Люди и дома (продолжение 2)
Лидия Ивановна Коваленко и Татьяна Борисовна Веркина
Не могу не рассказать вам и о том, что мне довелось быть знакомой с Татьяной Борисовной Веркиной и ее мамой Лидией Ивановной Коваленко. Мир тесен!
Осенью 1959-го года Таня Веркина и я лечились в 24-й детской больнице (в Костюринском переулке), мы находились в одной палате. Таня сразу обратила на себя мое внимание: красивая, черноволосая, стройная девочка-подросток с шикарными косами, искрящимися темно-карими глазами и очень добрым выражением лица. Мы сразу же подружились, Таня училась тогда в 7-м, а я - в 6-м классе. Она была центром притяжения всей палаты, была интересной рассказчицей, прекрасно и очень зажигательно пела, а мы, больные дети, ей подпевали, забывая о своих болях.
Помню, как я боялась отстать в учебе из-за болезни. И попросила маму принести мне в больницу учебники. Мама не только обеспечила меня учебниками, а еще регулярно приносила номера задач и упражнений для домашних заданий, а я старалась их выполнять. Если что-то вызывало у меня затруднения, Таня охотно помогала мне.
После выписки из больницы мы лишь однажды случайно встретились и обе обрадовались встрече. Это произошло летом 1961-го года в самом центре Харькова, по иронии судьбы возле здания, в котором сейчас находится Университет Искусств и где Татьяна Борисовна Веркина - многолетний ректор. Таня была с родителями, Лидия Ивановна меня уже тогда знала. Эта встреча врезалась четко в мою память. Это была очень красивая, счастливая, солнечная семья. Их лица светились по-особенному, Лидия Ивановна улыбалась мне. Таня очень похожа на папу. Тогда мне не все еще было известно об отце Тани, узнала о его научных достижениях и значимости его личности в истории Харькова позже, в годы моей учебы в университете. Мы успели радостно побеседовать, Таня рассказала, что продолжает учебу в музыкальной десятилетке…
А сейчас радуюсь, что узнала о значительных достижениях и успехах в жизни Татьяны Борисовны.
Татьяна Борисовна Веркина - народная артистка Украины, заслуженный деятель искусств Украины, профессор, ректор Харьковского государственного университета искусств им. И.П. Котляревского.
Предлагаю ознакомиться с фрагментами воспоминаний Т.Б. Веркиной об ее выдающемся отце Б.И. Веркине и их семье [10].
Академик Веркин Борис Иеремиевич в лаборатории УФТИ, 1945 г.
«Мои воспоминания об отце, мое восприятие его как человека, как личность выстраиваются в своеобразную форму, состоящую из трех частей: детский период, юношеский и взрослый
В детстве это, конечно, не восприятие отца как человека, это - Папа. Причем папа не просто любимый, а невероятно любимый, кумир, человек, который для тебя является идеалом во всем; очень красивый человек. Мы с сестрой всегда радовались, что нам повезло с родителями. Я невольно говорю родители, потому что, особенно в молодые годы, мама и папа были невероятно похожи. Это была очень красивая, талантливая пара - ученые, к тому же еще одаренные музыкально»
«детские воспоминания - это сияющие глаза обоих, влюбленность в нас, влюбленность в работу и какое-то удивительное отношение к нам, детям. Поэтому, даже сейчас я не могу понять тех родителей, которым некогда пойти с детьми в театр или кино, некогда почитать с ними книгу. Потому что если я - фанатик чтения, то только благодаря отцу. Он сам читал невероятно много, привозил массу книг, был влюблен в литературу, и в литературу только настоящую»
«Еще у моих родителей был просто талант создавать праздничную атмосферу даже в обычные будни. Ну а уж к каким-то датам, событиям - тем более. В моей памяти навсегда запечатлелись предновогодние волнения: мы с сестрой с замиранием сердца ожидаем, когда за дверью закончится веселая суета, и родители позовут нас посмотреть, какие подарки положил под елочку Дед Мороз. Терпенья не хватало, и мы подглядывали в щелочку.
