Поэзия. Андрей Санников. "Лампочка, наполненная кровью"
Предыдущий поэт
Андрей Юрьевич Санников. Родился 26 апреля 1961 года в городе Березники (Пермская обл.). В четырнадцать лет ушёл в хиппи, автостопом и электричками объехал всю страну. По образованию - историк религии. Закончил Уральский госуниверситет, стажировался в МГУ, вел научную работу, изучал старообрядчество Урала и Сибири. Работал на раскопках в Новгороде, Туве, Западной Сибири. Серьёзно занимался тележурналистикой. Лауреат премии Союза журналистов “Лучшая журналистская работа 2000 года”. Был церковным плотником, директором церковно-приходской школы. Живет в Екатеринбурге.
Немного странные стихи, порой слишком плотские - как в заголовке, это строчка из его стихотворения. Но Санников - вполне настоящий поэт, наш современник.
Почитаем
Зырянские письма
В августе незрячем и невзрачном
на бомбардировщике прозрачном
двойники и даже тройники
отвезут меня в Березники.
Приземлимся при дожде и громе
на заброшенном аэродроме
в полвторого ночи и пойдём
к яме, где когда-то был мой дом.
На проспекте Веры Бирюковой
встанем мы, построившись подковой
и достанем ржавые ТТ.
Ливень всё сильнее и т. д.
Кашляем, на подбородках - сажа.
Вот и искажения пейзажа -
реки приседают и встают,
горы, как прохожие, снуют.
Нас, как будто в тамбуре, болтает,
дождь то вниз идёт, то зависает.
Яма то зевает, то вопит,
то шипит, как будто в ней карбид.
Вот теперь-то всё должно случиться -
шансов нет, но может получиться.
Ржавчина стекает из руки.
Щёлкнули железные курки.
Мы стреляем, что есть силы, в яму.
Пауза на длинную рекламу.
А потом всё хорошо - зима,
дом в снегу на склоне у холма.
………………..* * *
внутри несытных рябоватых рек
чего-то ищет смотрит человек
рукав засучит сунет руку в реку
и кто-то пальцы тронет человеку
и из воды пойдя кругами вдруг
потянутся к нему десятки рук
стесняющихся тёплых и печальных
на каждом пальце в кольцах обручальных
лицо им подставляет человек
смеётся плачет говорит про снег
горит костёр на низком берегу
начнётся снег костёр горит в снегу
………………..* * *
1.
Листва, листва лежит во рту Урала -
как вяленые рыбы и листва -
и лёгкий дым идёт. И стук, и шелест.
Урал один сидит на берегу,
горит костёр и у огня собака,
покрытая глазами, как росой.
Куда пойти? Все умерли недавно
и стали - наконец-то - как живые,
и разошлись куда-то по делам.
2.
Проходит осень, наступает лето,
проходит лето, наступает осень -
летят, стеклом блистая, паутины -
на берег деревянные моторки,
как выдры вышли и легли у ног.
Зима, зима - нам не нужна ни осень,
нам не нужно ни лето - мы устали
без снега, без снегов, без наготы.
3.
Страна вокруг - как шиферная кровля
панельной молодой пятиэтажки,
стоит Урал и курит наверху.
Сейчас к нему поднимется Алина -
татарка из четвёртого подъезда -
«Какая красота! Ты не замёрз?»
4.
Конец апреля, сигареты «Лайка» -
на пачке изображена собака,
покрытая слезами и росой -
кури-кури! Как хорошо на крыше!
Как хорошо и холодно на крыше!
Как холодно и солнечно на крыше!
Как холодно на крыше - б***ь, п***ц!
………………..* * *
С. И.
холодно а было тепло
(кровь хрустит как будто стекло)
вот и наступила зима
(ходят по Усолью дома)
ночи или тёмные дни
(в небе дыры или огни)
…………..* * *
I
Далёкий край, похожий на прицеп -
вокруг него одни леса и горы.
одни леса - и горы в них стоят,
как будто мебель в утренней квартире,
т. е. внезапно, вывалив нутро.
Соседи что-то сверлят спозаранку
и каменная мебель дребезжит.
И птицы дребезжат над ней, мятутся -
как будто клочья полиэтилена
в воронке ветра с мелкими камнями.
Растёт воронка, втягивает воздух,
стоит полупрозрачная юла
над лесом. А внизу гуляют люди -
здороваются, хлопают себя
то по груди, то по боку - неслышно
внутри одежды дребезжат мобилы,
как будто зубы у детей растут.
