Наследники ОРАНЖЕВОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ
Оригинал взят у shandi1 в Монстрация
По центральным улицам города шествовал крупный митинг. Вздымались алые лозунги, слаженно гремели речевки. Если бы старенький коммунист в доме напротив отложил "Правду" и выглянул в окно, он бы удовлетворенно подумал, что первомайская демонстрация за последние годы сильно выросла и оживилась. Мурлыкая "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди", пенсионер вновь взялся бы за газету, как вдруг до его слуха долетели бы странные выкрики митингующих.
- Сорок два! - вопили одни.
- Светофор! - подхватывали другие.
А третьи и вовсе чеканили шаг под "Тараканище" Чуковского.
Тогда бедный пенсионер наверняка бы вгляделся в кумачовые транспаранты и с ужасом прочитал на одном из них, который высоко поднимал парень в увешанной значками шляпе: "Вся власть воображению!" Рядом две девчонки с подчеркнуто строгими лицами несли картонку с надписью: "Добро не дремлет!" Рыжая женщина постарше щеголяла кокетливым: "Хочу шампанского, фруктов и последствий", а на самом крупном плакате и вовсе было начертано непереводимое: "Монстрация за мократию". Потому как за окном шумела не демонстрация, а нечто прямо противоположное.
Пародии на митинги в России не редкость. Перформансисты московской группы "Радек" вставали во главе толпы, переходившей улицу на зеленый свет, поднимали бессмысленные лозунги и моментально превращали спешащих на работу ничего не подозревающих людей в манифестацию. К первомайскому шествию 2000 года пристроились художники, начертавшие на плакатах предложения услуг - "Сочинения. Рефераты", "Нелинейный монтаж. Видеосъёмка", "Уроки химии"... Но подлинно народное движение зародилось в Западной Сибири. У истоков его стояли молодые художники из группы CAT Максим Нерода, Екатерина Дробышева и Артем Лоскутов.
- Шествия коммунистов в нашем городе были ужасны, - вспоминает Артем, который и сам не чужд коммунистическим идеям. - Люди хотят построить новый мир. Почему же их ритуалы - такое убогое и бессмысленное зрелище? Чтобы эту бессмыслицу подчеркнуть, мы хотели влиться в их ряды с какой-нибудь глупостью. Написали манифест - приглашение сделать художественную инъекцию серому мрачному городу. Все лозунги проданы, все воззвания лишены смысла, остается лишь недоумевать. Думали, придет десяток человек, а явилось восемьдесят. Нацболов - единственной молодежной политической движухи - было в три раза меньше, чем нас. Остальные - бабушки и дедушки.
Шествие решили назвать монстрацией - чтобы избавить демонстрацию от разрушающей приставки. За несколько лет новосибирские монстры побили старых демонов по всем статьям. На монстрацию ходили уже тысячи человек. Из Новосибирска она распространилась в другие крупные города. Не прижилась только в Москве, где у молодых и других развлечений хватает.
- Новосибирск - город скучный. Здесь некуда больше пойти, чтобы тебя не обвешали флагами, а на ухо не орал какой-нибудь паренек из столичного бойз-бенда, - говорит Артем. - Монстрация - это самое демократичное художественное мероприятие. Участвовать может и ребенок, и бабушка. Некоторых детей несут в животах с надписью "Он все видит". Даже из Красноярска и Барнаула приезжают. Мы жалуемся, что в нашем городе ничего нет, а люди из Новокузнецка говорят: "Имейте совесть!". В Европе сел на автобус - и через пару часов ты в другой стране. А у нас проехал 700 километров - и ты в Омске. Повернул в другую сторону - оказался в Томске...
В стране, где демонстрации любых политических партий унылы и похожи друг на друга, особенно остра необходимость в чем-то ином. Ведь освободиться можно, только вырвавшись за рамки, посмеявшись над ними. В сущности, традиционный лозунг первомайских демонстраций "Мир, труд, май!" ничуть не менее абсурден, чем монстрационное "Если сопротивление, то ом!". Но старый абсурд - с серьезным напыщенным лицом, а молодой уже научился над собой смеяться. Он сознает, что не имеет смысла. Не здесь ли глупость смыкается с мудростью? Это веселый и непристойный бахтинский карнавал, та самая насмешка и над чересчур серьезной властью, и над чересчур серьезными оппозиционерами, без которой невозможно отринуть прежний образ мысли и прийти к новому. Вот только старый мир никогда не сдается без боя. И средства у него против шутников совсем нешуточные.
