О русском театре 1979-1981. Глава 11. Фантазии за гранью эксцентрики
Предыдущая глава
Игорь Кваша и Екатерина Маркова в спектакле "Фантазии Фарятьева"
Занятный был спектакль, да и пьеса тоже.
Будучи на практике в театре "Современник", я несколько раз посмотрел эту постановку, в том числе и из-за кулис. По тем временам, это было очень интересно, выбивалось из общего ряда нестандартной фантазией.
Автор пьесы Алла Соколова скончалась в декабре 2018 года. Я посвятил ей небольшой некролог.
Ну а "Три сестры" из музея... В 1940 году это была новаторская постановка Немировича-Данченко, выдающаяся, необыкновенная, и еще много хорошего можно про нее сказать. К концу 70-х годов ХХ века она превратилась в то, о чем я там написал. Добавлю, что безобразно вела себя публика, наполовину состоявшая из школьников. Это было ужасно. Впрочем, каюсь: когда я сам был школьником, хотя и не старшеклассником, я вел себя в театре так же.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
Здоровыми жизненными скачками
А. Соколова. Фантазии Фарятьева
Режиссер - Л. Толмачева, декорации - Д. Боровский
Философская декорация - не противопоставление, а доброе соседство лестницы, ведущей вверх, и простой реальной земной комнатки. Стиль спектакля - метафора и эксцентрика, повышенный ритм, театральность средств. И фигурные, расставленные мизансцены, и метафорика текста (звезды - излишне).
Начало в ускоренном ритме, Алла Покровская и Игорь Кваша берут и начинают основную линию. Но их диалог чуть заострен, убыстрен. Кваша слегка суетлив, оправданно.
Козелькова, Маркова далее - неслыханный взрыв темпа, на скоростях. Сначала мешает, но потом темп, отлично заданный, становится спокойным, идет здоровыми жизненными скачками, и паузы воспринимаются легко, после бурного начала даже замедленное действие воспринимается естественно.
Актеры излишней скорости не теряют. Кваша очень искусно, через внутренние толчки, приводит к кульминации, рассказу о своей доброй и благородной теории.
Толмачева хорошо распределяет театральное время, владеет искусством ритма. И она же умеет рисовать мизансцену, организовать позы актеров, и понятные, нужные в данный момент, и удачные по расположению света и тени.
Сцены из спектакля. Фотографии очень плохие! Но хорошие я не нашел. Извините. Марину Неёлову в этой постановке я не видел.
Ритм гротеска
Эксцентрика спектакля не автономна, это чуть эксцентричный показ жизни, нормальной и типичной. Козелькова же переводит жизнь прямо в эксцентрический гротеск.
Маркова, Покровская - ритм, даже чрезвычайно скорый, держат естественно, без изменения правде (что я хотел сказать?!). Крики, истерики, ссоры мгновенно возникают и испаряются, очень театрально, но с точными приметами.
Покровская - страдающая женщина, не находящая близкого человека, брошенная любимым, не удовлетворена жизнью, на Фарятьева реагирует оправданно, он смог ее увлечь своей верой в возможность людского счастья, своей незамкнутостью в узкой сфере.
Фарятьев Кваши не может не увлечь слушателя, это коренное свойство актера - заставлять верить в то, что он говорит, во что он верит. Он очень прост, несмотря на необычные, "громкие" слова, которые он произносит, совершенно не вычурен. Чуть литературный, жеманновато-искусственный местами текст А. Соколовой у Кваши идет от сердца, он перерождает материал. Он нашел там самое главное - доброту и желание помочь людям, веру в их лучшую судьбу, в их доброе естество.
Из-за такого отношения к людям, повышенного, его любовь к Александре вроде бы немыслима для нас, но в исполнении Кваши она реальна. Другое коренное свойство актера - в самых экстремальных, невероятных, странных ситуациях он остается естественным. Он доказывает всем, и внешним обликом, и взглядом, что иначе в такой ситуации поступить нельзя. Зритель верит и в правоту его слов, и в целесообразность поступков.
Поэтому Фарятьев не кажется сумасшедшим или хотя бы не совсем уравновешенным. Он просто очень хороший, добрый и привлекающий к себе человек. Он увлекает всех окружающих людей, он даже околдовывает на миг свою Дульсинею - Александру. Но в исполнении Покровской это не менее сильный характер, она привязана к земле, к своему прежнему чувству, ее Фарятьев уже увлечь полностью не может.
