(no subject)
Ну разумеется душа непоэта не выдержала и потребовала внести очередной вклад в пространство вариаций. Сделать что-нибудь с чертовой 9-й серией 3-его сезона "Черных парусов". Причем до выхода следующей. Так что если послезавтра выяснится, что вторая часть этой истории не нужна - я первая ужасно обрадуюсь. (А если выяснится наоборот, что очухавшийся Вуд решит выдать Элеонор за самовольство тоже добрую порцию изделия из конопли - нарастет и третья часть.) Причем первая часть этой истории была придумана давным-давно, наполовину даже во времена, когда "Пираты Карибского Моря" были новинкой. Вторая часть - весьма стихийная и с обдуманностью слов и выражений посему хуже. Чтож, жду тапок.
Крестный
1.
Крепыш мистер Гиббс был спокоен, рассудителен, уверен в себе, а, главное, добродушен. Еще он был болтуном и большим любителем вкусно поесть, но это тоже было хорошо. Особенно для парнишки, только что сбежавшего из весьма нехорошего места и готового теперь работать за еду и место у костра. Вроде бы то же рабство, да не совсем. Мысль, что ты волен уйти в любое время, как только пожелаешь, меняла все. Вот только уходить из гостеприимного лагеря «Черной Жемчужины» пока не хотелось. После настоящих «взрослых» смен на лесоповале принести дров для костра воспринималось как забава и легкая разминка. Вторая обязанность - слушать бесконечные рассказы мистера Гиббса - тоже не была обременительной. Рассказывал добряк интересно, а, главное, из его историй можно было узнать много полезного о кораблях и море. Помощник капитана не жалел для приблуды ни густого сытного варева, ни знаний. Заметив жадный интерес юноши, он не поленился подучить того грамоте, разбирать карты и показать, как пользоваться секстантом. Служить под началом такого человека - большая удача. Особенно для бродяги без денег, вещей, друзей и даже фамилии. Имя-то мать ему дала «белое» - Чарли - а фамилию отца, которого он никогда не видел, так и не захотела назвать. А может и сама ее не знала. Индейское же родовое имя он решил никому не называть. Прежним хозяевам и имени было достаточно, впрочем, в основном они пользовались «Эй, ты, паршивец» или чем похлеще. Кажется, именно это называлось на их языке кеннигами.
Типы на Тортуге встречались очень разные, и молодым матросам на иных кораблях приходилось весьма скверно. Сама «Черная Жемчужина» - легкая, изящная, и сразу видно даже неопытному глазу, очень быстрая - тоже была просто мечтой для начинающего пирата. Вот только капитан… А ведь именно от его воли и фантазии зависит жизнь на корабле.
Слухов по острову про капитана Джека Воробья ходило множество, и в основном презабавных. Да и сам Джек своими манерами, безумными разговорами и несуразным даже для этого пестрого места видом - одни густо насурьмленные глаза чего стоили - только подливал масла в огонь. Врочем, о горячо осуждаемых церковью и британским флотом пристрастиях Джека шепотков не было, равно как и о том, что Джек зверски пытает пленных, выдумывает изощренные наказания для собственной команды или спьяну стреляет по зеленым чертям и кидается на всех с оружием. Казалось, никто не воспринимает этого потрепанного попугая всерьез и не считает его хоть сколько-нибудь опасным. Однако свежий взгляд новичка кругом натыкался на странные противоречия. Помимо основного «Джек - неудачник, он потерял корабль и его бросила на необитаемом острове собственная команда» и «Джек - везунчик, он спасся с необитаемого острова и в одиночку отбил корабль» было многое другое. Одни и те же люди сначала обзывали капитана Джека Воробья всячески увиливающим от драк трусом, а потом рассказывали, что он в поединке один-на-один победил самого Гектора Барбоссу. Под рукавами давно не стиранной рубахи Джек скрывал клеймо и застарелые следы от кандалов - он побывал в очень плохом месте, но ухитрился выжить и бежать. Он препирался с кабацкими женщинами и позволял им бить себя по физиономии, как последняя жалкая тряпка, но, черт побери, что нужно было проделать с опытными, ко всему привыкшими шлюхами из пиратского борделя, чтобы