Век Виктора Астафьева
Выдающийся русский писатель. Не советский. Не потому что антисоветский, он просто вне всех этих мелких подразделений, не вписывается в тупые клеточки, существует отдельно и сам по себе. Недалекие читатели обвиняли его в "национализме", дескать, он якобы не любил какие-то этносы, хотя в действительности Астафьев в принципе не любил людей. И был прав. За что нас любить? Уж он испытал подлостей в полной мере и на войне, Великкой Отечественной, и в мирной жизни.
Когдая впервые, в 80-е годы, прочитал его прозу - это была "Царь-рыба", меня пронзила нетипичная, не характерная, как мне тогда казалось, правдивость изображения бытия и сознания жителей СССР, сибиряков, которых писатель знал особенно хорошо. Так было и дальше, в перестройку, когда случился глупейший скандал и дискуссия-перебранка Астафьева с Эйдельманом, о чем я тогда же писал в своих дневниках, что процитирую ниже.
Но сегодня у меня нет желания перечитывать Астафьева. Почему-то вот так, уж извините.
Ну и вот что я писал о нём когдла-то.
Из дневников.
25 марта 1983 года
Дюжинность и избранность Астафьева
У Астафьева тоже обычный мотив: встреча человека с первозданной природой, но он как-то по джеклондоновски решает эту тему + удивительно живое описание животного, растительного мира, удивительно одушевленные портреты явлений природы, туч, облаков и пр.
Некий славянофильствующий осадок руссоизма. Хотя Астафьев больше пишет не о "славянской душе", а о природе и ее моральных свойствах, как проверке человеческой нравственности, но Распутин в этом вопросе посложнее, необычнее, а Астафьев - при всем таланте - дюжинный писатель, каких десятки (не сотни, так что есть определенная избранность).
30 марта 1986 года
Долой райкомы, горкомы и обкомы!
Вслед за Распутиным закричал и Астафьев. Повесть "Печальный детектив" тоже не умещается в рамки обычного жизнеповествования.
Здесь меньше открыто риторических монологов, хотя и они есть, но больше фактов - жутких, страшных, невероятных, но, увы, несомненных.
Нет сил терпеть! Жестокость и равнодушие огромного количества людей, тупость начальства, не забывающего, однако, о собственном благе. Жаль только, что это голоса вопиющих в пустыне.
Сейчас идет борьба за приукрашивание фасада, за устранение отдельных недостатков. Но, естественно, об устранении системы речи нет, ибо как было всё основано на лжи, так и будет.
Как были бесчисленные райкомы, горкомы и обкомы, которые никому не нужны и мешают нормальной работе людей, так и будут. И хоть заменят всех секретарей и хоть кто-то из них окажется лично честным, сама суть их предназначения - надзирать, указывать, контролировать тех, кто что-то делает - остается неизменной.
4 июля 1986 года
Ловля в мутной воде национализма
Рассказ В. Астафьева "Ловля пескарей в Грузии" - вокруг него кипят страсти.
Грузины смертельно обижены, высмеивание обрядов, передразнивание, неуважение, высокомерие - в этом они обвиняют писателя (на съезде писателей, а вместе с грузинами - и С. Михалков, погань вонючая (да, я бывал излишне эмоционален).
Распутин на съезде защищал Астафьева, пишем, мол, о пьянстве русских, но не объявляем это клеветой на национальность.
Грузины - самая гордая и уж самая обидчивая нация в мире, им всегда кажется, что их угнетают (хотя один из них долго душил и давил всю Россию).
Я считаю, что правы и обвиняющие, и защитники. Астафьев очень зол, уязвлен, ущемлен в последнее время, он кричит от боли от того, что происходит с людьми и природой, взывает к Богу и самоусовершенствованию.
Падаль и позор нации
В той же подборке рассказ "Светопреставление" о новом виде рыбы под названием "берш": злом, подлом, хищном, неприхотливом существе - порождении водохранилищ и бесчисленных ГЭС. То ли фантастика, то ли правда, идея ясна.
Сколько таких "бершей" в человеческом облике расплодилось нынче, в том числе и кавказских торгашей, и вот такова внутренняя связь "берша" с рассказом о Грузии. Астафьев ненавидит подлых грузинских торгашей, рыночных миллионеров, но нельзя же за них обижаться всему грузинскому народу? Эти люди - падаль, позор нации.
А так никакого издевательства нет, есть немалая ирония и юмор, и я понимаю Астафьева: грузин невозможно воспринимать без чувства юмора. И я понимаю грузин: чувства юмора-то у них нет и никогда не было, ирония им незнакома, непонятна. Таково мое такскать амбивалентное мнение о хорошем (художественно, стилистически) рассказе Астафьева.