- В 2009 году митингу компартии перестали давать главный проспект. Мы пошли без коммунистов и согласований, - вспоминает Артем. - Все обошлось, а через неделю меня позвали в центр по борьбе с экстремизмом. Побеседовать. Я говорю: "У меня времени на вас нет, предзащита диплома на носу. Давайте в другой день, и вообще - лучше оформим наши отношения документально, повесткой". Тут посыпались угрозы - мол, мы тебя и так задержим. А я им: "Сперва предъявите ордер. Я в кино видел, что бывают ордеры на арест". Вечером меня взяли у дома, посадили в тачку, отвезли во двор. Сидим, ждем. Я спрашиваю: "Что тупим? Бить собрались или разговоры разговаривать?" Потом доставили понятых и говорят - раз уж тебя задержали, надо обыскать. Порядок такой. Милиционер полминуты вертел сумку в руках, делал вид, что не может открыть, отворачивался... Даже понятые это признали. Наконец, он высыпал мои вещи, и сверху в сумке оказался пакет с травой. Состригли мне ногти, сняли отпечатки, да только на пакете их, понятно, не было. Экспертиза показала, что я ничего не употребляю. Месяц посидел в СИЗО, в итоге меня оштрафовали на 20 тысяч. Не милиционеров же сажать, которые улики подбрасывают.
За девять лет создателей монстрации разметало по всему миру. Екатерина Дробышева стала специалистом по латиноамериканской культуре, много времени проводит в Мексике. К новым монстрациям она относится скептично. Максим Нерода уехал в Берлин, где работает веб-дизайнером.
- Искусство в Германии строго иерархично, и ниши заняты все до одной, - сказал он в интервью журналу Siburbia. - В Новосибирске ты художник, в Берлине - никто. Но в этом нет ничего страшного. Здесь ты становишься просто человеком. Ну, и хорошо. А искусством пусть в Новосибирске занимаются.
Тем временем в Сибири последний оставшийся отец-основатель пакует чемоданы. Его ждет Москва. В родном городе бдительные стражи порядка постоянно засыпают Артема новыми делами, от административных до уголовных, так что работать стало невозможно. Мастер вовлечения в художественные акции множества участников уже и сам не рад перформансам некоторых из них:
- Пора бы дальше двигаться, а соавторы из прокуратуры держат на месте. Хочу расстаться на полгодика, проверить отношения.
Будущее новосибирских шествий туманно. Но на карте монстраций под согласное шиканье серьезных властей и суровых революционеров вспыхивают новые города, где смеются над новыми абсурдными и смешными лозунгами, а у людей, познакомившихся на монстрациях, рождаются самые настоящие дети. И даже если это движение угаснет, смех рано или поздно победит. Хотя бы потому, что победа без смеха ничего не стоит.
От меня (НГ):
Что такое вынесенная мною в заголовок «Оранжевая альтернатива»? Вот статья Бартоша Калиского из глоссария «Словаря диссидентов» (раздел «Польша») в моем переводе:
«Оранжевая альтернатива» («Pomarańczowa Alternatywa»)
«Контркультурное» художественное движение, основанное Вальдемаром Фыдрихом. Фыдрих, сам себя именовавший Майором, участвовал в деятельности *СКС во Вроцлавском университете. В 1981 отошел от чисто политической деятельности и опубликовал «Манифест социалистического сюрреализма» - декларацию единства искусства и жизни. Искусством может быть целый мир, даже «отдельный милиционер на улице - это произведение искусства». В 1981-1982 Майор издавал студенческий сатирический листок «Оранжевая альтернатива». Во время военного положения вместе с Веславом Цупалой нарисовал сотни гномов поверх замазанных милицией лозунгов подпольной «Солидарности». Эти граффити столкнулись с непониманием, а активисты подполья воспринимали их как провокацию и насмешку над идеалами «Солидарности».
