Анализ мистической практики психо-соматической техники исихазма
изложенной в труде митрополита Каллиста (Уэра) “Сила имени. Молитва Иисусова в православной духовности”
“Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим” (Мф.15.9).
“Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные” (1Кор.11:16-19).
Молитва всегда является актом совместным для Бога и личностью человека, и мы попытаемся разобраться: какова роль личностного аспекта в трактовке исихазма как молитвенной практики митрополитом Каллистом (Уэром), в чем особенность субъективного понимания этого метода известным британским богословом. Что послужит предметом исследования лучше, чем труд самого автора, потому обратимся к его работе “Сила имени. Молитва Иисусова в православной духовности” (пер.: Кириленков А. В. // Церковь и время. М., 1999. № 1 (08). С. 187-217.).
Говорить об исихазме как унитарном понятии сложно, к сегодняшнему дню богословами и исследователям это понятие растянуто до масштабов, при которых содержание неизбежно де-центрируется и размывается. Задачей статьи не является рассмотрение исихазма в его исторических и семантических многообразиях, потому (в отсутствии консенсуса в трактовке) предлагаю сузить понятие исихазма, как особой молитвенной психо-соматической практики. Можно сказать, что я предлагаю рассматривать исихазм в его первой оригинальной редакции, хорошо известной по полемике Григория Паламы (1296-1359) и Варлаама Калабрийского (1290-1348). Забегая несколько вперед и риторически оппонируя неизбежной критике такого сужения понятия, я все же предложу остановиться именно на нем: митрополит Каллист в «Силе имени» доносит до нас исихазм именно как особую молитвенную духовную практику, уделяя особое внимание техническим аспектам и проводя параллели с иными религиями и духовными школами. Задачей статьи не стоит последовательное описание всего труда митрополита Каллиста, цель видится в том, чтобы увидеть и проанализировать особенность взглядов автора на эту духовную практику. На взгляды, которые достаточно распространены в православной богословской среде по обе стороны Атлантики.
Фундамент его теологумена (греч. θεολογούμενον - частное богословское мнение), как и принято в православном богословии, является цитирование и осмысление Святоотеческого предания, но с определенной избирательностью. Сам интерес к исихазму, растущий с середины 19 века, обусловлен неопатристическим движением, более того, он несет в себе и некоторые “болезни роста” этого сравнительно нового для Церкви движения, которое протоиерей Георгий Флоровский емко назвал “Вперед, к Отцам”. Под этой “болезнью роста” я подразумеваю традицию вне контекстуального цитирования и трактовки Святых отцов Церкви, смелое изъятие фраз и отдельных слов вне их исторической, богословской, риторической парадигмы. Причины этой “детской” болезни одновременно и стремление православных авторов усилить свою аргументацию привлечением в союзники безусловных духовных авторитетов, так и отсутствие устоявшейся (в академических рамках) школы богословия.
Итак, обращаемся к тексту “Сила имени. Молитва Иисусова в православной духовности”. С первых строк митрополит Каллист определяет молчание как высшую и решающую роль в искусстве молитвы, подкрепляя изречением «Сам ты должен молчать: пусть молитва говорит». Я не согласен с таким девизом, и для подкрепления мысли приведу рекомендации Василия Великого: “Твоя молитва должна совмещать четыре действия - славословие, благодарение, исповедание грехов и прошение о помиловании”. Возможно, евангельский текст добавит понимания в ценность молчания, но и там Иисус Христос своим ученикам в ответ на вопрос о том, как молиться рекомендует “Отче наш” (при этом никак не ограничивая форму и способ молитвы, лишь призывая совершать ее и надеяться на милость).
