И грудью девичьей к себе зовут
No sooner present than it turns to past. Что было? Промелькнуло. Дальше ждать
Right to the last Позиции не сдать
We think each one will heave to and unload Мы верим, будто счастье подвезут
All goods into our lives, all we are owed Разгрузят, удовлетворят наш зуд
For waiting do devoutly and so long. Хотели, ждали, заслужили. И?
But we are wrong: Да не смогли
Only one ship is seeking us, a black- И только остается чернота
Sailed unfamiliar, towing at her back Безмолвие, забвенье, пустота
A huge and birdless silence. In her wake И птицы за кормою не поют
No waters breed or brake. Срамной уют
Ночная поэзия. Филип Ларкин
3 июня 2010 года
Филип Ларкин - поэт особый. Еще недавно я не знал о его существовании, но теперь он занимает всё больше и больше места в моей художественной вселенной.
Он уже много раз фигурировал в моем ЖЖ. Я даже рискнул перевести два его стихотворения. Вот и Вот.
Переводы неудачные, зато можно прочитать в оригинале. К сожалению, не так много стихотворений Ларкина можно найти в Интернете.
Вдобавок, его творчество навеяло мой собственный стих + в комментах есть еще одно стихотворение Ларкина и перевод.
Что сказать о самом поэте? Он очень английский, из последних, соблюдающих форму классического стиха, классические английские рифмы, размер, но при этом он очень современный. Это голос ХХ-XXI века, это реалии нашего грустного мира, это наша жизнь.
Ларкин был интеллектуалом, всю жизнь работал в библиотеках, составлял антологии английской поэзии, писал о джазе.
Посмертно выяснилось, что у него были ультраправые взгляды, и он не всегда был политкорректен в своей переписке. В биографической статье о нем много об этом написано.
Меня всегда удивляет, когда обсуждаются такие второстепенные вещи. От поэта остаются стихи, их и обсуждайте, там всё выражено, всё сказано, это и дневник, и автопортрет, и отражение мировоззрения автора. Всё прочее значения не имеет.
Ну и перейдем к стихам
An Arundel Tomb Надгробие Арунделей
Side by side, their faces blurred, Изваянные в камне, здесь лежат
The earl and countess lie in stone, С графиней граф бок о бок, время их
Their proper habits vaguely shown Не пощадило: лиц и составных
As jointed armour, stiffened pleat, Лат, и одежд; мерещится намёк
And that faint hint of the absurd - На складки платья; занимает взгляд
The little dogs under their feet. Нелепица: собачки возле ног.
Such plainness of the pre-baroque Что с этой добарочной простоты
Hardly involves the eye, until Взять? Но заметишь, встав невдалеке
It meets his left-hand gauntlet, still Он рукавицу левую в руке
Clasped empty in the other; and Сжимает правой и, сквозь забытье,
One sees, with a sharp tender shock, Рукою левой - вот и вздрогнул ты
His hand withdrawn, holding her hand. Сжимает руку правую её.
They would not think to lie so long. Так спать при всех не думали они
Such faithfulness in effigy Не их затея - замысел друзей
Was just a detail friends would see: Представлен здесь с вещественностью всей
A sculptor's sweet commissioned grace И резчик был заказом увлечён
Thrown off in helping to prolong И облик их прокрался в наши дни
The Latin names around the base. Поверх латыни стёршихся имён
They would no guess how early in В их неподвижном странствии не раз,
Their supine stationary voyage Не два сменялись цепкие кусты
The air would change to soundless damage, И арендатор, и напор воды
Turn the old tenantry away; И ветра, и стирались имена.
