О яркой образности романа Александровой-Зориной "Маленький человек"
Я пообещал прочесть пообещал прочесть эту книжку - и прочел ее, а удовольствие от чтения стало лучшей наградой за обязательность.
Итак, Елизавета Александрова-Зорина, «Маленький человек», «социальный роман с детективным сюжетом». Сюжет и вправду донельзя захватывающий! В маленьком городке, где жизнь беспросветна, бандиты злы, чиновники козлы, менты продажны, а бизнесмены циничны, этот самый «маленький человек», скромный клерк по имени Савелий Лютый, нечаянно убивает местного авторитета Могилу. Больше ни слова о сюжете, умолкаю, чтобы не лишать будущих читателей удовольствия… Скажу одно - Александрова-Зорина как никто знает язвы мира чистогана и безжалостно бичует его пороки, такой пощечины капитализм еще не получал!
Да, острая социальная проблематика, широкая и реалистичная картина современной российской действительности - бесспорные достоинства романа «Маленький человек». Но главное - великолепный язык книги. Александрова-Зорина поднимается до таких высот слога, что без цитат не обойтись.
«Словно бешеный волк, кружащий вокруг селения, Лютый не мог ни вернуться в город, ни уйти».
«У него были глаза убийцы, он клацал челюстью, как бешеный волк».
«Услышав о появлении Лютого, Каримов заметался по камере, как волк в клетке».
«Сам он от одиночества был готов, словно волк, выть на луну…»
Тема одиночества вообще занимает центральное место в романе: «у одиночества множество ликов, а вкус один - выступающий горькой слюной во рту» и «он ещё сильнее ощущал одиночество, которое горькой слюной выступало во рту». О, да, да, горькая слюна одиночества! Бешеный волк! Выть на луну! Не могу удержаться, добавлю еще: «Одиночество, которое он носил в себе, как ребёнка, наконец, отпустило его» и «он пускал одиночество ночами под одеяло, как кота».
Ну, оставим животных и одиночество. «Город жался к горной фабрике, как ребёнок к матери», а «заброшенный рабочий посёлок жался к городу, как ребёнок к матери». Если как следует задуматься, то горная фабрика - бабушка рабочего поселка, и как это точно, как верно сказано!
«Каримов обмяк, как тряпичная кукла».
«Лютый лежал на матрасе, чувствуя себя тряпичной куклой».
«…рыжеволосая бомжиха, … обмякнув на его плече, как тряпичная кукла».
«…озвучивает его, как кукловод - тряпичную куклу».
И кукла в мире образов Александровой-Зориной бывает не только тряпичной, это бы могло обеднить язык автора: «Лютый, как заведённая кукла, повторял…».
Каков слог! Какие свежие, какие яркие образы! Какое удовольствие от чтения! Но, даже отвлекшись от языковых красот и вернувшись к одиночеству, оцените сколько глубокомыслия вот в этом пассаже: «Одиночество - наш первородный грех, мы рождаемся с его отметиной и умираем, так и не поняв, за что так мучились. И только смерть, которая закрывает нам глаза пятаками, на секунды разделяет тяжесть одиночества на двоих».
А какое знание жизни, какая точная мотивация поступков героя вот в этих словах: «Бандиты били его больше от скуки, лениво, без задора, а потом отпустили, так же нехотя, как колотили. Отец не мог пережить унижения, как ни утешала жена, он стал сильно пить, после каждой поллитровки обещая перестрелять обидчиков, но быстро умер».
Заканчивая свой обзор, и так получившийся длинным, как язык сплетницы, я рискну дать совет мудрому, как сова, мэтру российской словесности: чтобы не изменять своему таланту, как неверная жена изменяет мужу, последнюю процитированную мной фразу стоило бы написать так: «он стал сильно, как лошадь, пить, после каждой поллитровки обещая перестрелять обидчиков, как зайцев, но быстро, как муха, умер». И поставить черную, как полярная ночь, и жирную, как свинья, точку.
Итак, Елизавета Александрова-Зорина, «Маленький человек», «социальный роман с детективным сюжетом». Сюжет и вправду донельзя захватывающий! В маленьком городке, где жизнь беспросветна, бандиты злы, чиновники козлы, менты продажны, а бизнесмены циничны, этот самый «маленький человек», скромный клерк по имени Савелий Лютый, нечаянно убивает местного авторитета Могилу. Больше ни слова о сюжете, умолкаю, чтобы не лишать будущих читателей удовольствия… Скажу одно - Александрова-Зорина как никто знает язвы мира чистогана и безжалостно бичует его пороки, такой пощечины капитализм еще не получал!
Да, острая социальная проблематика, широкая и реалистичная картина современной российской действительности - бесспорные достоинства романа «Маленький человек». Но главное - великолепный язык книги. Александрова-Зорина поднимается до таких высот слога, что без цитат не обойтись.
«Словно бешеный волк, кружащий вокруг селения, Лютый не мог ни вернуться в город, ни уйти».
«У него были глаза убийцы, он клацал челюстью, как бешеный волк».
«Услышав о появлении Лютого, Каримов заметался по камере, как волк в клетке».
«Сам он от одиночества был готов, словно волк, выть на луну…»
Тема одиночества вообще занимает центральное место в романе: «у одиночества множество ликов, а вкус один - выступающий горькой слюной во рту» и «он ещё сильнее ощущал одиночество, которое горькой слюной выступало во рту». О, да, да, горькая слюна одиночества! Бешеный волк! Выть на луну! Не могу удержаться, добавлю еще: «Одиночество, которое он носил в себе, как ребёнка, наконец, отпустило его» и «он пускал одиночество ночами под одеяло, как кота».
Ну, оставим животных и одиночество. «Город жался к горной фабрике, как ребёнок к матери», а «заброшенный рабочий посёлок жался к городу, как ребёнок к матери». Если как следует задуматься, то горная фабрика - бабушка рабочего поселка, и как это точно, как верно сказано!
«Каримов обмяк, как тряпичная кукла».
«Лютый лежал на матрасе, чувствуя себя тряпичной куклой».
«…рыжеволосая бомжиха, … обмякнув на его плече, как тряпичная кукла».
«…озвучивает его, как кукловод - тряпичную куклу».
И кукла в мире образов Александровой-Зориной бывает не только тряпичной, это бы могло обеднить язык автора: «Лютый, как заведённая кукла, повторял…».
Каков слог! Какие свежие, какие яркие образы! Какое удовольствие от чтения! Но, даже отвлекшись от языковых красот и вернувшись к одиночеству, оцените сколько глубокомыслия вот в этом пассаже: «Одиночество - наш первородный грех, мы рождаемся с его отметиной и умираем, так и не поняв, за что так мучились. И только смерть, которая закрывает нам глаза пятаками, на секунды разделяет тяжесть одиночества на двоих».
А какое знание жизни, какая точная мотивация поступков героя вот в этих словах: «Бандиты били его больше от скуки, лениво, без задора, а потом отпустили, так же нехотя, как колотили. Отец не мог пережить унижения, как ни утешала жена, он стал сильно пить, после каждой поллитровки обещая перестрелять обидчиков, но быстро умер».
Заканчивая свой обзор, и так получившийся длинным, как язык сплетницы, я рискну дать совет мудрому, как сова, мэтру российской словесности: чтобы не изменять своему таланту, как неверная жена изменяет мужу, последнюю процитированную мной фразу стоило бы написать так: «он стал сильно, как лошадь, пить, после каждой поллитровки обещая перестрелять обидчиков, как зайцев, но быстро, как муха, умер». И поставить черную, как полярная ночь, и жирную, как свинья, точку.