Шахраю шестьдесят
Сергей Михайлович Шахрай. С этим смешным усатым человечком связана немалая часть моей политобозревательской жизни.
Когда-то я много о нем писал - но и он тогда был заметной политической фигурой.
Но обо всем по порядку.
Вот года полтора назад понадобилось сочинить небольшой его ретро-портрет:
Сергей Шахрай когда-то был главнокомандующим юридическим фронтом, высшей правовой инстанцией постсоветского государства.
Добился этого неустанным, неусыпным стремлением в самые верхние эшелоны власти. Интрига и карьера были главным содержанием его жизни.
Сергей Михайлович отличался искренним и яростным властолюбием. Но это нормально. Критиковать политика или чиновника за то, что он властолюбив - все равно как обвинять ветеринара в излишней любви к животным.
Шахраю было чем подкрепить свою тягу к власти. Он знал законодательство, умел его правильно трактовать, а главное - его создавать. Сочинял именно такие законы и указы, какие были нужны Ельцину.
Хотя бывало, что проваливался и ошибался. Так, однажды, под бывший праздничек 7 ноября Шахрай написал зубодробительный указ президента о запрете компартии. Но из теории в практику перевести его не удалось. Он проиграл дело в Конституционном суде.
В принципе любую партию, даже самую ужасную и коммунистическую, вправе запретить только суд, но ни у Шахрая, ни у президента Ельцина не было полномочий Верховного Судии.
И как ни пытался главный кремлевский юрист хитрить и доказывать, будто КПСС - не партия, а государственная структура, словесная эквилибристика не помогла.
В конце концов, неважно, чем была в бозе почившая КПСС. Новую компартию Российской Федерации нельзя было запрещать. Или уж пытаться всё делать грамотно, а не лихим кавалерийским наскоком.
Тот провал Шахрая его карьере не помешал. Она продолжалась зигзагообразно, от взлета к падению и обратно.
Наш герой был нужен и незаменим на вторых ролях - советника, эксперта, кабинетного стратега. Но его всегда тянуло на первые роли.
Вот и пришлось заканчивать практически в массовке, в амплуа "кушать подано" в аппарате Счетной палаты.
А еще - вот глава из моих мемуаров, посвященная Шахрайчику. Пока не отредактированная, черноворй вариант, но на Шахрая и этого хватит.
Этих там всяких там Шахраев там
В заголовок я вынес цитату из председателя Верховного Совета РСФСР/РФ Руслана Хасбулатова, у которого Шахрай немало кровушки попил, впрочем, взаимно. Правда, очные дуэли-пикировки Шахрай обычно всегда проигрывал. Руслан Имранович оказывался остроумнее и тоньше. Это - мои впечатления той поры, когда я был парламентским корреспондентом в Белом доме, то есть с 1990 по 1993 год.
У Сергея Шахрая я ни разу не брал официальное интервью. Наши отношения складывались по-другому. Так получилось, что с 1992 по 1994 год я был главным "шахраеведом" во всей политической прессе. Только политических портретов этого деятеля написал не менее четырех, в разное время и для самых разных изданий. Плюс - не менее полутора десятков заметок про различные аспекты его деятельности.
Не специально, не по заказу (никогда так не работал), просто так получилось. Хотя сабж меня, в основном, раздражал, не спорю. Но личные эмоции были все-таки делом второстепенным.
Шахрай в то время был очень заметной и важной фигурой. Сперва, до кремлевского путча 1993 года - "юридический главнокомандующий", главный советник Ельцина по актуальному тогда вопросу: как побороть Верховный Совет. Мастер трактовок любых законов и Конституции вплоть до ее насильственной отмены, то есть до тех пор, пока Ельцин пытался действовать "юридическим" путем.
Трактовал Шахрай, понятное дело, вкривь и вкось, по принципу "закон что дышло", но было так: "что сказал Шахрай - то и есть закон". Это я, извините уж, цитирую одну из самых главных своих статей об этом персонаже.