вызвать такую реакцию?! Простое «не заплатить» не годилось - тогда бы Джеку предъявляли претензии совсем другие люди. Любимый компас Джека не указывал на север, подзорная труба гнулась коромыслом, а среди нормальных карт на «Жемчужине» были и соломенные половички, и сушеные листья, и обрывки странной кожи (впрочем, рассмотреть все это мистер Гиббс не разрешил), но корабль никогда не терялся в море так, чтобы команде приходилось делить последние капли воды и крохи пищи. Капитан всегда находил землю, стоянку, воду, пищу, неприятности и спасение от них. А еще был второй Джек - маленькая обезьянка капитана, очень своеобразно выглядевшая в лунном свете. Мистер Гиббс после ночного переполоха долго объяснял гостю, что это - результат одного старого приключения, когда команда «Черной Жемчужины» позарилась на проклятый клад. Чтобы снять проклятие с людей, золото потом пришлось с огромным сожалением вернуть на место, а вот жадная воровка-обезьянка так и осталась в пострадавших. Чарли внимательно выслушал и сделал вид, что поверил. Когда он был еще слишком юн, чтобы валить лес, ему доводилось прислуживать по хозяйству, а старая команда Альбинуса тоже любила потрепаться вечерком у костра, благо среди них были и настоящий священник, и потомок скальда. Они оба любили рассказывать страшные истории про нечисть и оживших мертвецов, а потом до хрипоты спорили, чьи байки правдивее. С тех пор Чарли и запомнил, что у бессловесных скотов души нет, а поэтому сами навлечь на себя проклятие или попасть в ад они никак не могут. Если с животным что-то не то, либо его специально заколдовали, либо это и вовсе никакое не животное, а демон, принявший его облик. Спорить с мистером Гиббсом было глупо. Вся Тортуга годами видела своими глазами, что капитану Джеку Воробью служит воплощенная адская тварь, но при этом никто не ждал от нее неприятностей больших, чем стащенное лакомство или монета.
Так что Чарли был прилежнейшим учеником мистера Гиббса, но старался поменьше попадаться на глаза его капитану. Однако порой это увешанное звенящими побрякушками недоразумение двигалось совершенно бесшумно и незаметно. Впрочем, в лунном свете капитан Джек Воробей выглядел обычным человеком. Точнее, как всегда необычным, но человеком.
- Моего деда звали Аристид Торкья.
Мимо Чарли просвистела пустая бутылка из-под рома, врезавшись в догорающий костер. Невесть откуда взявшийся капитан выразительно махнул рукой, мол, тащи еще.
- Да, да тот самый венецианский книгопечатник Аристид Торкья, которого 1667 году сожгли на костре на Кампо деи Фьори вместе с последней изданной им книгой. Называлась она «О девяти вратах в Царство теней» и гравюры для нее якобы создал сам Сатана. Впрочем, тут же пошли разговоры, что одна книга все же уцелела, и способ сыскать и открыть те девять врат не исчез навеки, смекаешь? - Капитан махнул рукой так, что ром широкой струей плеснул на угли. Взметнувшиеся языки пламени на мгновение окрасились синим.
- Не смекаешь… Ты ж не знаешь чертовой латыни так, как знаю ее я. Дедуля поначалу был помешан на алхимии. Гомункулусы, золото из свинца и все такое… Даже сына своего назвал Тиглем. - Джек фыркнул. - Впрочем, когда папаше пришлось удирать от инквизиторов в Новый Свет, он имечко слегка подкоротил, и для пирата вышло просто замечательно… даже фамилию называть не нужно.
Чарли не удержавшись присвистнул. Выходило, что Джек Воробей, коли не врет - сын знаменитого Тига.
- А я предпочел слегка подправить фамилию. Заделался из итальяшки англичанином. Воробей - птичка вертлявая. Смекаешь?
Пламя еще раз пыхнуло синим.
- Торкья - это от «вращать». В случае дедули пожалуй что «извращать», в моем «уворачиваться». - Джек потер запястье, где синела татуировка наполовину утопленного в море солнца, не то заходящего, не то восходящего. - Или «возвращаться». Откуда угодно. Древние греки, знаешь ли, считали эту маленькую серую пташку проводником на тот свет. А кто знает дорогу туда, обычно знает и обратно, смекаешь? Хорошая фамилия. - Джек подмигнул. - Можешь позаимствовать ее. В любом виде.