How soon succeeding eyes begin И путник привыкал, прищуря глаз
To look, not read. Rigidly they Смотреть, а не читать. Сквозь времена
Persisted, linked, through lengths and breadths Оцепенело за руки держась
Of time. Snow fell, undated. Light Влеклись. Шёл снег. А летом бил в стекло
Each summer thronged the grass. A bright Свет. И опять мерцало и мело
Litter of birdcalls strewed the same И снова птичий щебет над землёй
Bone-littered ground. And up the paths Стоял, и гости, оступаясь в грязь
The endless altered people came, Стекались к ним кладбищенской тропой
Washing at their identity. Вбирая по крупице их красу
Now, helpless in the hollow of Беспомощная, в чуждой пустоте
An unarmorial age, a trough Беспанцирного века, кое-где
Of smoke in slow suspended skeins Сквозящая, как дым, среди других
Above their scrap of history, Эпох, как паутина на весу
Only an attitude remains: Осталась только поза: время их
Time has transfigures them into В неправду превратило. Среди трав
Untruth. The stone fidelity Их каменная верность, что в виду
They hardly meant has come to be Имелась вряд ли некогда, - в ряду
Their final blazon, and to prove Последних доказательств шепчет вновь
Our almost-instinct almost true: Что наш полуинстинкт почти что прав
What will survive of us is love. Что нас переживёт одна любовь
Вот замечательно интересная статья, дает почти полное представление о поэте, и там приведено много стихов Ларкина с подстрочниками
Стихи Ларкина, в оригинале
Еще стихи в оригинале
И еще чуть-чуть
И вот здесь еще
Русские переводы
Предыдущие выпуски
Эрнест Доусон
Уилфред Оуэн
Грифиус
Юлиуш Словацкий
Джон Донн
Вийон
Трубадуры
Баратынский
Катулл
Гораций
Зачем-то и почему-то я пытался переводить стихи. Напрасный труд, не моё это дело. Но раз уж было, то можно еще раз повторить.
Филип Ларкин, замечательный английский поэт ХХ века, едва ли не последний, который писал настоящие стихи, а не более-менее (чаще менее) ритмизованную прозу. После него на английском языке стихи больше не пишут. Или пишут, но я это не могу назвать стихами.
Ну и вот
Specially for faibisovich
13 мая 2010 года
Вот такая попытка перевода. Как обещал
Philip Larkin/Филип Ларкин
Aubade Предрассветное
I work all day, and get half-drunk at night. Весь день в трудах - и к ночи полупьян
Waking at four to soundless dark, I stare. Едва забылся, но перед рассветом,
In time the curtain-edges will grow light. Бесссонницей во мраке обуян
Till then I see what’s really always there: Не зная, я на свете том иль этом,
Unresting death, a whole day nearer now, Смотрю в окно на всполохи зари
Making all thought impossible but how И вижу смерть, всё ближе, всё вернее
And where and when I shall myself die. И думаю, что, как ты ни умри,
Arid interrogation: yet the dread Всё будет и скучнее, и страшнее,
Of dying, and being dead, Чем хочется представить.
Flashes afresh to hold and horrify. Вспышка. Дрожь.
Жить, умирать - одна большая ложь
И в смутном сне мне истина яснее
The mind blanks at the glare. Not in remorse Да только нет ни капли угрызенья
The good not done, the love not given, time Добра не сделал. Не вернул любви
Torn off unused - nor wretchedly because Истратил годы зря, без снисхожденья
An only life can take so long to climb К себе, к другим. Обратно не зови.
Clear of its wrong beginnings, and may never; Карабкался напрасно в пустоте
But at the total emptiness for ever, Провел всю жизнь в бесплодной суете
The sure extinction that we travel to Не думая о том, к чему приду я
And shall be lost in always. Not to be here, Теперь пропал.
Not to be anywhere, Бессильно негодую.
And soon; nothing more terrible, nothing more true. Опять прощаться. Умереть. Уснуть.
И тут не уклониться, не свернуть
This is a special way of being afraid Вот так бояться - надобно уметь
No trick dispels. Religion used to try, И не спасут ошметки старой веры
That vast, moth-eaten musical brocade Что из гордыни отрицает смерть,
Created to pretend we never die, Пугая выхлопами адской серы
And specious stuff that says No rational being Не будет ада.
Can fear a thing it will not feel, not seeing Просто пустота.
That this is what we fear - no sight, no sound, Весь ужас в том, что угасают чувства
No touch or taste or smell, nothing to think with, Нет ничего: ни Черта, ни Христа
Nothing to love or link with, Ни мысли, ни сомненья, ни искусства
The anaesthetic from which none come round. Ни запаха, ни звука, даже сна
В гробу анестезия не нужна
And so it stays just on the edge of vision, А жуть и муть висит на грани зренья
A small, unfocused blur, a standing chill Смурным пятном. И холодеет кровь
That slows each impulse down to indecision. Я сам довел себя до одуренья
Most things may never happen: this one will, Зачем-то жил и пил. В глаз, а не в бровь
And realisation of it rages out Бьёт этот сполох.
In furnace-fear when we are caught without Рваться бесполезно
People or drink. Courage is no good: Когда уже завис над самой бездной
It means not scaring others. Being brave Смерть - это просто медицинский факт
Lets no one off the grave. Придется предстоять и не храбриться
Death is no different whined at than withstood. Утерян с повседневностью контакт
Да вариантов нет, пора смириться
Slowly light strengthens, and the room takes shape. Но вот дополз рассвет и до меня
It stands plain as a wardrobe, what we know, Луч света не слепит, а отрезвляет.
