Новый гениальный пастиш ОЛЕГА ЮРЬЕВА...
...после его же текста:
Неизвестное письмо писателя Л. Добычина Корнею Ивановичу Чуковскому
http://magazines.russ.ru/zvezda/2012/7/u6.html
Оригинал взят у philologist в Из письма писателя Я.М.Р.Ленца Николаю Михайловичу Карамзину
Из письма писателя Я.М.Р.Ленца Николаю Михайловичу Карамзину:
"О, Николай Михайлович, теперь, когда я и говорю, почитай, как природный Руской, и свободно пишу и читаю по-Руски, не затруднюсь я и «Письма» Ваши прочесть, Путешественник славной! - как известия о прошлой, почти што забвенной моей жизни, о Дерпте, о Штразбурге, о Франкфурте, о Веймаре, о дорогих моему сердцу и мучительных моей памяти городах. О Виланде, Лафатере и Гердере, о братце Гете и о всех протчих, кому я Вас рекомендовал... Кроме Гете, конечно, но к нему ведь рекомендаций не надобно - всякой проезжающий идет к нему в дом, как в зверинец идут любоваться на Элефанта индейского, вход медною монетою восхищения оплатя".
"Всего лутше: взять бы яду хорошего, штобы от него ничего не болело - заснуть, а проснуться от пения ангелов. Или не ангелов. Но где его взять, хорошего яду - аптеки на Москве немцы держат, а не жиды, коим жительство здесь и вовсе воспрещено. А фармацевт-немец яду тебе не продаст, а продаст, так за такие деньги языческие, каких у меня нет. Впротчем, у меня никаких нет. Жаль, што не собирается здесь невдолге никакого восстания и возмущения, никакого мятежа гвардейского и масонского переворота. Я бы с ними вышел, с дворянами Рускими, на площадь, где Пугачова казнили, покричал бы «Да здравствует свобода!», «Долой тиранию!», и меня бы сослали в Сибирь. А что Сибирь? Сибири я не боюсь, Папочка! Сибирь - прекрасная страна! Одно изобилие соболя и иного пушистого зверя чего стоит, возьмем, к примеру, песьца и горносталя! Злато, сребро, диаманты всякие, руды железные и медные - можно с Лифляндиею торг вести, железоделательные мануфактуры воспрянут! Здоровый климат, честные, добрые туземцы... Я бы на самоедке женился, сидел бы себе у самоедского домика, оленьими шкурами крытого, трубочку бы курил, а жена-самоедка сама бы ела... или сама бы ехала?"
Из комментария Олега Юрьева
Семь лет назад, для небольшой статьи о большом немецком писателе Якобе Михаэле Рейнгольде Ленце (1751-1792), я прочел (только что вышедшее тогда) собрание его «московских текстов и писем». Двухтомник стоил нечеловеческие 246 евро, но мне удалось убедить одну дружественную библиотеку в неотложной необходимости обзавестись этой совершенно сенсационной книгой. Ленц, как известно, умер в Москве: 24 мая 1792 года (по юлианскому календарю) он был найден мертвым на улице, к сожалению, неизвестно какой. А родился он в городке - тогда, скорее, большом селе - Зесвеген (латышское наименование Цесвайне, русское - Чиствин), километрах в ста пятидесяти к востоку от Риги. Отец его, Кристиан Давид Ленц (1720-1798), был пастор - на медные деньги ученый, суровый и фанатичный человек, настоящий пиетист. Кстати говоря, недурно было бы когда-нибудь задуматься о происхождении из пиетистских семей самых великих и самых несчастных безумцев немецкой поэзии, Гельдерлина, к примеру. Впрочем, Генрих фон Клейст был и велик, и несчастен, и безумен, но родом не из пиетистов, а из служилых прусских дворян.
Пастор Ленц сделал большую карьеру: в 1779 году он был назначен генерал-супериндендантом, то есть духовным, а в первую очередь церковно-административным главой лютеран Лифляндии - серьезное доверие петербургского двора. Юный же Ленц, в отличие от своих старших и младших братьев, с предписанной ему стези сошел: прервал обучение теологии в Кенигсберском университете и с двумя курляндскими баронами фон Клейст (несомненно, отдаленными родственниками автора «Пентесилеи») отправился, в качестве не то гувернера, не то домашнего учителя, во Францию - бароны желали сделаться французскими офицерами. Франция - это по преимуществу Эльзас с его гарнизонами и крепостями, но самое важное - с его столицей, древним, культурным и богатым Страсбургом, где Ленц знакомится и сдруживается с Иоганном Вольфгангом еще-не-фон Гете. Дальше - литературная слава (наряду с Гете он считался одним из двух основных авторов «Бури и натиска»), усиливающееся душевное нездоровье, ссора при темных обстоятельствах с Гете, изгнание из Веймара, где Ленц было поселился, скитания по Германии, Эльзасу и Швейцарии, пребывание у пастора-филантропа Оберлина, закончившееся полным помрачением рассудка. Этот эпизод описан в одном из величайших текстов немецкой речи - новелле Георга Бюхнера «Ленц».