Блеск трагикомичности
Замечательный момент, когда к ней опять пришел Бетхудов и зовет к себе. Александра буквально в вихре, Люба пытается ее удержать, падает на колени. Их фигуры физически борются, одна опрокидывая другую, потом нависая обратно. Мизансцена точно рисует и их прямую борьбу, и две силы в душе Александры.
Это эпизод, полный снова сильного ритма, и театральный, и психологически точный. Толмачева умеет психологическое существо показать во внешнем рисунке (что это значит? что я хотел сказать? бред какой-то, но - слова не выкинешь), подобно Эфросу, может быть, под его влиянием.
И с блеском раскрыта трагикомичность, если не считать финала - чуть больше, чем нужно.
Сцены из спектакля, только тут Марина Неелова, а не Екатерина Маркова
Мертвый Чехов из музея МХАТ
А. Чехов. Три сестры
Режиссер - В.И. Немирович-Данченко, художник - В. Дмитриев
Неживой спектакль. Архаичен по форме, психология испарилась, но осталась некоторая культура в соблюдении традиций.
На современном уровне Е. Евстигнеев - Чебутыкин. Человек с несостоявшейся судьбой, не проявивший себя ни в чем. Он тоскует по лучшей жизни, но не верит в возможность узнать счастье при жизни.
Всё, что связывает его с жизнью - семья Прозоровых, и он сидит, впитывая в себя запахи дома, ощущая атмосферу.
Евстигнеев ни на секунду не прерывает единой линии существования на сцене. Он полностью принял мхатовские традиции и лучшим образом их воплощает, с поправкой на настоящее современное искусство.
А. Мягков - Тузенбах - пустослов, милый, обаятельный, влюбленный, но все его слова о работе - красивые рассуждения.
Е. Киндинов - Соленый - традиционен, мрачен, несчастный, уязвленный человек с комплексами.
Андрей Мягков, Светлана Коркошко и Евгений Евстигнеев в этом мертвом спетакле
Мои дневники
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981
Игорь Кваша и Екатерина Маркова в спектакле "Фантазии Фарятьева"
Занятный был спектакль, да и пьеса тоже.
Будучи на практике в театре "Современник", я несколько раз посмотрел эту постановку, в том числе и из-за кулис. По тем временам, это было очень интересно, выбивалось из общего ряда нестандартной фантазией.
Автор пьесы Алла Соколова скончалась в декабре 2018 года. Я посвятил ей небольшой некролог.
Ну а "Три сестры" из музея... В 1940 году это была новаторская постановка Немировича-Данченко, выдающаяся, необыкновенная, и еще много хорошего можно про нее сказать. К концу 70-х годов ХХ века она превратилась в то, о чем я там написал. Добавлю, что безобразно вела себя публика, наполовину состоявшая из школьников. Это было ужасно. Впрочем, каюсь: когда я сам был школьником, хотя и не старшеклассником, я вел себя в театре так же.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
Здоровыми жизненными скачками
А. Соколова. Фантазии Фарятьева
Режиссер - Л. Толмачева, декорации - Д. Боровский
Философская декорация - не противопоставление, а доброе соседство лестницы, ведущей вверх, и простой реальной земной комнатки. Стиль спектакля - метафора и эксцентрика, повышенный ритм, театральность средств. И фигурные, расставленные мизансцены, и метафорика текста (звезды - излишне).
Начало в ускоренном ритме, Алла Покровская и Игорь Кваша берут и начинают основную линию. Но их диалог чуть заострен, убыстрен. Кваша слегка суетлив, оправданно.
Козелькова, Маркова далее - неслыханный взрыв темпа, на скоростях. Сначала мешает, но потом темп, отлично заданный, становится спокойным, идет здоровыми жизненными скачками, и паузы воспринимаются легко, после бурного начала даже замедленное действие воспринимается естественно.
Актеры излишней скорости не теряют. Кваша очень искусно, через внутренние толчки, приводит к кульминации, рассказу о своей доброй и благородной теории.