«А вот еще одно воспоминание детства: мы с сестрой лежим в кроватях и ждем родителей. Ждем непременно, несмотря на поздний час, потому что скоро произойдет чудо - они вернутся из театра и все нам расскажут. Это когда мы были совсем маленькими. Затем, когда стали взрослее (мне было лет шесть), нас начали систематически водить в театр. Для отца и мамы это было святое правило: мы были на всех премьерах в оперном театре, в русском драматическом, украинском драматическом. Визиты в филармонию даже не нужно было обсуждать: если приезжал кто-то интересный - мы туда шли, появились абонементы - покупались абонементы. Родители собрали редчайшую музыкальную библиотеку. И я до сих пор помню все спектакли в оперном театре, которые посмотрела маленьким ребенком. Это осталось на всю жизнь - любовь к театру, любовь к искусству, любовь к точности, ясности драматургии, может быть, даже любовь к какой-то определенной концепции».
«Ярким воспоминанием детства стали музыкальные вечера, которые проходили у нас дома. Музыка была культом в нашем доме. Играли в четыре руки и в камерном ансамбле, на скрипке, виолончели и фортепиано; мама пела - папа аккомпанировал. Отец параллельно с физическим факультетом университета учился в консерватории. Он ее не окончил, но играл прекрасно. А у мамы, химика по образованию, был изумительный голос - мощное, яркое сопрано, которое ей поставил профессор консерватории П.В. Голубев. И в университетских, и в консерваторских кругах, и позже, когда родители работали в УФТИ, это была известная музыкальная пара. Вспоминается также ожидание очередного чуда - музыкальных вечеров в УФТИ. Правда, нас туда не пускали (это был закрытый институт), но мы знали, что там будут выступать наши родители. На музыкальных вечерах исполняли только классическую музыку, и люди не просто слушали, а наслаждались ею».
Народная артистка Украины, заслуженный деятель искусств Украины, профессор Татьяна Борисовна Веркина
Мама Тани, Лидия Ивановна Коваленко, преподавала у нас в 7-м классе химию. Она была блестящим педагогом! Буквально с первых ее уроков я просто влюбилась в химию. Помню, как жалела, когда с 1-го сентября следующего учебного года к нам в 8-й класс пришел другой учитель химии. Теперь понятно, что Лидия Ивановна из школы перешла на научно-исследовательскую работу и, несомненно, достигла успеха. Но мы, ее ученики, к сожалению, потеряли прекрасного учителя. Лидия Ивановна смогла увлечь меня химией настолько, что появились мысли посвятить себя этой интересной науке. Как-то, во время весенних каникул к нам домой пришел мой одноклассник, его послала ко мне Лидия Ивановна. Он сообщил, что через полчаса в нашей школе начнется районная олимпиада по химии. Мы оба побежали в школу, от нашего класса участвовали только он и я, от других классов участников уже не помню. Спустя пару недель, Лидия Ивановна в начале урока сообщила, что из нашей школы на городскую олимпиаду прошло только 2 человека, десятиклассник и из 7-х классов - я. При этом она добавила: «Шаргородская, в Вас я не сомневалась». Возможно, спустя 6 десятилетий вспоминать об этом не совсем скромно, но решила всё же об этом написать, так как меня это окрылило до такой степени, что запомнилось на всю жизнь, а главное - появилось еще более сильное желание познавать химию.
Но когда в 8-м классе химию вел уже другой учитель, а вскоре его сменила учительница (ни один из них не шел в сравнение с Лидией Ивановной), мой запал и острое желание изучать химию постепенно угасли, а сильно увеличилось увлечение математикой. Математика мне тоже всегда очень нравилась, ее у нас вел прекрасный педагог - математик, прославленный в Харькове, Аркадий Владимирович Столин. Позже он много лет преподавал в физико-математической школе. Математика стала моей профессией. Не сомневаюсь, что в выборе пути многое зависит от учителя.
Мне хотелось бы добавить много теплых слов в адрес светлого человека, Лидии Ивановны Коваленко.
Не знаю, было ли известно кому-то из наших одноклассников о ее певческом таланте, мне точно об этом известно не было. Тем более важно узнавать об этом от ее дочери-певицы и сожалеть о том, что не довелось слышать арий, песен, романсов в ее исполнении.
То, что Лидия Ивановна была высококультурна, необычайно одухотворена и увлечена химией было видно невооруженным глазом.