Чарли просидел до рассвета, перебирая слова - английские, испанские… После этакого капитанского бреда он окончательно решил не выходить на «Жемчужине» в море. Но…ему же все равно нужна фамилия, Джек как-то догадался… Так почему бы не принять подарок на прощание. Торн, спин, ролл, вейн… Чарльз Вейн - звучит вроде бы неплохо. А капитан Чарльз Вейн - еще лучше.
2.
Чертова телега ехала неровно, подпрыгивала на камнях, заставляла кандалы противно позвякивать. За несколько часов такой звук мог бы довести до умопомрачения, но Нассау - город маленький, и на дорогу от Форта до центральной, с позволения сказать, площади перед домом губернатора и борделем много времени не требуется. «Речь с высоты эшафота» - звучит прям как в балладах за полпенни, что изредка попадают в Нассау и в конце концов заканчивают свою жизнь растопкой. А высоты-то никакой и нет. Англичане так торопились, что даже не построили помост, решили обойтись все той же низкой телегой. Шаг с нее не сломает шею, не даст мгновенной смерти. И веревка грубая конопляная, шелковая положена тем, кто познатнее. Душить будет долго. Конопляную джигу в мокрых штанах отплясывать не хочется, но, говорят, в последние мгновения уже никакая воля не властна над телом. Народу собралось много. Все девицы из борделя дружно выбрались на террасу и даже вытирают глаза платочками. Есть чем погордиться напоследок. Новый губернатор даже носа не высунул, видать ему все же знатно досталось в драке. Элеонор же тут как тут в новом платье цвета крови, как специально на такой случай пошила. Очень старательно делает вид, что ей все безразлично. Кто ее плохо знает, пожалуй, может и поверить. В толпе мелькнуло лицо Билли - растерянное и решительное одновременно. С таким лицом только глупости и делать. И еще одна смутно знакомая физиономия. Если слегка повалять вон того вполне прилично одетого зеваку, в грязи, взлохматить ему волосы, да обвести глаза жирной черной чертой… Неужели капитан Джек Воробей, о котором давным-давно ничего не слышно, не сгинул в море или пьяной драке, а стал приличным человеком? И не одной заметной побрякушки, разве что трубка величиной с добрую мачту. Даже солдат, мимо которого тот пробирается в первые ряды не заметил ничего подозрительного и пропустил. А вояк на площади чуть ли не весь гарнизон, и готовности немедленно встрять в заварушку у зрителей не видать. Особенно с высоты телеги.
Коней наконец подхлестнули. Мягкосердечная девица Идалия закрыла лицо и отвернулась. Билли застыл. Подозрительный бродяга в очередной раз поднес к губам свою трубку. Щеку что-то больно царапнуло, никак прощальным приветом из джунглей занесло к берегу какую-то гнусную летучую кусаку. И это вместо последнего желания, которого так и не предложили.
На последнем шаге перед глазами все поплыло, хотя веревка еще недолжна была натянуться… Тело как обвернуло тяжелым мокрым парусом - совсем не больно, но не шелохнуться. Даже когда Билли с товарищами потянули это ставшее чужим тело вниз, пытаясь милосердно ускорить смерть, удушья не было. Только темнота.
Только темнота и мерное покачивание. И плеск, и запах моря, просмоленного дерева и рома. Оживающее тело ощущает под собой жесткое и влажное. Ночь и лодка? Он попытался пошевелиться, и к его губам поднесли фляжку с каким-то премерзким пойлом.
- Не дергайся, скоро снова сможешь двигаться, - раздался давно забытый голос. - Старый рецепт моей мамочки неплохо сработал. Хотя спокойно отлежаться в надежном месте тебе все же не помешает, смекаешь? Да и пацаненку будет кому про море рассказать, папашу-то своего он не скоро еще увидит, а из меня тот еще учитель…
Судя по звукам Джек Воробей снова взялся за весла.
Аккурат на рассвете они причалили к небольшому островку. Чарльз смог уже кое-как подняться на ноги и с помощью Джека двинуться вверх по тропинке к маленькому одинокому домику. Духовую трубку капитан Джек Воробей после недолгих размышлений засунул в лодке под какой-то хлам, мол, так целее будет. Расспрашивать, как он ухитрился стянуть тело с виселицы и дотащить до лодки, было совершенно бесполезным занятием, даже если б была охота шевелить языком. Связать Джекову болтовню воедино - проще утопиться. Или обычно говорят - вернуться с того света?