II
Меня родили в доме из бетона,
меня везли в коляске из клеёнки,
меня кормили сахаром и воблой,
меня носили в небо на плечах.
В три года я увидел мотороллер,
в четыре года я увидел мёртвых,
мне непрерывно снятся эти сны -
мне непрерывно снятся непрерывно
вокруг домов изрытая земля,
вокруг домов заброшенная стройка,
а под землёй качается вода.
III
Когда я вижу сливочное масло -
я узнаю его и улыбаюсь,
как будто бы июнь и я в лесу,
и лес вокруг меня коми-пермяцкий,
и очень хорошо, что я умру,
и за спиной река или собака.
………………..* * *
горя пламенные горы
и прозрачны и сухи
замирают разговоры
прекращаются стихи
воли каменные воды
не имеют глубины
только соли или соды
ширины или длины
……….* * *
Плотный песок
Лампочка, наполненная кровью,
загорелась у меня в груди -
это называется любовью.
Я люблю тебя, не уходи.
……………* * *
Всё изменилось непоправимо.
На небе стало 4 луны.
Я взял себе дополнительно имя
Феофилакт, т. е. «жизнь без вины».
Этими фото я располагаю,
но до сих пор не решился смотреть.
Горе уменьшилось, я полагаю -
где-то на четверть, а, может, на треть.
Не беспокойся о нашей свободе,
не беспокойся о жизни моей
и не пиши мне сюда. Ну, вот, вроде
я и ответил тебе. Т. е. ей.
………………..* * *
Теперь на оцинкованном железе
печатают печальные газеты
и раздают с грузовиков прохожим.
Ещё июнь, но листья опадают.
Случилось что-то - только надо вспомнить,
что именно. Я не могу проснуться
или уснуть. Прозрачны стали веки.
Теперь у взрослых руки без ногтей.
………………..* * *
На небольших велосипедах
из меди или серебра
обэриуты в белых кедах
под вечер едут со двора.
В полях планеты и початки
съедобный излучают свет -
сняв кеды и велоперчатки
они идут пешком след в след
среди светящегося поля,
среди огромной темноты,
среди сияющего горя
невыносимой немоты.
………..* * *
I
Когда уже и жизнь погасла,
и наступила темнота -
куски светящегося масла
вываливались изо рта.
Когда и вечность перестала,
и пылью сделались грехи -
остался привкус от металла,
похожий на мои стихи.
II
С деревянной веткой в руке
он сидит на крыше один.
Слеп с рождения. А вдалеке
проплывают несколько льдин.
Открывает рот - изо рта
свет идёт, как из маяка.
Закрывает рот - темнота
наступает. Только река
светится зелёным слегка.
………..* * *
Отсохла половина сердца.
Спокойно смотрит человек,
как из его ладоней кверху
идёт холодный мелкий снег.
Вокруг него стоят собаки.
Вокруг собак стоят дома.
Вокруг домов стоит ограда.
А за оградой - смерть сама.
……………* * *
Из бедной проволоки ток
перетекает в эту лампу -
и видит белый потолок,
и возвращается обратно,
и говорит в стене другим,
живущим в проводе созданьям,
что умер, что лежал нагим,
что был в каких-то длинных зданьях,
что больше нечего хотеть,
что горе состоит из света,
что нужно только потерпеть
в убогой проволоке этой.
……………* * *
Следы горения
Убывает тело, будто снег,
наступает перемена жизни -
если раньше путал смерть и свет -
то теперь совсем чужих и ближних.
Мартом тыльным очи отирать -
хороши ли слёзы земляные?
хороши ли слёзы огневые?
хороши ли?.. Надоело врать.
……………* * *
Сердце моё надуто,
будто воздушный шар.
Выпил и почему-то
вспомнил, как уезжал.
Как говорил, смеялся
и на часы смотрел.
Жалко, что не остался.
Жалко, что постарел.
В поезде в Соликамске
сел у окна, уснул.
Вышел в Волоколамске
позавчера в загул.
Жили, переживали,
прожили. Ну и что.
Люда? А ты жива ли?
Не за что. Ни за что.
……….* * *
Облако по небу тихо идёт -
белое и молодое.
Что-то оно говорит и поёт
о торжестве и покое.
Речка внизу, на Челябинск шоссе
недалеко от Сысерти.
Да, - о покое и о торжестве.
И о любви. И о смерти.