Ленцу повезло больше, чем бедному Гельдерлину, - врачи его не мучили, а пытались излечить по-хорошему. Сознание его начало (относительно) проясняться, младший брат Карл забрал его у врача и отвез к отцу в Ригу. В Лифляндии Ленц немедленно отметился разного рода чудачествами и безумствами, и отец, очевидно, и так полагавший неудачного сына-ипохондра постыдным изъяном своей биографии, потребовал, чтобы Якоб ехал искать счастья в столицу, в Петербург. Ленц был прожектер (распространенное тогда в Европе поветрие), он выдумывал грандиозные затеи и засыпал их описаниями влиятельных людей, включая Ее Величество Самодержицу Всероссийскую Екатерину Алексеевну, прозванную (не совсем несправедливо) Великой. В общем, ничего у него в чинном, чиновном, сановном Петербурге не получилось, и он перебрался в Москву (в сентябре 1781 г.). Здесь он тесно сошелся с масонами круга Н. И. Новикова (в первую очередь с Н. М. Карамзиным, с которым некоторое время даже жил в одном доме), богатыми, знатными, образованными людьми, бывшими вполне в состоянии помочь ему. Впрочем, подаяния он не принимал: ему находили уроки, с них он вроде и жил - впроголодь. Но о нем заботились, погибнуть не давали. Бегство его из дому и смерть совпали с пиком репрессий против масонов и розенкрейцеров - Екатерина была убеждена в их связи с Французской революцией и желании уничтожить все монархии мира.
С волнением и наслаждением читал я написанное Ленцем за одиннадцать лет жизни в Москве (кстати, как по-немецки, так и на очень забавном и трогательном русском языке). По прочтении же пришел мне в голову (и отказался из нее уходить) вопрос: а где, собственно, полицейский протокол? Ленц был найден мертвым на улице (полицейскими или обывателями, обязанными немедленно сообщить о находке такого рода квартальному), опознан и официально похоронен, что можно вывести из его единственного некролога: йенская газета «Intelligenzblatt der Allgem. Literatur-Zeitung» знает, когда Ленц умер и чьим иждивением был погребен (один богатый московский дворянин оплатил похороны). Стало быть, существовала и соответствующая бумага.
Читать полностью: http://magazines.russ.ru/zvezda/2013/9/3ju.html
Неизвестное письмо писателя Л. Добычина Корнею Ивановичу Чуковскому
http://magazines.russ.ru/zvezda/2012/7/u6.html
Оригинал взят у philologist в Из письма писателя Я.М.Р.Ленца Николаю Михайловичу Карамзину
Из письма писателя Я.М.Р.Ленца Николаю Михайловичу Карамзину:
"О, Николай Михайлович, теперь, когда я и говорю, почитай, как природный Руской, и свободно пишу и читаю по-Руски, не затруднюсь я и «Письма» Ваши прочесть, Путешественник славной! - как известия о прошлой, почти што забвенной моей жизни, о Дерпте, о Штразбурге, о Франкфурте, о Веймаре, о дорогих моему сердцу и мучительных моей памяти городах. О Виланде, Лафатере и Гердере, о братце Гете и о всех протчих, кому я Вас рекомендовал... Кроме Гете, конечно, но к нему ведь рекомендаций не надобно - всякой проезжающий идет к нему в дом, как в зверинец идут любоваться на Элефанта индейского, вход медною монетою восхищения оплатя".
"Всего лутше: взять бы яду хорошего, штобы от него ничего не болело - заснуть, а проснуться от пения ангелов. Или не ангелов. Но где его взять, хорошего яду - аптеки на Москве немцы держат, а не жиды, коим жительство здесь и вовсе воспрещено. А фармацевт-немец яду тебе не продаст, а продаст, так за такие деньги языческие, каких у меня нет. Впротчем, у меня никаких нет. Жаль, што не собирается здесь невдолге никакого восстания и возмущения, никакого мятежа гвардейского и масонского переворота. Я бы с ними вышел, с дворянами Рускими, на площадь, где Пугачова казнили, покричал бы «Да здравствует свобода!», «Долой тиранию!», и меня бы сослали в Сибирь. А что Сибирь? Сибири я не боюсь, Папочка! Сибирь - прекрасная страна! Одно изобилие соболя и иного пушистого зверя чего стоит, возьмем, к примеру, песьца и горносталя! Злато, сребро, диаманты всякие, руды железные и медные - можно с Лифляндиею торг вести, железоделательные мануфактуры воспрянут! Здоровый климат, честные, добрые туземцы... Я бы на самоедке женился, сидел бы себе у самоедского домика, оленьими шкурами крытого, трубочку бы курил, а жена-самоедка сама бы ела... или сама бы ехала?"