Таким образом, в “Силе имени” раскрывается особый личностный характер богословия Каллиста (Уэра), его желание плыть не согласно простой евангельской лоции. Его выбор это сакральный и особенный путь молчания, упрощение всего молитвенного многообразия и возможности сотворить молитву вне какого-либо шаблона до формата “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помиилуй нас” или до “Господи, помилуй”. Продолжая этот тезис митрополит Каллист приводит в доказательство “Откровенные рассказы странника духовному своему отцу”, настольную книгу сторонников исихазма исследователей этого течения. “Рассказы” - труд коллективный, но достоверно можно говорить лишь о двух личностях его авторов: архимандрит Михаил Козлов (1826-1884) и Арсений Троепольский (1804-1870). Тексты рассказов, состоящие из семи фрагментов, публиковались с 1881 по 1911 годы, в дальнейшем переиздавались и переводились на французский, английский и немецкий языки.
Тезисы “Откровенных рассказов странника духовному своему отцу” реанимируют и возвращают в контекст современного богословия психо-соматическую технику и догматику исихазма, для описания которой лучше всего привести слова богослова, протоиерея С.В.Булгакова, определяющего исихазм как ересь: “Исихасты (т.е. спокойные). Так называлось в Греции в XIV в. монашествующее сословие мистиков, которые отличались самою странною мечтательностью. Они почитали пупок средоточием душевных сил и, следовательно, центром созерцания и думали, что, положивподбородок на грудь и беспрестанно смотря на пуп, можно видеть райский свет и наслаждаться лицезрением небожителей. Это спокойное сосредоточие на одном пункте, отвлекающее мысль от всего внешнего, представлялось необходимым условием восприятия несозданного света. От внутреннего спокойствия приверженцы этого учения и получили свое название. Они преимущественно жили на Афонской горе. На Константинопольском соборе 1341 г. исихасты, покровительствуемые императором Андроником Палеологом Младшим и ревностно защищаемые Григорием Паламою, впоследствии архиепископом Фессалоникийским, одержали верх в прении о существе этого света с Варлаамом, Калабрийским монахом. Вздорное мнение исихастов об условиях восприятия несозданного света вскоре само собою предано было забвению”.
Существует немало инструкций (времен Симеона Нового Богослова, Григория Паламы и более поздних) и наставлений по технике проведения Иисусовой молитвы в психо-соматической технике исихазма, которые современным научным языком можно описать достаточно емко и однозначно: достижение экстаза и наблюдение зрительных иллюзий в виде вспышек и потоков света. Эти эффекты достигаются сочетанием интенсивного дыхания и физиологически-неблагоприятного положения тела, совмещенным с утомлением психики многократным, включенным в цикл дыхания, монотонным повтором текста “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помиилуй нас” или “Господи, помилуй”. Интересный факт: практики холотропного дыхания, работающие по тем же физиологическим механизмам что и техника исихазма, однозначно и категорично осуждаются Православной церковью.
Молитвенный исихазм, в его догматически завершенном симбиозе с учением о нетварных энергиях (паламизм) очевидно требует контекстуального анализа с исторической, политической, богословской точек зрения. Эти аспекты исихазма выходят за границы текущей статьи, потому вернемся к “Силе имени. Молитва Иисусова в православной духовности” митрополита Каллиста (Уэра).
В этой работе уважаемого английского богослова видна логическая связь глубины обожения (тео́зис, др.-греч. θέωσις от θεός “Бог”) - учение о соединении человека с Богом, путь и цель человека достигнуть действия божественной благодати) и частоты молитвенных циклов. То есть, в “Силы имени” сформулирован новый догмат христианства, но надо признать что вписать этот догмат в периметр уже существующих догматов видится проблематичным.
Вспомним евангелиста Луку: Один из двух разбойников вдруг стал стыдить другого, говоря: Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. А затем обратился к самому Иисусу: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И услышал в ответ: Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23:40-43).
Я возьму на себя смелость утверждать, что христианское спасение скорее парадоксально, чем логически или математически измеримо. Да и все божественное, вся сфера “Сверх-сущности” никак не может быть норматизировано, номинализированно или приведено к формуле “частота повтора равна глубине теозиса”, скорее “Credo quia absurdum (“Верую, ибо абсурдно”). Этот фраза и концепция, приписываемый Тертулиану (155/165 - 220/240), существует задолго до конфессионального разделения христианства и потому во всей полноте принадлежит всей Церкви.