17 ноября 1986 года
Мрак, смерть и окопная правда
Прочел мрачную, тяжелую, жестокую, но очень сильную повесть В. Астафьева "Пастух и пастушка".
О войне, с настоящей жуткой "окопной" правдой. Трупы, кишки, грязь, вонь, все злые, теряют человечность, напиваются самогоном, звереют. Или теряют смысл жизни, как главный герой Борис Костяев.
На одном из хуторов он встретил женщину, познал ее, мелькнуло мгновение чистой любви, самоотвержения, а далее опять грязь войны, и Костяев теряет волю к жизни, помирает в санитарном поезде от тоски и не очень тяжелого ранения.
Бойцы его взвода гибнут один за другим, гибнут глупо или героически, но у всех выгорела душа, никто не верит в мирную жизнь, да и просто в жизнь.
Женщина, Люся, с которой война случайно столкнула Бориса, была в оккупации, в ее хате жил немецкий генерал, и что-то было нехорошее там, автор тут не договаривает. Да и неважно это, она страдает и страстно предается чистому Борису.
Но их любовь мимолетна, а дальше мрак и смерть. Находит она только могилу любимого.
Написано страшно, реалистически. Война с точки зрения пехоты - самая страшная война. Это, пожалуй, наряду с "Печальным детективом", сильнейшая вещь Астафьева.
Путем дурацкой переписки
Он большой русский писатель, им останется. И нет мне никакого дела до его национальных предрассудков, они не сказывались в его творчестве.
Конечно, он позволил себе больше, чем можно, в последнем рассказике о грузинах, за это я его виню, но не это главное.
А что до слов "еврейчата", малоинтеллигентных, не слишком деликатных, то я ничего оскорбительного для еврейской нации (к коей и сам частично отношусь) не нахожу.
К этому слову из "Печального детектива" сейчас прицепились, Эйдельман, вроде бы умнейший человек, затеял оскорбительную переписку, пустил ее по рукам, Астафьев тоже не сдержался, сгрубил. Как это всё низко!
Национальные чувства сейчас обострены, я понимаю, но эта переписка не поможет, а лишь разозлит и воинствующих евреев, и антисемитов, и тех, кто частично придерживается тех или иных взглядов. Неправы оба, и в моем отношении к Астафьеву и Эйдельману ничего не изменилось.
23 ноября
Как люди лишаются человеческих черт
Еще читал военные рассказы Астафьева, в них дикая тоска и правда. О том, как люди на войне лишаются человеческих черт, желаний, привычек, чувств, как трагично заканчиваются вспышки этих чувств в военных условиях.
Об этом же повесть "Звездопад", она не столь трагична, никто не гибнет, но любовь главных героев, раненого и санитарки, обречена на гибель.
Он не владеет своей личностью, он - щепка, спичка, гайка, им распоряжается некий безличный военный механизм, не признающий его человеком. И особенно в тылу. Там, в боях, есть иллюзорная свобода выбора, если попал в плен или партизаны особенно (но Сталин и этих людей лишал права выбора, считая их всех врагами).
Но в тылу! Госпиталь - это рай, если выжил. А так - дикий тюремный кошмар пересыльных пунктов нестроевых солдат, об этом, кстати, никто не писал, я впервые читаю.
И любовь обречена. А описана она чудесно, с юмором, не то что у аскетичного В. Быкова. Встречи после войны не состоялось, ибо такова жизнь, а не литература.
Кстати, у астафьевских военных героев нет "после войны", есть лишь война и смерть. Это общее замечание о "хронотопе", научно выражаясь, его прозы. Это невесело, но это авторское неумолимое условие.
И из моего предисловия 2019 года к этой главе дневников:
Свое отношение к Виктору Астафьеву я во многом пересмотрел в худшую сторону. Слишком много всякой ерунды он впоследствии наговорил. Например, о том, что надо было сдать немцам Ленинград. Впрочем, за писателями это водится, в том числе и за хорошими, и за самыми великими из великих. И Астафьев все-таки был фронтовиком, воевал по-настоящему, имеет право даже бредить. Скверно, что этот бред повторяли безответственные штафирки и всякая отъявленная шелупонь.
Много говорили ерунды и про якобы имеющийся у Астафьева "национализм". Тоже бред сивой кобылы. Покойный попросту был мизантропом, не любил людей, вне зависимости от их национальности.
Перечитывать Астафьева у меня никакого желания нет. Но когда первый раз прочитал - именно так оценивал его книги. Опять-таки из личной истории фактов не выкинешь.