Толмачева хорошо распределяет театральное время, владеет искусством ритма. И она же умеет рисовать мизансцену, организовать позы актеров, и понятные, нужные в данный момент, и удачные по расположению света и тени.
Сцены из спектакля. Фотографии очень плохие! Но хорошие я не нашел. Извините. Марину Неёлову в этой постановке я не видел.
Ритм гротеска
Эксцентрика спектакля не автономна, это чуть эксцентричный показ жизни, нормальной и типичной. Козелькова же переводит жизнь прямо в эксцентрический гротеск.
Маркова, Покровская - ритм, даже чрезвычайно скорый, держат естественно, без изменения правде (что я хотел сказать?!). Крики, истерики, ссоры мгновенно возникают и испаряются, очень театрально, но с точными приметами.
Покровская - страдающая женщина, не находящая близкого человека, брошенная любимым, не удовлетворена жизнью, на Фарятьева реагирует оправданно, он смог ее увлечь своей верой в возможность людского счастья, своей незамкнутостью в узкой сфере.
Фарятьев Кваши не может не увлечь слушателя, это коренное свойство актера - заставлять верить в то, что он говорит, во что он верит. Он очень прост, несмотря на необычные, "громкие" слова, которые он произносит, совершенно не вычурен. Чуть литературный, жеманновато-искусственный местами текст А. Соколовой у Кваши идет от сердца, он перерождает материал. Он нашел там самое главное - доброту и желание помочь людям, веру в их лучшую судьбу, в их доброе естество.
Из-за такого отношения к людям, повышенного, его любовь к Александре вроде бы немыслима для нас, но в исполнении Кваши она реальна. Другое коренное свойство актера - в самых экстремальных, невероятных, странных ситуациях он остается естественным. Он доказывает всем, и внешним обликом, и взглядом, что иначе в такой ситуации поступить нельзя. Зритель верит и в правоту его слов, и в целесообразность поступков.
Поэтому Фарятьев не кажется сумасшедшим или хотя бы не совсем уравновешенным. Он просто очень хороший, добрый и привлекающий к себе человек. Он увлекает всех окружающих людей, он даже околдовывает на миг свою Дульсинею - Александру. Но в исполнении Покровской это не менее сильный характер, она привязана к земле, к своему прежнему чувству, ее Фарятьев уже увлечь полностью не может.
Блеск трагикомичности
Замечательный момент, когда к ней опять пришел Бетхудов и зовет к себе. Александра буквально в вихре, Люба пытается ее удержать, падает на колени. Их фигуры физически борются, одна опрокидывая другую, потом нависая обратно. Мизансцена точно рисует и их прямую борьбу, и две силы в душе Александры.
Это эпизод, полный снова сильного ритма, и театральный, и психологически точный. Толмачева умеет психологическое существо показать во внешнем рисунке (что это значит? что я хотел сказать? бред какой-то, но - слова не выкинешь), подобно Эфросу, может быть, под его влиянием.
И с блеском раскрыта трагикомичность, если не считать финала - чуть больше, чем нужно.
Сцены из спектакля, только тут Марина Неелова, а не Екатерина Маркова
Мертвый Чехов из музея МХАТ
А. Чехов. Три сестры
Режиссер - В.И. Немирович-Данченко, художник - В. Дмитриев
Неживой спектакль. Архаичен по форме, психология испарилась, но осталась некоторая культура в соблюдении традиций.
На современном уровне Е. Евстигнеев - Чебутыкин. Человек с несостоявшейся судьбой, не проявивший себя ни в чем. Он тоскует по лучшей жизни, но не верит в возможность узнать счастье при жизни.
Всё, что связывает его с жизнью - семья Прозоровых, и он сидит, впитывая в себя запахи дома, ощущая атмосферу.
Евстигнеев ни на секунду не прерывает единой линии существования на сцене. Он полностью принял мхатовские традиции и лучшим образом их воплощает, с поправкой на настоящее современное искусство.
А. Мягков - Тузенбах - пустослов, милый, обаятельный, влюбленный, но все его слова о работе - красивые рассуждения.
Е. Киндинов - Соленый - традиционен, мрачен, несчастный, уязвленный человек с комплексами.
Андрей Мягков, Светлана Коркошко и Евгений Евстигнеев в этом мертвом спетакле
Мои дневники
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981