………..* * *
Проходя среди этих дождей,
уступая дорогу деревьям -
я совсем позабыл про людей
и про то, что случилось под Пермью,
И про то, что часы на руке
почему-то наполнились ртутью,
и про то, что я жил налегке,
и про то, что я умер под утро.
……………* * *
…И эта важная печаль,
похожая на полученье
письма и на его прочтенье,
когда всю жизнь свою так жаль.
Окликнут, спросят - говори,
прохожему рукав сжимая,
что есть иная жизнь, иная,
а эта жизнь - огнём гори.
……………* * *
Носишь сердце, прикасаешь руку
к снегу на заснеженном кусте.
Позвонишь уехавшему другу,
спросишь - как погода в Элисте?
Жизнь идёт, как тихая собака
рядом и глаза у ней белы.
Помнишь, здесь была большая драка -
а теперь здесь пятна от золы.
Города, похожие на горе -
например, Челябинск или Тверь.
Даже если лучше будет вдвое -
всё равно всё будет, как теперь.
Только это ничего не значит.
Я хотел быть счастлив - и не смог.
Каждому, кто говорит и плачет,
кажется, что он не одинок.
……………* * *
Занемела моя жизнь, затекла.
Бьёшь её в лицо кулаком,
а она молчит, глупа и светла,
только слёзы отирает платком.
Маленький город
Жестяная осень. Дождик льёт.
Жизнь куда-то, сгорбившись, идёт.
А идёт куда-то в магазин
(магазин под номером один).
А идёт за белою мукой.
А в кармане маленькой рукой
держит деньги в тёмном кошельке.
Где-то поезд крикнул вдалеке.
* * *
О, Родина ободранная, ты
иди ко мне.
Я ранен на полях прозрачной жизни
(дождливый август, едешь в электричке).
О, без иронии, а - просто и прилично,
о, Родина ободранная, здравствуй!
Попроще, проще некуда уже,
ещё банальнее, ещё, ещё, ещё.
Ну и - ещё, ещё.
Нога болит.
* * *
Сырая кровь идёт наружу
из-под ногтей.
Я думал, что я обнаружу
играющих детей,
которые кричат и кличут
воздушный змей.
А ангелы смеются, тычут.
Летают, кувыркаются. Не смей.
А кровь идёт. Полны карманы,
полны носки.
И у жены моей, как раны,
текут соски.
* * *
Я говорил тебе, ненужное дыханье:
как будто - ничего, но мука - не снести.
Стоишь один в полуподводном храме,
в горсти.
Вот катакомбный сон. Вот стыд, как древесина.
Глядишь во тьму, как выпь, в белёсый негатив.
Обратна темнота, причина - не причина,
простив.
Ты знаешь (сквозняки гуляют по запястьям),
что смерть, как медсестра, бездетна и бедна,
опрятна. Что ещё? И пишет синей пастой
она.
Часовой
В сибирской Сербии, среди густых таджиков
стоял с ружьём стеклянным на посту
(а пули деревянные в ружье,
а вместо пороха - подсолнечное масло
в патронах). Низко-низко дирижабли
однажды на закате пролетели,
крича частушки в громкоговоритель
про подвиг адмирала Колчака
и страны в Ледовитом океане,
где день - полгода, но и ночь - полгода.
А вот - ещё. Однажды в сентябре
земля открылась и, как из метро,
оттуда выехал наружу поезд,
остановился, а потом, попятясь,
втянулся в почву, как бы оглянувшись.
Земля закрылась. Падала листва,
хотя деревьев не было. Кукушка
то куковала - 20 раз и 30,
то принималась хохотать взахлёб.
Астроном 2
куда ты смотришь из трубы
на эту страшную Луну
и деревянные столбы
которые как в ту войну
урчит и свищет соловей
смеются женщины во сне
солдаты десяти кровей
стоят рядами на Луне
придёт затмение Луны
солдаты станут не видны
* * *
остругивая мыльных птиц
сидят подводные татары
у них колени будто фары
но жалко что не видно лиц
полупрозрачные отары
стоят стадами стеклотары
Господь лежит глазами ниц
с клоками ваты из глазниц
Патриотизм
Летели малые менты
на стекловидный монастырь
издалека, из темноты,
через Урал, в мою Сибирь.
Бажов был пьяным и лежал
немного дальше, чем вокзал
в Свердловске.
В подземном городе Тюмень
не трахались который день (им было лень)
подростки.