С 1985 Фыдрих руководил уличными хеппенингами во Вроцлаве. В 1987 они приобрели размах и славу. Они включали в сценарий милицию, которая обычно проводила проверку документов у участников, а иногда и задержания. Начиная с хеппенинга 1 июня 1987 появился опознавательный знак - оранжевые колпачки гномов. «Оранжевая альтернатива» отменяла деление на зрителей и участников, публику и артистов - в хеппенинге мог принять участие любой, поэтому в него включались толпы прохожих и молодежи, листовками предупрежденных о событии. Веселье соединялось с издевательством над режимом. Использовались абсурдные шутки и гротеск, и тем самым преодолевался страх перед репрессиями. Участники не выдвигали чисто политических требований, не отвечали насилием на агрессивное вмешательство милиции. На хеппенингах 1 и 15 октября 1987 раздавали дефицитную туалетную бумагу; в День милиции (7 октября) - цветы и подготовленные самими участниками квитанции штрафов; 12 октября, в День Войска Польского, на Свидницкой улице прошли «большие маневры» под кодовым названием «Дыня в майонезе»; 6 ноября 1987 праздновали канун октябрьской революции: картонные суда «Аврора» и «Потемкин» штурмовали один из вроцлавских баров. 1 марта 1988 праздновался Международный день тайного агента - любой у любого мог на улице потребовать документы. 8 марта того же года раздавали дефицитный товар - гигиенические подкладки. На этот раз хеппенинг закончился приговором Фыдриху к 2 месяцам заключения. 29 марта, во время апелляционного суда, участники «Оранжевой альтернативы», независимо от пола и возраста, заявляли, что приходятся подсудимому женихами, невестами или детьми, лишая процесс серьезности и превращая судебное разбирательство еще в одно произведение искусства. Самый большой хепенинг состоялся 1 июня 1988 под лозунгом «Революция гномов». Около 10 тыс. участников, в большинстве в оранжевых колпачках, требовали освободить арестованного активиста вроцлавской «Солидарности» Юзефа Пинёра. Стоя перед его домом, они скандировали: «Ярузельский - дракон вавельский». В то же самое время в Варшаве проходил хеппенинг «Милиция в стране чудес». Подобные хеппенинги проходили также в Люблине и Лодзи (здесь, например, 13 декабря 1988 он прошел под лозунгом «Помоги милиции - побей себя сам»).
По центральным улицам города шествовал крупный митинг. Вздымались алые лозунги, слаженно гремели речевки. Если бы старенький коммунист в доме напротив отложил "Правду" и выглянул в окно, он бы удовлетворенно подумал, что первомайская демонстрация за последние годы сильно выросла и оживилась. Мурлыкая "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди", пенсионер вновь взялся бы за газету, как вдруг до его слуха долетели бы странные выкрики митингующих.
- Сорок два! - вопили одни.
- Светофор! - подхватывали другие.
А третьи и вовсе чеканили шаг под "Тараканище" Чуковского.
Тогда бедный пенсионер наверняка бы вгляделся в кумачовые транспаранты и с ужасом прочитал на одном из них, который высоко поднимал парень в увешанной значками шляпе: "Вся власть воображению!" Рядом две девчонки с подчеркнуто строгими лицами несли картонку с надписью: "Добро не дремлет!" Рыжая женщина постарше щеголяла кокетливым: "Хочу шампанского, фруктов и последствий", а на самом крупном плакате и вовсе было начертано непереводимое: "Монстрация за мократию". Потому как за окном шумела не демонстрация, а нечто прямо противоположное.
Пародии на митинги в России не редкость. Перформансисты московской группы "Радек" вставали во главе толпы, переходившей улицу на зеленый свет, поднимали бессмысленные лозунги и моментально превращали спешащих на работу ничего не подозревающих людей в манифестацию. К первомайскому шествию 2000 года пристроились художники, начертавшие на плакатах предложения услуг - "Сочинения. Рефераты", "Нелинейный монтаж. Видеосъёмка", "Уроки химии"... Но подлинно народное движение зародилось в Западной Сибири. У истоков его стояли молодые художники из группы CAT Максим Нерода, Екатерина Дробышева и Артем Лоскутов.
