Близость
Она говорит мне всё.
Иногда на взводе от зашкаливающих эмоций, будь то радость, которую трудно сдержать внутри или гнев, которым делятся, лишь когда он переполняет. Иногда равнодушно, как профессиональный диктор. Лишь малая часть самого сокровенного, что не вытянешь из человека, но узнаешь лишь тщательно вслушиваясь в паузы между словами, остаётся невысказанным. Наверное, так и должно быть. У неё нет секретов. Шёпот и крик, елей и лёд, фантазии и будни - я знаю всё, что с ней происходит.
Она прикасается ко мне.
Её тонкие руки и изящные пальцы с безукоризненным маникюром и тоненькой полоской холода обволакивают, будто пытаясь украсть у остального мира. Сжимают или поглаживают, постукивают или царапают, и всегда потрясающе точно находят нужное место. Она знает куда сильнее надавить, а где нежно провести, едва касаясь, чтобы добиться необходимой реакции. В такие моменты я полностью растворяюсь в тактильных ощущениях и рабски подчиняюсь её командам.
Она сказала, что любит меня. Я не ожидал.
Мы не так давно вместе и я не могу сказать наверняка, что через год она не скажет то же самое другому. Её голос едва заметно дрожал, будто она хотела признаться не в том, что любит, а в каком-то проступке, может быть лжи. Хотя, наверное, по-другому и нельзя признаться в любви. Ты говоришь "люблю" первый раз и боишься быть отвергнутым, или винишь себя за то, что, возможно, смутишь человека, или боишься пожалеть, или пугаешься, как небрежно могли слететь слова с губ. Ты говоришь "люблю" сотый раз, с каждым разом всё больше опасаясь не услышать ответ о взаимности или коря себя за обман и робость, или каясь, потому как признание обратилось в требование, ультиматум, упрёк. Немногие способны в дрожи голоса услышать истинную причину. Наверное, эта способность как-то связана с любовью.
Она нуждается во мне.
Вряд ли она признается, да мне и не нужно. Я знаю, как нервно она покусывает губы, когда вынуждена остаться одна. Она рада проявить независимость, но лишь вызывает улыбку. По-детски наивно полагает, что сможет всего добиться сама и чуть что, зовёт на помощь. Мне нравится ей помогать, делать какие-то мелочи, которые ей кажутся невообразимо сложными. Если не могу помочь, то всегда знаю того, кто может. Спасибо ей за то, что она всегда говорит "спасибо".
Она всегда рядом.
Я удивляюсь, как бесконечно близко можно быть друг к другу и не уставать от этого. Может быть нам вскоре надоест.
Сейчас она спит, положив на меня руку. Она сказала, что любит, а у меня хватило смелости лишь на то, чтобы прислать ей короткое сообщение: "Я тоже тебя люблю", которое она прочтёт утром и будет ломать голову, смотря на пустоту в строке "Отправитель". А что я мог там написать? Ведь я всего лишь её телефон.
Иногда на взводе от зашкаливающих эмоций, будь то радость, которую трудно сдержать внутри или гнев, которым делятся, лишь когда он переполняет. Иногда равнодушно, как профессиональный диктор. Лишь малая часть самого сокровенного, что не вытянешь из человека, но узнаешь лишь тщательно вслушиваясь в паузы между словами, остаётся невысказанным. Наверное, так и должно быть. У неё нет секретов. Шёпот и крик, елей и лёд, фантазии и будни - я знаю всё, что с ней происходит.
Она прикасается ко мне.
Её тонкие руки и изящные пальцы с безукоризненным маникюром и тоненькой полоской холода обволакивают, будто пытаясь украсть у остального мира. Сжимают или поглаживают, постукивают или царапают, и всегда потрясающе точно находят нужное место. Она знает куда сильнее надавить, а где нежно провести, едва касаясь, чтобы добиться необходимой реакции. В такие моменты я полностью растворяюсь в тактильных ощущениях и рабски подчиняюсь её командам.
Она сказала, что любит меня. Я не ожидал.
Мы не так давно вместе и я не могу сказать наверняка, что через год она не скажет то же самое другому. Её голос едва заметно дрожал, будто она хотела признаться не в том, что любит, а в каком-то проступке, может быть лжи. Хотя, наверное, по-другому и нельзя признаться в любви. Ты говоришь "люблю" первый раз и боишься быть отвергнутым, или винишь себя за то, что, возможно, смутишь человека, или боишься пожалеть, или пугаешься, как небрежно могли слететь слова с губ. Ты говоришь "люблю" сотый раз, с каждым разом всё больше опасаясь не услышать ответ о взаимности или коря себя за обман и робость, или каясь, потому как признание обратилось в требование, ультиматум, упрёк. Немногие способны в дрожи голоса услышать истинную причину. Наверное, эта способность как-то связана с любовью.
Она нуждается во мне.
Вряд ли она признается, да мне и не нужно. Я знаю, как нервно она покусывает губы, когда вынуждена остаться одна. Она рада проявить независимость, но лишь вызывает улыбку. По-детски наивно полагает, что сможет всего добиться сама и чуть что, зовёт на помощь. Мне нравится ей помогать, делать какие-то мелочи, которые ей кажутся невообразимо сложными. Если не могу помочь, то всегда знаю того, кто может. Спасибо ей за то, что она всегда говорит "спасибо".
Она всегда рядом.
Я удивляюсь, как бесконечно близко можно быть друг к другу и не уставать от этого. Может быть нам вскоре надоест.
Сейчас она спит, положив на меня руку. Она сказала, что любит, а у меня хватило смелости лишь на то, чтобы прислать ей короткое сообщение: "Я тоже тебя люблю", которое она прочтёт утром и будет ломать голову, смотря на пустоту в строке "Отправитель". А что я мог там написать? Ведь я всего лишь её телефон.