А в городе, который Омск
(а может быть - который Томск,
не вспомню)
скинхеды били айзеров,
один из них - скинхед Петров -
знакомый.
Летели малые менты
на землю глядя с высоты:
Россия!
(короче - Russia и т.п.)
12 лет без ЛТП.
Спасибо.
Морелла
ты жила тяжело ты жила что почти что наотмашь
надо рифму тянуть а не надо и так тяжело
этой крови ведро (полведра) подойди и попросишь
ты из гипса и ты окунаешь весло
так я так виноват не смотри умоляю
ты и за руку держишь меня и рассказываешь
да ну ладно и ладно и ладно и я умираю
ничего не случится плохого не бойся конеш
* * *
Который голос! - в самом деле -
кость колосится, локти злы.
Накапливаешь почерк в теле,
не подымая головы,
когда локтями лижешь стол,
то запершись и терпеливо,
то в скорожраловке на слом
слова глотая торопливо,
а то среди семьи - как отрок,
как падчерица, - за столом
глядишь за разговором в творог
и голос делаешь углом...
* * *
Когда, наклоняясь, темнеет и мокнет закат,
а ветви деревьев, как белые локти, лежат
на длинной земле, под которой видны города,
где мёртвые ходят за хлебом и смотрят сюда -
тогда начинается чинное горе ночей:
часы на руке - как бы стук по тарелкам ножей,
шуршание книги - как будто ладонь о ладонь,
а выключишь лампу - останется чёрный огонь,
который подвинется ближе и смотрит в глаза,
>и станут стучать за стеной по стене образа,
и веретеном этот голос, вращаясь, поёт.
Ты спишь до полудня, заткнув кулаком себе рот.
* * *
О, полиэтиленовые крылья!
Лететь нельзя, а вы меня закрыли!
Таскаю вас и постепенно горблюсь.
Всё больше вы и, в общем, что за совесть.
Но по ночам - у дочери в балкон
я выхожу и вылетаю вон,
в навязчивый, обширный, как Свердловск,
двуглазый сон. И запах - будто воск.
Лети. Лечу. А полиэтилен
как воды плещет около колен,
а над церквами и над гаражами -
нежгущееся, мажущее пламя.
Потом я прилетаю и курю
и сам с собой полночи говорю.
Спаси, Господь, я лживый ангел твой.
О, ветер-полиэтилен, не вой.
О, ветер! Приношу под мышкой слово -
вот скоро. Вот сейчас. Вот всё готово.
Вот слово и - я не Тебя боялся.
Вот все ушли. Не бойся. Я остался.
Мирись
мне говорили что над головой
есть кто-то дополнительный живой
потом мне говорили что потом
он сообщит об этом т.е. о том
что чтобы я болел ну или врал
что чтобы жил где в общем ну Урал
и или плакал или много пил
и из двух окон голубей кормил
и умер и лежал четыре дня
что это он придумал для меня
* * *
сказал мне врач с иглой во рту
“стоят у входа в темноту
у входа в эту темноту
(вон в ту)
12 гипсовых берёз,
у каждой остеопороз
ведь кто-то их же посадил
оштукатурил побелил
наклеил листья на клею
(тебе налить тебе налью)
и каждая берёза дрочит”
а умирающий хохочет
он знает воздух но не хочет
Прощайся
1. Расположить в порядке убыванья:
белёсая картофельная кровь,
почти ослепнув, вертит головой.
Песком набиты кожаные вены -
но если сильно встряхивать запястья
(без жалости, почти без интереса),
то кровь немного можно протолкнуть.
2. Молчит пехота в этой темноте.
Я понял! - я оглох (да и ослепнул).
Вот швы на сгибах с нитками болят,
не нагреваясь.
4. Железо сладкое, солёное стекло,
у воздуха дыханье водяное.
Смотри, в каких резиновых повозках
врачи, разинув ноги, едут.
Полгорода валяется налево,
полгорода валяется направо -
похожи, как утопленник на блядь.
Поехали, братан? - Щас, докурю.
* * *
Господь не оставляет нас
и держит руку на затылке
у каждого в подземный час.
Ты пьёшь из горлышка бутылки
и закрываешь, о, глаза.
О, посиди, смотри мне в шею -
со всех со четырёх вода.
Темно. Темно. Я не успею.