Все ученики относились к Лидии Ивановне с большим уважением.
На её уроках не стоял вопрос дисциплины, она обладала искусством увлечь нас, ее учеников. Слушали мы ее так, что был слышен полет мухи. Оценки ставила она строго, никому поблажек не делала. Запомнились и химические опыты, проводимые в кабинете химии, во время лабораторных работ. Мы всегда ожидали их с нетерпением, нам открывалось какое-то таинство.
Кто из учителей нас, детей - учеников 7-го класса, называл на Вы? Да никто. А вот Лидия Ивановна ко всем нам обращалась только на Вы, к каждому ребенку проявляя уважение, как диктовали многолетние традиции.
Благословенна светлая память о Лидии Ивановне Коваленко.
Вернемся к отрывкам воспоминаний её дочери - Татьяны Борисовны Веркиной [10].
«С переходом в более взрослое состояние, когда мы уже можем смотреть на родителей как бы со стороны, чистая влюбленность в них уступает место анализу. И начинаешь понимать, что рядом с тобой чрезвычайно умные люди, люди по-настоящему высокого интеллекта…»
«Вспоминаю свои студенческие годы. Повторюсь, это было очень тяжелое время, когда трудно было быть евреем и вообще, что называется, инородцем, - не принимали в институты, университеты, не брали на работу. И я очень благодарна отцу и ценю то, что у него хватало мужества, силы воли, уверенности, веры в то, что он поступает правильно (хотя это и грозило неприятностями, и у него их было предостаточно), принимать к себе в институт на работу талантливых ребят, независимо от национальности. Среди них были люди, которых отец, можно сказать, даже спас. Примечательно, что один из его учеников, который довольно рано уехал в Израиль, давая интервью местной газете, озаглавил его следующими словами: “Веркину я обязан всем”. И я его хорошо понимаю. Он сказал очень важные слова и о том, что Борис Иеремиевич родился и жил в стране, которая находилась под невероятным тоталитарным прессом. Пожалуй, отец сам немало пострадал от этой системы, но его внутренняя сила была так велика, что он и в нас, молодых, стремился укрепить свободу духа…»
«Второе, что меня потрясает, - это то, сколько он успел сделать для людей и города Харькова. Борис Иеремиевич со своими друзьями создал, в буквальном смысле этого слова, на пустыре огромный институт. Затем построил целый городок, который все знают как “хутор Веркина”. Он также организовал опытный завод в Валках и участвовал в создании еще нескольких институтов. Отец все время что-то создавал, причем, как правило, нечто фундаментальное, что остается на многие десятилетия, а быть может, и больше.
Третье - это то, что Борис Иеремиевич создал в своем институте «филармонию физиков», которая много лет была духовным центром для харьковской научной интеллигенции. В зале ФТИНТ выступали знаменитые певцы, скрипачи, пианисты. Отец сам приглашал их и сам платил им гонорары из своих собственных средств, так как соответствующая статья расходов, конечно же, институтом не предусматривалась. И это была не просто блажь. Отец считал, что без классической музыки не рождаются свежие идеи в науке. Он прекрасно понимал, насколько людям важен тот самый «панцирь», который они с мамой пытались дать нам с сестрой. «Панцирь», который называется классическим воспитанием. «Панцирь», который помогает сохранить душу, выстоять и в радости, и в горе, и в печали, и в невероятном счастье; который помогает человеку оставаться самим собой в любой ситуации.
Отец был уверен, что классическая музыка помогает и физику, и химику, и конструктору, и рабочему быть творческой личностью, будит фантазию, воображение, рождает идеи».
«Чем дальше я по времени отхожу от отца, тем чаще вспоминаю то, что он дал мне, благодаря чему я живу, работаю, и что-то мне удается».