Из комментария Олега Юрьева
Семь лет назад, для небольшой статьи о большом немецком писателе Якобе Михаэле Рейнгольде Ленце (1751-1792), я прочел (только что вышедшее тогда) собрание его «московских текстов и писем». Двухтомник стоил нечеловеческие 246 евро, но мне удалось убедить одну дружественную библиотеку в неотложной необходимости обзавестись этой совершенно сенсационной книгой. Ленц, как известно, умер в Москве: 24 мая 1792 года (по юлианскому календарю) он был найден мертвым на улице, к сожалению, неизвестно какой. А родился он в городке - тогда, скорее, большом селе - Зесвеген (латышское наименование Цесвайне, русское - Чиствин), километрах в ста пятидесяти к востоку от Риги. Отец его, Кристиан Давид Ленц (1720-1798), был пастор - на медные деньги ученый, суровый и фанатичный человек, настоящий пиетист. Кстати говоря, недурно было бы когда-нибудь задуматься о происхождении из пиетистских семей самых великих и самых несчастных безумцев немецкой поэзии, Гельдерлина, к примеру. Впрочем, Генрих фон Клейст был и велик, и несчастен, и безумен, но родом не из пиетистов, а из служилых прусских дворян.
Пастор Ленц сделал большую карьеру: в 1779 году он был назначен генерал-супериндендантом, то есть духовным, а в первую очередь церковно-административным главой лютеран Лифляндии - серьезное доверие петербургского двора. Юный же Ленц, в отличие от своих старших и младших братьев, с предписанной ему стези сошел: прервал обучение теологии в Кенигсберском университете и с двумя курляндскими баронами фон Клейст (несомненно, отдаленными родственниками автора «Пентесилеи») отправился, в качестве не то гувернера, не то домашнего учителя, во Францию - бароны желали сделаться французскими офицерами. Франция - это по преимуществу Эльзас с его гарнизонами и крепостями, но самое важное - с его столицей, древним, культурным и богатым Страсбургом, где Ленц знакомится и сдруживается с Иоганном Вольфгангом еще-не-фон Гете. Дальше - литературная слава (наряду с Гете он считался одним из двух основных авторов «Бури и натиска»), усиливающееся душевное нездоровье, ссора при темных обстоятельствах с Гете, изгнание из Веймара, где Ленц было поселился, скитания по Германии, Эльзасу и Швейцарии, пребывание у пастора-филантропа Оберлина, закончившееся полным помрачением рассудка. Этот эпизод описан в одном из величайших текстов немецкой речи - новелле Георга Бюхнера «Ленц».
Ленцу повезло больше, чем бедному Гельдерлину, - врачи его не мучили, а пытались излечить по-хорошему. Сознание его начало (относительно) проясняться, младший брат Карл забрал его у врача и отвез к отцу в Ригу. В Лифляндии Ленц немедленно отметился разного рода чудачествами и безумствами, и отец, очевидно, и так полагавший неудачного сына-ипохондра постыдным изъяном своей биографии, потребовал, чтобы Якоб ехал искать счастья в столицу, в Петербург. Ленц был прожектер (распространенное тогда в Европе поветрие), он выдумывал грандиозные затеи и засыпал их описаниями влиятельных людей, включая Ее Величество Самодержицу Всероссийскую Екатерину Алексеевну, прозванную (не совсем несправедливо) Великой. В общем, ничего у него в чинном, чиновном, сановном Петербурге не получилось, и он перебрался в Москву (в сентябре 1781 г.). Здесь он тесно сошелся с масонами круга Н. И. Новикова (в первую очередь с Н. М. Карамзиным, с которым некоторое время даже жил в одном доме), богатыми, знатными, образованными людьми, бывшими вполне в состоянии помочь ему. Впрочем, подаяния он не принимал: ему находили уроки, с них он вроде и жил - впроголодь. Но о нем заботились, погибнуть не давали. Бегство его из дому и смерть совпали с пиком репрессий против масонов и розенкрейцеров - Екатерина была убеждена в их связи с Французской революцией и желании уничтожить все монархии мира.
С волнением и наслаждением читал я написанное Ленцем за одиннадцать лет жизни в Москве (кстати, как по-немецки, так и на очень забавном и трогательном русском языке). По прочтении же пришел мне в голову (и отказался из нее уходить) вопрос: а где, собственно, полицейский протокол? Ленц был найден мертвым на улице (полицейскими или обывателями, обязанными немедленно сообщить о находке такого рода квартальному), опознан и официально похоронен, что можно вывести из его единственного некролога: йенская газета «Intelligenzblatt der Allgem. Literatur-Zeitung» знает, когда Ленц умер и чьим иждивением был погребен (один богатый московский дворянин оплатил похороны). Стало быть, существовала и соответствующая бумага.
Читать полностью: http://magazines.russ.ru/zvezda/2013/9/3ju.html