* * *
и в нищем сентябре
в протянутом июле
в белёсом августе
повсюду ты одна
сидишь среди дерев
на деревянном стуле
и улыбаешься
как будто из окна
Мой поэторий
Андрей Юрьевич Санников. Родился 26 апреля 1961 года в городе Березники (Пермская обл.). В четырнадцать лет ушёл в хиппи, автостопом и электричками объехал всю страну. По образованию - историк религии. Закончил Уральский госуниверситет, стажировался в МГУ, вел научную работу, изучал старообрядчество Урала и Сибири. Работал на раскопках в Новгороде, Туве, Западной Сибири. Серьёзно занимался тележурналистикой. Лауреат премии Союза журналистов “Лучшая журналистская работа 2000 года”. Был церковным плотником, директором церковно-приходской школы. Живет в Екатеринбурге.
Немного странные стихи, порой слишком плотские - как в заголовке, это строчка из его стихотворения. Но Санников - вполне настоящий поэт, наш современник.
Почитаем
Зырянские письма
В августе незрячем и невзрачном
на бомбардировщике прозрачном
двойники и даже тройники
отвезут меня в Березники.
Приземлимся при дожде и громе
на заброшенном аэродроме
в полвторого ночи и пойдём
к яме, где когда-то был мой дом.
На проспекте Веры Бирюковой
встанем мы, построившись подковой
и достанем ржавые ТТ.
Ливень всё сильнее и т. д.
Кашляем, на подбородках - сажа.
Вот и искажения пейзажа -
реки приседают и встают,
горы, как прохожие, снуют.
Нас, как будто в тамбуре, болтает,
дождь то вниз идёт, то зависает.
Яма то зевает, то вопит,
то шипит, как будто в ней карбид.
Вот теперь-то всё должно случиться -
шансов нет, но может получиться.
Ржавчина стекает из руки.
Щёлкнули железные курки.
Мы стреляем, что есть силы, в яму.
Пауза на длинную рекламу.
А потом всё хорошо - зима,
дом в снегу на склоне у холма.
………………..* * *
внутри несытных рябоватых рек
чего-то ищет смотрит человек
рукав засучит сунет руку в реку
и кто-то пальцы тронет человеку
и из воды пойдя кругами вдруг
потянутся к нему десятки рук
стесняющихся тёплых и печальных
на каждом пальце в кольцах обручальных
лицо им подставляет человек
смеётся плачет говорит про снег
горит костёр на низком берегу
начнётся снег костёр горит в снегу
………………..* * *
1.
Листва, листва лежит во рту Урала -
как вяленые рыбы и листва -
и лёгкий дым идёт. И стук, и шелест.
Урал один сидит на берегу,
горит костёр и у огня собака,
покрытая глазами, как росой.
Куда пойти? Все умерли недавно
и стали - наконец-то - как живые,
и разошлись куда-то по делам.
2.
Проходит осень, наступает лето,
проходит лето, наступает осень -
летят, стеклом блистая, паутины -
на берег деревянные моторки,
как выдры вышли и легли у ног.
Зима, зима - нам не нужна ни осень,
нам не нужно ни лето - мы устали
без снега, без снегов, без наготы.
3.
Страна вокруг - как шиферная кровля
панельной молодой пятиэтажки,
стоит Урал и курит наверху.
Сейчас к нему поднимется Алина -
татарка из четвёртого подъезда -
«Какая красота! Ты не замёрз?»
4.
Конец апреля, сигареты «Лайка» -
на пачке изображена собака,
покрытая слезами и росой -
кури-кури! Как хорошо на крыше!
Как хорошо и холодно на крыше!
Как холодно и солнечно на крыше!
Как холодно на крыше - б***ь, п***ц!
………………..* * *
С. И.
холодно а было тепло
(кровь хрустит как будто стекло)
вот и наступила зима
(ходят по Усолью дома)
ночи или тёмные дни
(в небе дыры или огни)
…………..* * *
I
Далёкий край, похожий на прицеп -
вокруг него одни леса и горы.
одни леса - и горы в них стоят,
как будто мебель в утренней квартире,
т. е. внезапно, вывалив нутро.
Соседи что-то сверлят спозаранку
и каменная мебель дребезжит.
И птицы дребезжат над ней, мятутся -
как будто клочья полиэтилена
в воронке ветра с мелкими камнями.
Растёт воронка, втягивает воздух,
стоит полупрозрачная юла
над лесом. А внизу гуляют люди -
здороваются, хлопают себя
то по груди, то по боку - неслышно
внутри одежды дребезжат мобилы,
как будто зубы у детей растут.