Их приближение заметили. На крыльцо вышла молодая светловолосая женщина - Чарльз аж вздрогнул, но нет, показалось, овал лица и фигура были другими - и приветливо замахала гостям рукой. За ней выскочил парнишка лет 12, на ходу одергивая рубашку и приглаживая волосы. Из открытой двери вкусно пахло свежим хлебом.
Крестный
1.
Крепыш мистер Гиббс был спокоен, рассудителен, уверен в себе, а, главное, добродушен. Еще он был болтуном и большим любителем вкусно поесть, но это тоже было хорошо. Особенно для парнишки, только что сбежавшего из весьма нехорошего места и готового теперь работать за еду и место у костра. Вроде бы то же рабство, да не совсем. Мысль, что ты волен уйти в любое время, как только пожелаешь, меняла все. Вот только уходить из гостеприимного лагеря «Черной Жемчужины» пока не хотелось. После настоящих «взрослых» смен на лесоповале принести дров для костра воспринималось как забава и легкая разминка. Вторая обязанность - слушать бесконечные рассказы мистера Гиббса - тоже не была обременительной. Рассказывал добряк интересно, а, главное, из его историй можно было узнать много полезного о кораблях и море. Помощник капитана не жалел для приблуды ни густого сытного варева, ни знаний. Заметив жадный интерес юноши, он не поленился подучить того грамоте, разбирать карты и показать, как пользоваться секстантом. Служить под началом такого человека - большая удача. Особенно для бродяги без денег, вещей, друзей и даже фамилии. Имя-то мать ему дала «белое» - Чарли - а фамилию отца, которого он никогда не видел, так и не захотела назвать. А может и сама ее не знала. Индейское же родовое имя он решил никому не называть. Прежним хозяевам и имени было достаточно, впрочем, в основном они пользовались «Эй, ты, паршивец» или чем похлеще. Кажется, именно это называлось на их языке кеннигами.
Типы на Тортуге встречались очень разные, и молодым матросам на иных кораблях приходилось весьма скверно. Сама «Черная Жемчужина» - легкая, изящная, и сразу видно даже неопытному глазу, очень быстрая - тоже была просто мечтой для начинающего пирата. Вот только капитан… А ведь именно от его воли и фантазии зависит жизнь на корабле.
Слухов по острову про капитана Джека Воробья ходило множество, и в основном презабавных. Да и сам Джек своими манерами, безумными разговорами и несуразным даже для этого пестрого места видом - одни густо насурьмленные глаза чего стоили - только подливал масла в огонь. Врочем, о горячо осуждаемых церковью и британским флотом пристрастиях Джека шепотков не было, равно как и о том, что Джек зверски пытает пленных, выдумывает изощренные наказания для собственной команды или спьяну стреляет по зеленым чертям и кидается на всех с оружием. Казалось, никто не воспринимает этого потрепанного попугая всерьез и не считает его хоть сколько-нибудь опасным. Однако свежий взгляд новичка кругом натыкался на странные противоречия. Помимо основного «Джек - неудачник, он потерял корабль и его бросила на необитаемом острове собственная команда» и «Джек - везунчик, он спасся с необитаемого острова и в одиночку отбил корабль» было многое другое. Одни и те же люди сначала обзывали капитана Джека Воробья всячески увиливающим от драк трусом, а потом рассказывали, что он в поединке один-на-один победил самого Гектора Барбоссу. Под рукавами давно не стиранной рубахи Джек скрывал клеймо и застарелые следы от кандалов - он побывал в очень плохом месте, но ухитрился выжить и бежать. Он препирался с кабацкими женщинами и позволял им бить себя по физиономии, как последняя жалкая тряпка, но, черт побери, что нужно было проделать с опытными, ко всему привыкшими шлюхами из пиратского борделя, чтобы вызвать такую реакцию?! Простое «не заплатить» не годилось - тогда бы Джеку предъявляли претензии совсем другие люди. Любимый компас Джека не указывал на север, подзорная труба гнулась коромыслом, а среди нормальных карт на «Жемчужине» были и соломенные половички, и сушеные листья, и обрывки странной кожи (впрочем, рассмотреть все это мистер Гиббс не разрешил), но корабль