- Шествия коммунистов в нашем городе были ужасны, - вспоминает Артем, который и сам не чужд коммунистическим идеям. - Люди хотят построить новый мир. Почему же их ритуалы - такое убогое и бессмысленное зрелище? Чтобы эту бессмыслицу подчеркнуть, мы хотели влиться в их ряды с какой-нибудь глупостью. Написали манифест - приглашение сделать художественную инъекцию серому мрачному городу. Все лозунги проданы, все воззвания лишены смысла, остается лишь недоумевать. Думали, придет десяток человек, а явилось восемьдесят. Нацболов - единственной молодежной политической движухи - было в три раза меньше, чем нас. Остальные - бабушки и дедушки.
Шествие решили назвать монстрацией - чтобы избавить демонстрацию от разрушающей приставки. За несколько лет новосибирские монстры побили старых демонов по всем статьям. На монстрацию ходили уже тысячи человек. Из Новосибирска она распространилась в другие крупные города. Не прижилась только в Москве, где у молодых и других развлечений хватает.
- Новосибирск - город скучный. Здесь некуда больше пойти, чтобы тебя не обвешали флагами, а на ухо не орал какой-нибудь паренек из столичного бойз-бенда, - говорит Артем. - Монстрация - это самое демократичное художественное мероприятие. Участвовать может и ребенок, и бабушка. Некоторых детей несут в животах с надписью "Он все видит". Даже из Красноярска и Барнаула приезжают. Мы жалуемся, что в нашем городе ничего нет, а люди из Новокузнецка говорят: "Имейте совесть!". В Европе сел на автобус - и через пару часов ты в другой стране. А у нас проехал 700 километров - и ты в Омске. Повернул в другую сторону - оказался в Томске...
В стране, где демонстрации любых политических партий унылы и похожи друг на друга, особенно остра необходимость в чем-то ином. Ведь освободиться можно, только вырвавшись за рамки, посмеявшись над ними. В сущности, традиционный лозунг первомайских демонстраций "Мир, труд, май!" ничуть не менее абсурден, чем монстрационное "Если сопротивление, то ом!". Но старый абсурд - с серьезным напыщенным лицом, а молодой уже научился над собой смеяться. Он сознает, что не имеет смысла. Не здесь ли глупость смыкается с мудростью? Это веселый и непристойный бахтинский карнавал, та самая насмешка и над чересчур серьезной властью, и над чересчур серьезными оппозиционерами, без которой невозможно отринуть прежний образ мысли и прийти к новому. Вот только старый мир никогда не сдается без боя. И средства у него против шутников совсем нешуточные.
- В 2009 году митингу компартии перестали давать главный проспект. Мы пошли без коммунистов и согласований, - вспоминает Артем. - Все обошлось, а через неделю меня позвали в центр по борьбе с экстремизмом. Побеседовать. Я говорю: "У меня времени на вас нет, предзащита диплома на носу. Давайте в другой день, и вообще - лучше оформим наши отношения документально, повесткой". Тут посыпались угрозы - мол, мы тебя и так задержим. А я им: "Сперва предъявите ордер. Я в кино видел, что бывают ордеры на арест". Вечером меня взяли у дома, посадили в тачку, отвезли во двор. Сидим, ждем. Я спрашиваю: "Что тупим? Бить собрались или разговоры разговаривать?" Потом доставили понятых и говорят - раз уж тебя задержали, надо обыскать. Порядок такой. Милиционер полминуты вертел сумку в руках, делал вид, что не может открыть, отворачивался... Даже понятые это признали. Наконец, он высыпал мои вещи, и сверху в сумке оказался пакет с травой. Состригли мне ногти, сняли отпечатки, да только на пакете их, понятно, не было. Экспертиза показала, что я ничего не употребляю. Месяц посидел в СИЗО, в итоге меня оштрафовали на 20 тысяч. Не милиционеров же сажать, которые улики подбрасывают.
За девять лет создателей монстрации разметало по всему миру. Екатерина Дробышева стала специалистом по латиноамериканской культуре, много времени проводит в Мексике. К новым монстрациям она относится скептично. Максим Нерода уехал в Берлин, где работает веб-дизайнером.
- Искусство в Германии строго иерархично, и ниши заняты все до одной, - сказал он в интервью журналу Siburbia. - В Новосибирске ты художник, в Берлине - никто. Но в этом нет ничего страшного. Здесь ты становишься просто человеком. Ну, и хорошо. А искусством пусть в Новосибирске занимаются.