«Когда отец умер, на меня, пожалуй, самое сильное впечатление произвела реакция так называемых простых людей (хотя я очень не люблю этого слова). Они подошли ко мне во дворе и сказали: “Что же теперь делать, если случится беда? К кому обратиться?”. Потому что любой человек знал, если что-то случится, нужно обращаться к Веркину. Если надо, он повезет в другой город, устроит в больницу, договорится сделать операцию и поможет деньгами. Человеку плохо - он должен помочь. Этим все сказано… Таких людей, каким был мой отец, очень не хватает сейчас. И для меня большой радостью было то, что на двухсотлетии университета им. В.Н. Каразина Борис Евгеньевич Патон, Президент Национальной академии наук Украины, в числе трех наиболее выдающихся фигур, очень значимых для Харькова, назвал Бориса Иеремиевича Веркина, моего отца. Для меня это было очень важно - значит, не забыт, его помнят, значит, его действительно не хватает… Харькову его очень не хватает».
Книга «Б.И. Веркин, каким мы его помним», Наукова думка, Киев-2007, вмещает воспоминания очень многих людей: родных, друзей, коллег. Не могу пройти мимо воспоминаний профессора математики Анатолия Дмитриевича Мышкиса, человека с которым мне довелось быть знакомой. Он и мой муж сотрудничали на протяжение многих лет. В 1994 г. А.Д. Мышкис был приглашен из Москвы для чтения лекций в Беэр-Шеву, город, в котором мы живем с 1991 г. Тогда он побывал у нас в гостях. Помню, в разговоре он тепло вспоминал о годах жизни в Харькове, о его научной деятельности во ФТИНТ и о кипучей деятельности его директора, Б.И. Веркина.
Вот отрывки из воспоминаний светлой памяти, А.Д. Мышкиса, профессора Московской академии инженеров транспорта, автора многих монографий и учебников [11].
«Впервые я увидел Б.И. Веркина в конце 1960 года, когда был заведующим кафедрой высшей математики Харьковского авиационного института…»
В 1956 году я сблизился с “могучей кучкой” (Н.И. Ахиезер, Б.Я. Левин, В.А. Марченко и А.Я. Повзнер), в значительной степени определяющей математическую жизнь города, которая концентрировалась, в основном, вокруг механико-математического факультета ХГУ и Харьковского математического общества.
К 1960 году мы все чаще обсуждали вопрос о том, что полезно было бы иметь в Харькове исследовательский математический институт. Такой институт дал бы, в частности, возможность привлечь для активной научной работы наиболее способных к ней молодых людей. И вот в мае 1960 года создается Физико-технический институт во главе с Б.И. Веркиным, о котором я тогда еще ничего не знал, причем в структуре этого института предусмотрен математический сектор. (Как я потом узнал, в организации этого сектора весьма существенную роль сыграл В.А. Марченко.) В этот институт должны были перейти Н.И. Ахиезер, И.М. Глазман, В.А. Марченко и А.В. Погорелов в качестве руководителей отделов, что гарантировало высочайший научный уровень математического сектора. Я до тех пор никогда не работал в подобном институте, но всегда любил новые впечатления, поэтому легко согласился на предложение также перейти в этот институт.
По поводу выбора отдела у меня вопросов не возникало. Я считал, что полностью освобожденная от преподавания работа оправдана только получением либо выдающихся результатов в математике, либо чего-то полезного за пределами математики. Так как в первом я не был уверен, то выбрал второе - так возник отдел прикладной математики.
Итак, в октябре 1960 года я известил дирекцию ХАИ о моем предстоящем переходе, в ноябре у меня была подробная беседа с Б.И. Веркиным и его заместителем А.А. Галкиным о перспективах, а в декабре этого же года я был утвержден Президиумом АН УССР в должности руководителя отдела прикладной математики ФТИНТ АН УССР. С 1961 года для меня началась новая жизнь.
Доверие, которое оказывал Б.И. Веркин руководителям отделов, было поразительным».
«…нет сомнения, что ФТИНТ полностью создан именно им - структура института, подбор кадров, выбор основного направления работы, строительство и т. д. Любой другой сотрудник мог быть заменен с большей или меньшей потерей, а не было бы БИ - не было бы и института. Известность института в Харькове была общенародной, даже таксисты хорошо знали «Веркин хутор».
Получив известие о смерти БИ, я тут же послал телеграмму с предложением присвоить ФТИНТ имя Б.И. Веркина и был рад узнать, что это предложение совпало с мнением всего коллектива сотрудников института».
Благословенна светлая память о Борисе Иеремиевиче Веркине.
(Продолжение следует)