никогда не терялся в море так, чтобы команде приходилось делить последние капли воды и крохи пищи. Капитан всегда находил землю, стоянку, воду, пищу, неприятности и спасение от них. А еще был второй Джек - маленькая обезьянка капитана, очень своеобразно выглядевшая в лунном свете. Мистер Гиббс после ночного переполоха долго объяснял гостю, что это - результат одного старого приключения, когда команда «Черной Жемчужины» позарилась на проклятый клад. Чтобы снять проклятие с людей, золото потом пришлось с огромным сожалением вернуть на место, а вот жадная воровка-обезьянка так и осталась в пострадавших. Чарли внимательно выслушал и сделал вид, что поверил. Когда он был еще слишком юн, чтобы валить лес, ему доводилось прислуживать по хозяйству, а старая команда Альбинуса тоже любила потрепаться вечерком у костра, благо среди них были и настоящий священник, и потомок скальда. Они оба любили рассказывать страшные истории про нечисть и оживших мертвецов, а потом до хрипоты спорили, чьи байки правдивее. С тех пор Чарли и запомнил, что у бессловесных скотов души нет, а поэтому сами навлечь на себя проклятие или попасть в ад они никак не могут. Если с животным что-то не то, либо его специально заколдовали, либо это и вовсе никакое не животное, а демон, принявший его облик. Спорить с мистером Гиббсом было глупо. Вся Тортуга годами видела своими глазами, что капитану Джеку Воробью служит воплощенная адская тварь, но при этом никто не ждал от нее неприятностей больших, чем стащенное лакомство или монета.
Так что Чарли был прилежнейшим учеником мистера Гиббса, но старался поменьше попадаться на глаза его капитану. Однако порой это увешанное звенящими побрякушками недоразумение двигалось совершенно бесшумно и незаметно. Впрочем, в лунном свете капитан Джек Воробей выглядел обычным человеком. Точнее, как всегда необычным, но человеком.
- Моего деда звали Аристид Торкья.
Мимо Чарли просвистела пустая бутылка из-под рома, врезавшись в догорающий костер. Невесть откуда взявшийся капитан выразительно махнул рукой, мол, тащи еще.
- Да, да тот самый венецианский книгопечатник Аристид Торкья, которого 1667 году сожгли на костре на Кампо деи Фьори вместе с последней изданной им книгой. Называлась она «О девяти вратах в Царство теней» и гравюры для нее якобы создал сам Сатана. Впрочем, тут же пошли разговоры, что одна книга все же уцелела, и способ сыскать и открыть те девять врат не исчез навеки, смекаешь? - Капитан махнул рукой так, что ром широкой струей плеснул на угли. Взметнувшиеся языки пламени на мгновение окрасились синим.
- Не смекаешь… Ты ж не знаешь чертовой латыни так, как знаю ее я. Дедуля поначалу был помешан на алхимии. Гомункулусы, золото из свинца и все такое… Даже сына своего назвал Тиглем. - Джек фыркнул. - Впрочем, когда папаше пришлось удирать от инквизиторов в Новый Свет, он имечко слегка подкоротил, и для пирата вышло просто замечательно… даже фамилию называть не нужно.
Чарли не удержавшись присвистнул. Выходило, что Джек Воробей, коли не врет - сын знаменитого Тига.
- А я предпочел слегка подправить фамилию. Заделался из итальяшки англичанином. Воробей - птичка вертлявая. Смекаешь?
Пламя еще раз пыхнуло синим.
- Торкья - это от «вращать». В случае дедули пожалуй что «извращать», в моем «уворачиваться». - Джек потер запястье, где синела татуировка наполовину утопленного в море солнца, не то заходящего, не то восходящего. - Или «возвращаться». Откуда угодно. Древние греки, знаешь ли, считали эту маленькую серую пташку проводником на тот свет. А кто знает дорогу туда, обычно знает и обратно, смекаешь? Хорошая фамилия. - Джек подмигнул. - Можешь позаимствовать ее. В любом виде.
Чарли просидел до рассвета, перебирая слова - английские, испанские… После этакого капитанского бреда он окончательно решил не выходить на «Жемчужине» в море. Но…ему же все равно нужна фамилия, Джек как-то догадался… Так почему бы не принять подарок на прощание. Торн, спин, ролл, вейн… Чарльз Вейн - звучит вроде бы неплохо. А капитан Чарльз Вейн - еще лучше.
2.