После путча 1993 года возник Шахрай-"наркомнац". На этом поприще лавров он не стяжал, слишком много на себя хотел взять, проиграл аппаратную борьбу по всем статьям и был выдавлен из власти.
Самое время сказать "и не жалко". Но ему на смену пришли такие серые персонажи, что Шахрай нынче кажется титаном, Рузвельтом и Джефферсоном в одном флаконе.
Шахрай очень пристально следил за всем, что о нем пишут. А так как я не только о нем писал, но и регулярно задавал ему вредные вопросы на пресс-конференциях, он меня запомнил крепко.
И вот, осенью 1993 года, уже после путча, вал моих публикаций на одну тему дал неожиданный эффект: вице-премьер Шахрай не выдержал и пригласил меня к себе на рандеву. В кабинет на Старую площадь.
Большой такой кабинет, из старых цековских. Там был один из случаев, когда я почувствовал, почти осязаемо, "субстанцию власти", понял, как у постоянных обитателей таких кабинетов может начать кружиться голова и съезжать набекрень мозги. Эти веяния как бы разлиты, растворены в воздухе "коридоров власти" и нормальным людям лучше туда надолго не попадать. Опасно для психики.
Очень странная вышла наша встреча с Шахраем. Мы пили чай или кофе, точно не помню. "Величественный" вице-премьер держал в руках ксерокопию статьи в журнале "Огонек" с многочисленными собственноручными пометками и спрашивал "скромного" журналиста: "Почему вы так написали?" А я всякий раз отвечал: "Это мое мнение, Сергей Михайлович. Если вас оно не устраивает, имеете право возразить по существу, но искажения фактов тут никакого нет".
Он вздыхал и признавал, что факты не искажены, однако вот интерпретация...
Я всё ждал, что государственный человек спросит прямо: "За что вы меня так не любите?" Именно это сквозило во всех его вопросах, вздохах и полунамеках. А мне и ответить было бы нечего! Так как был я к нему совершенно равнодушен.
Попикировались мы эдак с часок, и я, раз уж попал в высокий кабинет, перешел к деликатному выведыванию всяких инсайдов: "Вы такой осведомленный, так не поясните ли мне?.." Ему это очень понравилось, и он начал что-то пояснять. Сейчас все эти пояснения уже неинтересны, профессия наша эфемерна, в те дни это было актуально, газеты живут одной-двумя неделями, и многие его пояснения я опубликовал, не называя его фамилии, как условились. Off the record.
Я договорился с Шахраем о большом интервью, и мы расстались, вроде бы, удовлетворенные друг другом. То есть, я не знаю, был ли удовлетворен вице-премьер, а у меня образовался богатый фактический инсайдерский материал для разных заметок на политические темы.
Интервью не случилось, так как шахраевские холуи - убей бог, не помню их фамилий - пригласили меня на учредительный съезд Партии российского единства и согласия (ПРЕС), которую соорудил мой герой (потом эта диванная партия всосалась в Единую Россию), но им очень не понравился мой репортаж с того съезда.
Вместо того, чтобы излагать скучную программу и прочую ерунду, я рассказал об антураже и всяких деталях типа стоимости номеров в отеле, где проходил съезд, и аренды автобусов Мерседес, на которых делегатов возили в Великий Новгород, где состоялось мероприятие.
И ведь я еще - из врожденной деликатности - не написал о том, как на обратном пути в Москву партийцы перепились.
Потом до тех пор, пока Шахрай оставался в правительстве, меня неизменно приглашали на всякие интимные "закрытые" встречи с ним.
В те "демократические" времена получалось так: чем больше журналист пишет всяких пакостей о каком-либо политике, тем больший интерес этот политик испытывает к данному журналисту. Хотя надо, чтобы у политика имелось хотя бы несколько извилин, а журналист не врал, не искажал факты и ограничивался интерпретацией.
Только кажется мне, что то золотое время прошло безвозвратно, а число извилин у наших политических животных изрядно уменьшилось.