ДМИТРИЙ ШУШАРИН. Безнадега против вторичности
Оригинал взят у shusharin в Безнадега против вторичности
Да, вот таков, как обозначено в сабже, главный культурный конфликт сегодняшнего дня. По-другому это можно характеризовать как конфликт чернухи и мейнстрима.
От событий последних дней складывается впечатление, что Путин собирается перенести столицу в Екатеринбург. Идея старая, всплывавшая во времена Ленина (в случае падения Питера и Москвы) и Ельцина (в августе 1991 года). Сейчас о подобных намерениях можно судить по таким деталям, как политическая мобилизация тамошнего ВПК, заказные наезды Жириновского на Урал и Екатеринбург. И, конечно, по кампании вокруг Николая Коляды.
Вот о последнем и стоит поговорить, имея в виду не столько политику, сколько культурные предпосылки и основания политического выбора деятелей культуры.
С демоппозицией в Москве все ясно. Про светский гламур сказано достаточно, а вот активность двух выдающихся деятелей массовой культуры, двух ярчайших представителей мейнстрима заслуживает внимания.. Резкий рост продаж книг.Б.Акунина и бумажной версии быковского "Гражданина поэта" весьма показателен. Независимо от степени искренности обоих, общественная деятельность дает реальный коммерческий результат - таковы законы массовой культуры, по природе своей коммерческой и внеидеологической. Ни стыдиться этого, ни гордиться этим нечего. Просто это так.
Но политика, сколько ни сравнивают ее с шоу-бизнесом, имеет одну особенность. Она может приспосабливаться к мейнстриму, угождать ему, использовать механизмы массовой культуры, но обходить принципиальные противоречия в угоду рыночному успеху она не может. Иначе политик перестает быть политиком.
Верно и обратное: массовый писатель, король мейнстрима, а особенно гламурный деятель, в отличие от ответственного политика, общественного деятеля и даже политолога, и даже профессионального и честного журналиста, пишущего о политике, не может обозначать принципипальных противоречий, от решения которых и зависят судьбы наций, государств и мира. Мейнстрим и особенно гламур настоящих конфликтов не переносят - им позволительны только мелодраматические эффекты.
Потому и не спросил Борис Акунин Алексея Навального, называет ли тот грузин до сих пор «грызунами», как это он делал в августе 2008 года, когда подобно Жириновскому, до того призывавшему «ёбнуть по Тбилиси», советовал нанести ракетный удар по генштабу «грызунов», а тех, что пребывают в России, выслать. Нельзя трогать реальные противоречия, внутренние конфликты.
Потому и борец за свободу Дмитрий Быков до сих пор оплакивает СССР и строит планы то журнал издавать, то телепрограмму делать под названием «Советский Союз». Я предложил вообразить ситуацию, что в шестидесятых прошлого века в ФРГ издается журнал «Третий рейх» и выпускается телепрограмма под тем же названием. В России же можно, ибо не в фантастических представлениях Быкова о светлом прошлом дело. А в том, что ностальгия по СССР - свойство мейнстрима. И Быков даже не замечает, что собирается делать пародию на парфеновское «Намедни».
Как никто не замечает пародийного характера «Гражданина поэта». Все прекрасно, остроумно, профессионально, весело, но вторично, как и все в массовой культуре, как и все в мейнстриме. Культурного обновления, новых имен, новых явлений русская смута пока не выдвинула. Да и смута ли это? Так, пока… суета и томление духа. Пародия.
Зато вот Коляда, с которого я начал эти заметки, - это явление старое, очень старое, старше даже «новой драмы», во многом ему обязанной. И он весь за Путина, потому и возмущается, что его смеют за это ругать и высмеивать. И вовсе не случайно он за Путина. В данном случае, как и в случае с Быковым, Акуниным и прочими московскими штучками, общественно-политическая позиция есть прямое следствие эстетических принципов.