Тем временем в Сибири последний оставшийся отец-основатель пакует чемоданы. Его ждет Москва. В родном городе бдительные стражи порядка постоянно засыпают Артема новыми делами, от административных до уголовных, так что работать стало невозможно. Мастер вовлечения в художественные акции множества участников уже и сам не рад перформансам некоторых из них:
- Пора бы дальше двигаться, а соавторы из прокуратуры держат на месте. Хочу расстаться на полгодика, проверить отношения.
Будущее новосибирских шествий туманно. Но на карте монстраций под согласное шиканье серьезных властей и суровых революционеров вспыхивают новые города, где смеются над новыми абсурдными и смешными лозунгами, а у людей, познакомившихся на монстрациях, рождаются самые настоящие дети. И даже если это движение угаснет, смех рано или поздно победит. Хотя бы потому, что победа без смеха ничего не стоит.
От меня (НГ):
Что такое вынесенная мною в заголовок «Оранжевая альтернатива»? Вот статья Бартоша Калиского из глоссария «Словаря диссидентов» (раздел «Польша») в моем переводе:
«Оранжевая альтернатива» («Pomarańczowa Alternatywa»)
«Контркультурное» художественное движение, основанное Вальдемаром Фыдрихом. Фыдрих, сам себя именовавший Майором, участвовал в деятельности *СКС во Вроцлавском университете. В 1981 отошел от чисто политической деятельности и опубликовал «Манифест социалистического сюрреализма» - декларацию единства искусства и жизни. Искусством может быть целый мир, даже «отдельный милиционер на улице - это произведение искусства». В 1981-1982 Майор издавал студенческий сатирический листок «Оранжевая альтернатива». Во время военного положения вместе с Веславом Цупалой нарисовал сотни гномов поверх замазанных милицией лозунгов подпольной «Солидарности». Эти граффити столкнулись с непониманием, а активисты подполья воспринимали их как провокацию и насмешку над идеалами «Солидарности».
С 1985 Фыдрих руководил уличными хеппенингами во Вроцлаве. В 1987 они приобрели размах и славу. Они включали в сценарий милицию, которая обычно проводила проверку документов у участников, а иногда и задержания. Начиная с хеппенинга 1 июня 1987 появился опознавательный знак - оранжевые колпачки гномов. «Оранжевая альтернатива» отменяла деление на зрителей и участников, публику и артистов - в хеппенинге мог принять участие любой, поэтому в него включались толпы прохожих и молодежи, листовками предупрежденных о событии. Веселье соединялось с издевательством над режимом. Использовались абсурдные шутки и гротеск, и тем самым преодолевался страх перед репрессиями. Участники не выдвигали чисто политических требований, не отвечали насилием на агрессивное вмешательство милиции. На хеппенингах 1 и 15 октября 1987 раздавали дефицитную туалетную бумагу; в День милиции (7 октября) - цветы и подготовленные самими участниками квитанции штрафов; 12 октября, в День Войска Польского, на Свидницкой улице прошли «большие маневры» под кодовым названием «Дыня в майонезе»; 6 ноября 1987 праздновали канун октябрьской революции: картонные суда «Аврора» и «Потемкин» штурмовали один из вроцлавских баров. 1 марта 1988 праздновался Международный день тайного агента - любой у любого мог на улице потребовать документы. 8 марта того же года раздавали дефицитный товар - гигиенические подкладки. На этот раз хеппенинг закончился приговором Фыдриху к 2 месяцам заключения. 29 марта, во время апелляционного суда, участники «Оранжевой альтернативы», независимо от пола и возраста, заявляли, что приходятся подсудимому женихами, невестами или детьми, лишая процесс серьезности и превращая судебное разбирательство еще в одно произведение искусства. Самый большой хепенинг состоялся 1 июня 1988 под лозунгом «Революция гномов». Около 10 тыс. участников, в большинстве в оранжевых колпачках, требовали освободить арестованного активиста вроцлавской «Солидарности» Юзефа Пинёра. Стоя перед его домом, они скандировали: «Ярузельский - дракон вавельский». В то же самое время в Варшаве проходил хеппенинг «Милиция в стране чудес». Подобные хеппенинги проходили также в Люблине и Лодзи (здесь, например, 13 декабря 1988 он прошел под лозунгом «Помоги милиции - побей себя сам»).