II
Меня родили в доме из бетона,
меня везли в коляске из клеёнки,
меня кормили сахаром и воблой,
меня носили в небо на плечах.
В три года я увидел мотороллер,
в четыре года я увидел мёртвых,
мне непрерывно снятся эти сны -
мне непрерывно снятся непрерывно
вокруг домов изрытая земля,
вокруг домов заброшенная стройка,
а под землёй качается вода.
III
Когда я вижу сливочное масло -
я узнаю его и улыбаюсь,
как будто бы июнь и я в лесу,
и лес вокруг меня коми-пермяцкий,
и очень хорошо, что я умру,
и за спиной река или собака.
………………..* * *
горя пламенные горы
и прозрачны и сухи
замирают разговоры
прекращаются стихи
воли каменные воды
не имеют глубины
только соли или соды
ширины или длины
……….* * *
Плотный песок
Лампочка, наполненная кровью,
загорелась у меня в груди -
это называется любовью.
Я люблю тебя, не уходи.
……………* * *
Всё изменилось непоправимо.
На небе стало 4 луны.
Я взял себе дополнительно имя
Феофилакт, т. е. «жизнь без вины».
Этими фото я располагаю,
но до сих пор не решился смотреть.
Горе уменьшилось, я полагаю -
где-то на четверть, а, может, на треть.
Не беспокойся о нашей свободе,
не беспокойся о жизни моей
и не пиши мне сюда. Ну, вот, вроде
я и ответил тебе. Т. е. ей.
………………..* * *
Теперь на оцинкованном железе
печатают печальные газеты
и раздают с грузовиков прохожим.
Ещё июнь, но листья опадают.
Случилось что-то - только надо вспомнить,
что именно. Я не могу проснуться
или уснуть. Прозрачны стали веки.
Теперь у взрослых руки без ногтей.
………………..* * *
На небольших велосипедах
из меди или серебра
обэриуты в белых кедах
под вечер едут со двора.
В полях планеты и початки
съедобный излучают свет -
сняв кеды и велоперчатки
они идут пешком след в след
среди светящегося поля,
среди огромной темноты,
среди сияющего горя
невыносимой немоты.
………..* * *
I
Когда уже и жизнь погасла,
и наступила темнота -
куски светящегося масла
вываливались изо рта.
Когда и вечность перестала,
и пылью сделались грехи -
остался привкус от металла,
похожий на мои стихи.
II
С деревянной веткой в руке
он сидит на крыше один.
Слеп с рождения. А вдалеке
проплывают несколько льдин.
Открывает рот - изо рта
свет идёт, как из маяка.
Закрывает рот - темнота
наступает. Только река
светится зелёным слегка.
………..* * *
Отсохла половина сердца.
Спокойно смотрит человек,
как из его ладоней кверху
идёт холодный мелкий снег.
Вокруг него стоят собаки.
Вокруг собак стоят дома.
Вокруг домов стоит ограда.
А за оградой - смерть сама.
……………* * *
Из бедной проволоки ток
перетекает в эту лампу -
и видит белый потолок,
и возвращается обратно,
и говорит в стене другим,
живущим в проводе созданьям,
что умер, что лежал нагим,
что был в каких-то длинных зданьях,
что больше нечего хотеть,
что горе состоит из света,
что нужно только потерпеть
в убогой проволоке этой.
……………* * *
Следы горения
Убывает тело, будто снег,
наступает перемена жизни -
если раньше путал смерть и свет -
то теперь совсем чужих и ближних.
Мартом тыльным очи отирать -
хороши ли слёзы земляные?
хороши ли слёзы огневые?
хороши ли?.. Надоело врать.
……………* * *
Сердце моё надуто,
будто воздушный шар.
Выпил и почему-то
вспомнил, как уезжал.
Как говорил, смеялся
и на часы смотрел.
Жалко, что не остался.
Жалко, что постарел.
В поезде в Соликамске
сел у окна, уснул.
Вышел в Волоколамске
позавчера в загул.
Жили, переживали,
прожили. Ну и что.
Люда? А ты жива ли?
Не за что. Ни за что.
……….* * *
Облако по небу тихо идёт -
белое и молодое.
Что-то оно говорит и поёт
о торжестве и покое.
Речка внизу, на Челябинск шоссе
недалеко от Сысерти.
Да, - о покое и о торжестве.
И о любви. И о смерти.