Have always known, know that we can’t escape, Всё по местам сурово расставляет
Yet can’t accept. One side will have to go. Реальность наступающего дня.
Meanwhile telephones crouch, getting ready to ring И телефон прицелился звонить
In locked-up offices, and all the uncaring И грубо рвется сновиденья нить
Intricate rented world begins to rouse. Жестокий быт не может не прорваться
The sky is white as clay, with no sun. А солнца нет в небесной белизне
Work has to be done. И как тут не сорваться?
Postmen like doctors go from house to house. Да только надо на работу мне
Необходимы примечания.
Перевод вольный. Это принципиально, и не от того, что я был не в состоянии сохранить всю прихотливую образность оригинала, а потому, что это невозможно и не нужно.
Требовалось попробовать сохранить общую интонацию Ларкина - старого циника, который боится смерти, прекрасно понимает, что он неправильно живет, но не желает ни на йоту изменить свою жизнь.
Ну, и оставить реперные точки, постараться поточнее воспроизвести отдельные строки, причем не от случая к случаю, а регулярно.
Я попытался. Что называется, "влез в кожу действующего лица", как учил К.С. Станиславский, при переводе это тоже необходимо. Возможно, все-таки в какой-то мере подогнал материал под себя, так как между нами есть много общего в бытии и быте, но почти совсем ничего нет в мироощущении.
Да, мне кажется, что у поэта есть подспудная гамлетовская тема, на тему the undiscovered country, from whose bourn no traveller returns. Я решил чуть вытащить эту тему из-под спуда, из подтекста
Ну уж как получилось. Вот тут предыстория, и есть другой перевод, более точный словесно, но - как мне кажется - лишенный жесткости, пружинистости, присущей Филипу Ларкину
ЗЫ Да, концовку насчет почтальонов я опустил намеренно, не в почтальонах дело
ЗЗЫ И не путайте всполох и сполох, это два совершенно разных слова
Еще одна попытка перевода
29 мая 2010 года
Перевод, конечно, вольный. Но в данном случае я был как никогда близок к оригиналу.
Непобедимую армаду вспомнил не зря, её образ есть и у автора - Филипа Ларкина. лучшего английского поэта второй половины ХХ века (до того были Элиот и Йитс).
Да, я сильно перелопатил последнюю строфу. Если кто спросит, могу объяснить почему. Да всё могу объяснить. Но никому это не интересно
Philip Larkin/Филип Ларкин
Always too eager for the future, we Мы будущего ждем на берегу
Pick up bad habits of expectancy. С тупым упорством, через не могу
Something is always approaching; every day И если что-то мчится по волнам
Till then we say, То будто к нам
Watching from a bluff the tiny, clear, Непобедимая армада из мечты
Sparkling armada of promises draw near. Блестит во всем величье красоты
How slow they are! And how much time they waste, Навстречу не намерена спешить
Refusing to make haste! Как страшно жить
Yet still they leave us holding wretched stalks Поманит пестротой и суетой
Of disappointment, for, though nothing balks Дурной пустой
бессмысленной мечтой
Each big approach, leaning with brasswork prinked, До боли ясной. И игра снастей
Each rope distinct, Как тень страстей
Flagged, and the figurehead with golden tits И галионы медленно плывут
Arching our way, it never anchors; it"s И грудью девичьей к себе зовут
No sooner present than it turns to past. Что было? Промелькнуло. Дальше ждать
Right to the last Позиции не сдать
We think each one will heave to and unload Мы верим, будто счастье подвезут
All goods into our lives, all we are owed Разгрузят, удовлетворят наш зуд
For waiting do devoutly and so long. Хотели, ждали, заслужили. И?
But we are wrong: Да не смогли
Only one ship is seeking us, a black- И только остается чернота
Sailed unfamiliar, towing at her back Безмолвие, забвенье, пустота
A huge and birdless silence. In her wake И птицы за кормою не поют
No waters breed or brake. Срамной уют
Ночная поэзия. Филип Ларкин
3 июня 2010 года
Филип Ларкин - поэт особый. Еще недавно я не знал о его существовании, но теперь он занимает всё больше и больше места в моей художественной вселенной.
Он уже много раз фигурировал в моем ЖЖ. Я даже рискнул перевести два его стихотворения. Вот и Вот.
