(no subject)
Прочитала у Вяземского интересное свидетельство отношения Николая I к братьям Тургеневым. Выкладываю.
"На странице 318 (Русский Архив, 1875, кн. III) сказано: «Три последние брата (Тургеневы) после 14-го декабря 1825 года принадлежали к числу опальных людей и проч.». Это не совсем так. Опалы тут не было. Николай Иванович был не в опале, а под приговором верховного уголовного суда. Не явясь к суду после вызова, он должен был, как добровольно не явившийся (comtumace), нести на себе всю тяжесть обвинений. которые приписывались ему сочленами его по тайному обществу и, между прочими, если не ошибаюсь,- Пестелем и Рылеевым. Братья Александр и Сергей не принадлежали к Обществу. После несчастия брата они сами добровольно отказались от дальнейшей своей служебной деятельности. Сергей Тургенев вскоре потом умер. Александр сохранил потом придворное звание свое. Во время приездов своих в Россию он, как камергер, состоял даже иногда дежурным при императрице Александре Федоровне и (прибавим здесь откровенно и без малейшего нарекания) назначался на эту службу вовсе не против воли своей. В продолжение того же времени по ходатайству князя Александра Николаевича Голицына получил он орден св. Станислава первой степени за исторические и дипломатические изыскания и труды свои в Римских архивах. Знавшие и видевшие его, вероятно, помнят еще, как он носил две звезды на фраке своем. Все это доказывает, что ни его не считали и что он сам не считал себя в опале. Он мог быть в числе недовольных, но не был в числе опальных.
Император Николай I. 1850-е. Неизвестный художник. Частная коллекция.
Император Николай не препятствовал и Жуковскому, человеку, приближенному ко двору и к самому царскому семейству, быть в сношениях с другом своим Николаем Тургеневым и упорно и смело ходатайствовать за него устно и письменно. Тем более не мог он негодовать на двух братьев Тургеневых за то, что они по связям родства и любви не отрекались от несчастного брата своего. В то время рассказывали даже следующее. Вскоре по учреждении следственной комиссии по делам политических обществ Жуковский спрашивал государя: «Нужно ли Николаю Тургеневу, находящемуся за границею, возвратиться в Россию?» Государь отвечал: «Еслй спрашиваешь меня как императора, скажу: нужно. Если спрашиваешь меня как частного человека, то скажу: лучше ему не возвращаться».- Не помню в точности, слышал ли я этот рассказ от самого Жуковского или от кого другого; а потому и не ручаюсь в достоверности этих слов. Но, по убеждению моему, они не лишены правдоподобия."
(Вяземский П. А. "По поводу бумаг В. А. Жуковского."
"На странице 318 (Русский Архив, 1875, кн. III) сказано: «Три последние брата (Тургеневы) после 14-го декабря 1825 года принадлежали к числу опальных людей и проч.». Это не совсем так. Опалы тут не было. Николай Иванович был не в опале, а под приговором верховного уголовного суда. Не явясь к суду после вызова, он должен был, как добровольно не явившийся (comtumace), нести на себе всю тяжесть обвинений. которые приписывались ему сочленами его по тайному обществу и, между прочими, если не ошибаюсь,- Пестелем и Рылеевым. Братья Александр и Сергей не принадлежали к Обществу. После несчастия брата они сами добровольно отказались от дальнейшей своей служебной деятельности. Сергей Тургенев вскоре потом умер. Александр сохранил потом придворное звание свое. Во время приездов своих в Россию он, как камергер, состоял даже иногда дежурным при императрице Александре Федоровне и (прибавим здесь откровенно и без малейшего нарекания) назначался на эту службу вовсе не против воли своей. В продолжение того же времени по ходатайству князя Александра Николаевича Голицына получил он орден св. Станислава первой степени за исторические и дипломатические изыскания и труды свои в Римских архивах. Знавшие и видевшие его, вероятно, помнят еще, как он носил две звезды на фраке своем. Все это доказывает, что ни его не считали и что он сам не считал себя в опале. Он мог быть в числе недовольных, но не был в числе опальных.
Император Николай I. 1850-е. Неизвестный художник. Частная коллекция.
Император Николай не препятствовал и Жуковскому, человеку, приближенному ко двору и к самому царскому семейству, быть в сношениях с другом своим Николаем Тургеневым и упорно и смело ходатайствовать за него устно и письменно. Тем более не мог он негодовать на двух братьев Тургеневых за то, что они по связям родства и любви не отрекались от несчастного брата своего. В то время рассказывали даже следующее. Вскоре по учреждении следственной комиссии по делам политических обществ Жуковский спрашивал государя: «Нужно ли Николаю Тургеневу, находящемуся за границею, возвратиться в Россию?» Государь отвечал: «Еслй спрашиваешь меня как императора, скажу: нужно. Если спрашиваешь меня как частного человека, то скажу: лучше ему не возвращаться».- Не помню в точности, слышал ли я этот рассказ от самого Жуковского или от кого другого; а потому и не ручаюсь в достоверности этих слов. Но, по убеждению моему, они не лишены правдоподобия."
(Вяземский П. А. "По поводу бумаг В. А. Жуковского."