………..* * *
Проходя среди этих дождей,
уступая дорогу деревьям -
я совсем позабыл про людей
и про то, что случилось под Пермью,
И про то, что часы на руке
почему-то наполнились ртутью,
и про то, что я жил налегке,
и про то, что я умер под утро.
……………* * *
…И эта важная печаль,
похожая на полученье
письма и на его прочтенье,
когда всю жизнь свою так жаль.
Окликнут, спросят - говори,
прохожему рукав сжимая,
что есть иная жизнь, иная,
а эта жизнь - огнём гори.
……………* * *
Носишь сердце, прикасаешь руку
к снегу на заснеженном кусте.
Позвонишь уехавшему другу,
спросишь - как погода в Элисте?
Жизнь идёт, как тихая собака
рядом и глаза у ней белы.
Помнишь, здесь была большая драка -
а теперь здесь пятна от золы.
Города, похожие на горе -
например, Челябинск или Тверь.
Даже если лучше будет вдвое -
всё равно всё будет, как теперь.
Только это ничего не значит.
Я хотел быть счастлив - и не смог.
Каждому, кто говорит и плачет,
кажется, что он не одинок.
……………* * *
Занемела моя жизнь, затекла.
Бьёшь её в лицо кулаком,
а она молчит, глупа и светла,
только слёзы отирает платком.
Маленький город
Жестяная осень. Дождик льёт.
Жизнь куда-то, сгорбившись, идёт.
А идёт куда-то в магазин
(магазин под номером один).
А идёт за белою мукой.
А в кармане маленькой рукой
держит деньги в тёмном кошельке.
Где-то поезд крикнул вдалеке.
* * *
О, Родина ободранная, ты
иди ко мне.
Я ранен на полях прозрачной жизни
(дождливый август, едешь в электричке).
О, без иронии, а - просто и прилично,
о, Родина ободранная, здравствуй!
Попроще, проще некуда уже,
ещё банальнее, ещё, ещё, ещё.
Ну и - ещё, ещё.
Нога болит.
* * *
Сырая кровь идёт наружу
из-под ногтей.
Я думал, что я обнаружу
играющих детей,
которые кричат и кличут
воздушный змей.
А ангелы смеются, тычут.
Летают, кувыркаются. Не смей.
А кровь идёт. Полны карманы,
полны носки.
И у жены моей, как раны,
текут соски.
* * *
Я говорил тебе, ненужное дыханье:
как будто - ничего, но мука - не снести.
Стоишь один в полуподводном храме,
в горсти.
Вот катакомбный сон. Вот стыд, как древесина.
Глядишь во тьму, как выпь, в белёсый негатив.
Обратна темнота, причина - не причина,
простив.
Ты знаешь (сквозняки гуляют по запястьям),
что смерть, как медсестра, бездетна и бедна,
опрятна. Что ещё? И пишет синей пастой
она.
Часовой
В сибирской Сербии, среди густых таджиков
стоял с ружьём стеклянным на посту
(а пули деревянные в ружье,
а вместо пороха - подсолнечное масло
в патронах). Низко-низко дирижабли
однажды на закате пролетели,
крича частушки в громкоговоритель
про подвиг адмирала Колчака
и страны в Ледовитом океане,
где день - полгода, но и ночь - полгода.
А вот - ещё. Однажды в сентябре
земля открылась и, как из метро,
оттуда выехал наружу поезд,
остановился, а потом, попятясь,
втянулся в почву, как бы оглянувшись.
Земля закрылась. Падала листва,
хотя деревьев не было. Кукушка
то куковала - 20 раз и 30,
то принималась хохотать взахлёб.
Астроном 2
куда ты смотришь из трубы
на эту страшную Луну
и деревянные столбы
которые как в ту войну
урчит и свищет соловей
смеются женщины во сне
солдаты десяти кровей
стоят рядами на Луне
придёт затмение Луны
солдаты станут не видны
* * *
остругивая мыльных птиц
сидят подводные татары
у них колени будто фары
но жалко что не видно лиц
полупрозрачные отары
стоят стадами стеклотары
Господь лежит глазами ниц
с клоками ваты из глазниц
Патриотизм
Летели малые менты
на стекловидный монастырь
издалека, из темноты,
через Урал, в мою Сибирь.
Бажов был пьяным и лежал
немного дальше, чем вокзал
в Свердловске.
В подземном городе Тюмень
не трахались который день (им было лень)
подростки.