Чертова телега ехала неровно, подпрыгивала на камнях, заставляла кандалы противно позвякивать. За несколько часов такой звук мог бы довести до умопомрачения, но Нассау - город маленький, и на дорогу от Форта до центральной, с позволения сказать, площади перед домом губернатора и борделем много времени не требуется. «Речь с высоты эшафота» - звучит прям как в балладах за полпенни, что изредка попадают в Нассау и в конце концов заканчивают свою жизнь растопкой. А высоты-то никакой и нет. Англичане так торопились, что даже не построили помост, решили обойтись все той же низкой телегой. Шаг с нее не сломает шею, не даст мгновенной смерти. И веревка грубая конопляная, шелковая положена тем, кто познатнее. Душить будет долго. Конопляную джигу в мокрых штанах отплясывать не хочется, но, говорят, в последние мгновения уже никакая воля не властна над телом. Народу собралось много. Все девицы из борделя дружно выбрались на террасу и даже вытирают глаза платочками. Есть чем погордиться напоследок. Новый губернатор даже носа не высунул, видать ему все же знатно досталось в драке. Элеонор же тут как тут в новом платье цвета крови, как специально на такой случай пошила. Очень старательно делает вид, что ей все безразлично. Кто ее плохо знает, пожалуй, может и поверить. В толпе мелькнуло лицо Билли - растерянное и решительное одновременно. С таким лицом только глупости и делать. И еще одна смутно знакомая физиономия. Если слегка повалять вон того вполне прилично одетого зеваку, в грязи, взлохматить ему волосы, да обвести глаза жирной черной чертой… Неужели капитан Джек Воробей, о котором давным-давно ничего не слышно, не сгинул в море или пьяной драке, а стал приличным человеком? И не одной заметной побрякушки, разве что трубка величиной с добрую мачту. Даже солдат, мимо которого тот пробирается в первые ряды не заметил ничего подозрительного и пропустил. А вояк на площади чуть ли не весь гарнизон, и готовности немедленно встрять в заварушку у зрителей не видать. Особенно с высоты телеги.
Коней наконец подхлестнули. Мягкосердечная девица Идалия закрыла лицо и отвернулась. Билли застыл. Подозрительный бродяга в очередной раз поднес к губам свою трубку. Щеку что-то больно царапнуло, никак прощальным приветом из джунглей занесло к берегу какую-то гнусную летучую кусаку. И это вместо последнего желания, которого так и не предложили.
На последнем шаге перед глазами все поплыло, хотя веревка еще недолжна была натянуться… Тело как обвернуло тяжелым мокрым парусом - совсем не больно, но не шелохнуться. Даже когда Билли с товарищами потянули это ставшее чужим тело вниз, пытаясь милосердно ускорить смерть, удушья не было. Только темнота.
Только темнота и мерное покачивание. И плеск, и запах моря, просмоленного дерева и рома. Оживающее тело ощущает под собой жесткое и влажное. Ночь и лодка? Он попытался пошевелиться, и к его губам поднесли фляжку с каким-то премерзким пойлом.
- Не дергайся, скоро снова сможешь двигаться, - раздался давно забытый голос. - Старый рецепт моей мамочки неплохо сработал. Хотя спокойно отлежаться в надежном месте тебе все же не помешает, смекаешь? Да и пацаненку будет кому про море рассказать, папашу-то своего он не скоро еще увидит, а из меня тот еще учитель…
Судя по звукам Джек Воробей снова взялся за весла.
Аккурат на рассвете они причалили к небольшому островку. Чарльз смог уже кое-как подняться на ноги и с помощью Джека двинуться вверх по тропинке к маленькому одинокому домику. Духовую трубку капитан Джек Воробей после недолгих размышлений засунул в лодке под какой-то хлам, мол, так целее будет. Расспрашивать, как он ухитрился стянуть тело с виселицы и дотащить до лодки, было совершенно бесполезным занятием, даже если б была охота шевелить языком. Связать Джекову болтовню воедино - проще утопиться. Или обычно говорят - вернуться с того света?
Их приближение заметили. На крыльцо вышла молодая светловолосая женщина - Чарльз аж вздрогнул, но нет, показалось, овал лица и фигура были другими - и приветливо замахала гостям рукой. За ней выскочил парнишка лет 12, на ходу одергивая рубашку и приглаживая волосы. Из открытой двери вкусно пахло свежим хлебом.