Само понятие “церковь” (Ecclesia (лат.) имеет значение объединенной группы людей. В работе “Сила имени. Молитва Иисусова в православной духовности” митрополит Каллист (Уэр) подчеркивает личностный аспект исихазма, личный “extra ecclessium “ способ созерцания фаворского света, и главное, “extra ecclessium “ способ жизни. Я рассматриваю богословие митрополита Каллиста (Уэра) как богословие православного священника и теолога, но при всем желании я не могу вписать его в периметр наследия Православия.
Крепка ли вера христианина, для которого необходим личный просмотр (телесных по своему генезису) вспышек “фаворского света”? Совершается ли духовное и социальное взросление человека, сужающего свое личное богообщение и диалог с другими людьми до уединенного повтора короткого текста Иисусовой молитвы? Разве по этому принципу была построена первая иерусалимская община, разве так живут современные христианские конфессии? Это открытые вопросы, которые возникли у меня по прочтению труда митрополита Каллиста (Уэра).
Возможно, богословская красота неопатристики, в векторе которой находится уважаемый британский богослов и митрополит, изначально имеет в себе серьезный недостаток: неразборчивость в использовании патрологического опыта. Митрополит Каллист увлеченно воспринял неопатристику цельным блоком, в котором психо-соматический молитвенный исихазм неотрывно связан с имяславием (феномен имяславия требует отдельного рассмотрения, это действительно с теологической и философской точки зрения пример современного искажения христианства по формуле “свет звезды есть сама звезда”, труд “Сила имени” митрополита Каллистра (Уэра) не менее интересен для анализа, чем и тема этой статьи).
Страстное принятие свежего ветра в православном богословии, к сожалению, слепит исследовательское око: работа “Сила имени. Молитва Иисусова в православной духовности” не включила в себя наследие Игнатия Брянчанинова (1807 - 1867). Епископ Игнатий тоже практик Иисусовой молитвы, но его исихазм это совсем иное по семантике и интегрированности в Православие наследие. Более того, Игнатий Брянчанинов подчеркивает неоднозначность этой молитвенной практики, да и все труды святителя Игнатия имеют христианский характер церковности как в религиозно-богословском, так и в широком понимании ecclessia как общественно-социального института, во всей его полноте.
Завершая данную статью я хочу сформулировать свое личное мнение: психо-соматическая практика исихазма, изложенная митрополитом Каллистом (Уэром) в труде “Сила имени. Молитва Иисусова в православной духовности” не могут быть включены в общее наследие Православной церкви и христианской догматики вцелом. В этой практике не остается места попечению о других людях, нет пути борьбы со своею греховной болезнью, все это заменено софистической метафорой о приобщении к божественным энергиям и созерцанием зрительных иллюзий вследствии введения себя в измененное состояние.
P.S. выскажу свое оценочное суждение: описанная практика исихазма как психо-соматического трюка в сочетании с имяславием может привести к глубокой личностной катастрофе: пример архимандрита Софрония (Сахарова), исихаста и имяславца, говорит о его движении по духовной лестнице скорее вниз, чем вверх. Если в зрелые годы, пребывая на Афоне, он сотрудничает с “Ананербе” (оккультно-идеологический локомотив нацистской Германии, существовавший с 1935 по 1945 год), то к старости имеет дерзновение “Видеть Бога как он есть”, что подробно им описано в одноименном труде 1985 года.
Неопатристика, будучи свидетельством непрекращающегося присутствия Святого Духа в Церкви (широком понимании) нужна и востребована. Впереди ждут новые вопросы, новые вызовы вместе с ними, будут споры о старом и примирения о новом. Оппонируя (в общем) неопатрологу Георгию Флоровскому, невозможно не оценить (в частности) тот посыл, который он дает: “Церковь сейчас обладает не меньшим авторитетом, чем в прошедшие столетия, ибо Дух Святой живит ее не меньше, чем в былые времена”.