А в городе, который Омск
(а может быть - который Томск,
не вспомню)
скинхеды били айзеров,
один из них - скинхед Петров -
знакомый.
Летели малые менты
на землю глядя с высоты:
Россия!
(короче - Russia и т.п.)
12 лет без ЛТП.
Спасибо.
Морелла
ты жила тяжело ты жила что почти что наотмашь
надо рифму тянуть а не надо и так тяжело
этой крови ведро (полведра) подойди и попросишь
ты из гипса и ты окунаешь весло
так я так виноват не смотри умоляю
ты и за руку держишь меня и рассказываешь
да ну ладно и ладно и ладно и я умираю
ничего не случится плохого не бойся конеш
* * *
Который голос! - в самом деле -
кость колосится, локти злы.
Накапливаешь почерк в теле,
не подымая головы,
когда локтями лижешь стол,
то запершись и терпеливо,
то в скорожраловке на слом
слова глотая торопливо,
а то среди семьи - как отрок,
как падчерица, - за столом
глядишь за разговором в творог
и голос делаешь углом...
* * *
Когда, наклоняясь, темнеет и мокнет закат,
а ветви деревьев, как белые локти, лежат
на длинной земле, под которой видны города,
где мёртвые ходят за хлебом и смотрят сюда -
тогда начинается чинное горе ночей:
часы на руке - как бы стук по тарелкам ножей,
шуршание книги - как будто ладонь о ладонь,
а выключишь лампу - останется чёрный огонь,
который подвинется ближе и смотрит в глаза,
>и станут стучать за стеной по стене образа,
и веретеном этот голос, вращаясь, поёт.
Ты спишь до полудня, заткнув кулаком себе рот.
* * *
О, полиэтиленовые крылья!
Лететь нельзя, а вы меня закрыли!
Таскаю вас и постепенно горблюсь.
Всё больше вы и, в общем, что за совесть.
Но по ночам - у дочери в балкон
я выхожу и вылетаю вон,
в навязчивый, обширный, как Свердловск,
двуглазый сон. И запах - будто воск.
Лети. Лечу. А полиэтилен
как воды плещет около колен,
а над церквами и над гаражами -
нежгущееся, мажущее пламя.
Потом я прилетаю и курю
и сам с собой полночи говорю.
Спаси, Господь, я лживый ангел твой.
О, ветер-полиэтилен, не вой.
О, ветер! Приношу под мышкой слово -
вот скоро. Вот сейчас. Вот всё готово.
Вот слово и - я не Тебя боялся.
Вот все ушли. Не бойся. Я остался.
Мирись
мне говорили что над головой
есть кто-то дополнительный живой
потом мне говорили что потом
он сообщит об этом т.е. о том
что чтобы я болел ну или врал
что чтобы жил где в общем ну Урал
и или плакал или много пил
и из двух окон голубей кормил
и умер и лежал четыре дня
что это он придумал для меня
* * *
сказал мне врач с иглой во рту
“стоят у входа в темноту
у входа в эту темноту
(вон в ту)
12 гипсовых берёз,
у каждой остеопороз
ведь кто-то их же посадил
оштукатурил побелил
наклеил листья на клею
(тебе налить тебе налью)
и каждая берёза дрочит”
а умирающий хохочет
он знает воздух но не хочет
Прощайся
1. Расположить в порядке убыванья:
белёсая картофельная кровь,
почти ослепнув, вертит головой.
Песком набиты кожаные вены -
но если сильно встряхивать запястья
(без жалости, почти без интереса),
то кровь немного можно протолкнуть.
2. Молчит пехота в этой темноте.
Я понял! - я оглох (да и ослепнул).
Вот швы на сгибах с нитками болят,
не нагреваясь.
4. Железо сладкое, солёное стекло,
у воздуха дыханье водяное.
Смотри, в каких резиновых повозках
врачи, разинув ноги, едут.
Полгорода валяется налево,
полгорода валяется направо -
похожи, как утопленник на блядь.
Поехали, братан? - Щас, докурю.
* * *
Господь не оставляет нас
и держит руку на затылке
у каждого в подземный час.
Ты пьёшь из горлышка бутылки
и закрываешь, о, глаза.
О, посиди, смотри мне в шею -
со всех со четырёх вода.
Темно. Темно. Я не успею.
* * *
и в нищем сентябре
в протянутом июле
в белёсом августе
повсюду ты одна
сидишь среди дерев
на деревянном стуле
и улыбаешься
как будто из окна
Мой поэторий