Переводы неудачные, зато можно прочитать в оригинале. К сожалению, не так много стихотворений Ларкина можно найти в Интернете.
Вдобавок, его творчество навеяло мой собственный стих + в комментах есть еще одно стихотворение Ларкина и перевод.
Что сказать о самом поэте? Он очень английский, из последних, соблюдающих форму классического стиха, классические английские рифмы, размер, но при этом он очень современный. Это голос ХХ-XXI века, это реалии нашего грустного мира, это наша жизнь.
Ларкин был интеллектуалом, всю жизнь работал в библиотеках, составлял антологии английской поэзии, писал о джазе.
Посмертно выяснилось, что у него были ультраправые взгляды, и он не всегда был политкорректен в своей переписке. В биографической статье о нем много об этом написано.
Меня всегда удивляет, когда обсуждаются такие второстепенные вещи. От поэта остаются стихи, их и обсуждайте, там всё выражено, всё сказано, это и дневник, и автопортрет, и отражение мировоззрения автора. Всё прочее значения не имеет.
Ну и перейдем к стихам
An Arundel Tomb Надгробие Арунделей
Side by side, their faces blurred, Изваянные в камне, здесь лежат
The earl and countess lie in stone, С графиней граф бок о бок, время их
Their proper habits vaguely shown Не пощадило: лиц и составных
As jointed armour, stiffened pleat, Лат, и одежд; мерещится намёк
And that faint hint of the absurd - На складки платья; занимает взгляд
The little dogs under their feet. Нелепица: собачки возле ног.
Such plainness of the pre-baroque Что с этой добарочной простоты
Hardly involves the eye, until Взять? Но заметишь, встав невдалеке
It meets his left-hand gauntlet, still Он рукавицу левую в руке
Clasped empty in the other; and Сжимает правой и, сквозь забытье,
One sees, with a sharp tender shock, Рукою левой - вот и вздрогнул ты
His hand withdrawn, holding her hand. Сжимает руку правую её.
They would not think to lie so long. Так спать при всех не думали они
Such faithfulness in effigy Не их затея - замысел друзей
Was just a detail friends would see: Представлен здесь с вещественностью всей
A sculptor's sweet commissioned grace И резчик был заказом увлечён
Thrown off in helping to prolong И облик их прокрался в наши дни
The Latin names around the base. Поверх латыни стёршихся имён
They would no guess how early in В их неподвижном странствии не раз,
Their supine stationary voyage Не два сменялись цепкие кусты
The air would change to soundless damage, И арендатор, и напор воды
Turn the old tenantry away; И ветра, и стирались имена.
How soon succeeding eyes begin И путник привыкал, прищуря глаз
To look, not read. Rigidly they Смотреть, а не читать. Сквозь времена
Persisted, linked, through lengths and breadths Оцепенело за руки держась
Of time. Snow fell, undated. Light Влеклись. Шёл снег. А летом бил в стекло
Each summer thronged the grass. A bright Свет. И опять мерцало и мело
Litter of birdcalls strewed the same И снова птичий щебет над землёй
Bone-littered ground. And up the paths Стоял, и гости, оступаясь в грязь
The endless altered people came, Стекались к ним кладбищенской тропой
Washing at their identity. Вбирая по крупице их красу
Now, helpless in the hollow of Беспомощная, в чуждой пустоте
An unarmorial age, a trough Беспанцирного века, кое-где
Of smoke in slow suspended skeins Сквозящая, как дым, среди других
Above their scrap of history, Эпох, как паутина на весу
Only an attitude remains: Осталась только поза: время их
Time has transfigures them into В неправду превратило. Среди трав
Untruth. The stone fidelity Их каменная верность, что в виду
They hardly meant has come to be Имелась вряд ли некогда, - в ряду
Their final blazon, and to prove Последних доказательств шепчет вновь
Our almost-instinct almost true: Что наш полуинстинкт почти что прав
What will survive of us is love. Что нас переживёт одна любовь
Вот замечательно интересная статья, дает почти полное представление о поэте, и там приведено много стихов Ларкина с подстрочниками
Стихи Ларкина, в оригинале
Еще стихи в оригинале
И еще чуть-чуть
И вот здесь еще
Русские переводы
Предыдущие выпуски
Эрнест Доусон
Уилфред Оуэн
Грифиус
Юлиуш Словацкий
Джон Донн
Вийон
Трубадуры
Баратынский
Катулл
Гораций