Так всегда, впрочем, бывало, есть и будет, хотя до сих пор в школах и институтах учат по-другому. С точностью до наоборот.
Для Быкова и Акунина участие в общественно-политической жизни - это сезонный чёс, пиар-кампания, в которой они - особенно Быков - весьма активны и многословны. Власть им нужна лишь в качестве пиар-волонтера - фрондерство хорошо идет, оно часть их эстетических систем. Готовы ли они пойти на жертвы (прежде всего, на потерю популярности) ради принципов - это вопрос, касающийся их готовности перейти из мейнстрима в иную культурную среду. Туда, где читкой дело не ограничивается, где возможна полная гибель всерьез. Этот вопрос пока еще не актуален, эстетического и стилистического значения не имеет. Субъект их культуры, реципиент их творчества, конечно, не свободная личность, а человек мейнстримный, но все-таки человек, а не масса.
Эстетика Коляды, во многом заимствованная новой драмой, - это, по удачному выражению одного моего френда, мелодраматическая чернуха. Годами Коляда и те, на кого он оказал определяющее влияние, воспевали русскую безнадегу - бессмысленность противостояния человека массе. Той самой «массе масс», которую еще до Арендт открыл Эрдман. И потому Коляда раскрыл объятия Путину. Он и в самом деле считает, что «России нужна жесткая рука, жесткая - такая, какая есть у Владимира Владимировича». Потому что Россия и люди, ее населяющие, для Коляды - Мурлин Мурло.
И что весьма показательно: сначала он вопил, что его начали травить, подобно Карабасу-Барабасу кричал, что вот-вот какие-то злые папы карло и прочие буратины подожгут его театр. Но шесть заявлений, которые он написал в органы, содержат не жалобы, а политический донос. Он сообщает, что афиши, в которых высмеивается его политическая деятельность, на самом деле содержат оскорбления в адрес одного из высших лиц государства. То есть Путина.
Тут уже речь о субъекте и реципиенте той культуры, к которой принадлежит Коляда, речь не идет - он даже от собственной субъектности отказывается, признавая таковую только за Путиным. И то, что происходит, весьма интересно. История знает тоталитарные эстетические системы, основанные как на утонченном эстетизме и мистицизме, так и на идеализации масс, которые объявлялись носителями высших ценностей. Но в данном случае претензии на официальный статус в неототалитарной культуре предъявляет деятель, создавший эстетику неототалитаризма, в которой провозглашается принципиальное отсутствие каких-либо ценностей, включая мораль у этих самых масс, которым нужен не герой, не проповедник, а «железная рука». И нечто подобное мы видим даже в тех произведениях «новой драмы», которые могут быть названы фрондерскими, вроде пьесы о гибели Магнитского. О чем это: о борьбе или безнадеге?
И отчего бы обладателю этой железной руки не бросить Москву, отравленную митинговыми миазмами, и не двинуть в Екатеринбург, как некогда другой Иван Грозный в Александрову слободу, а Петр Великий в Санкт-Петербург? Там же все свои, там Тагил рулит, а Коляда колядует.
Вот только, подвести могут государя книжные представления о жизни. Точнее сказать, театральные. История - сама себе драматург, режиссер и зритель. Ни старая, ни новая драма с ней не сравнится.
Да, вот таков, как обозначено в сабже, главный культурный конфликт сегодняшнего дня. По-другому это можно характеризовать как конфликт чернухи и мейнстрима.
От событий последних дней складывается впечатление, что Путин собирается перенести столицу в Екатеринбург. Идея старая, всплывавшая во времена Ленина (в случае падения Питера и Москвы) и Ельцина (в августе 1991 года). Сейчас о подобных намерениях можно судить по таким деталям, как политическая мобилизация тамошнего ВПК, заказные наезды Жириновского на Урал и Екатеринбург. И, конечно, по кампании вокруг Николая Коляды.
Вот о последнем и стоит поговорить, имея в виду не столько политику, сколько культурные предпосылки и основания политического выбора деятелей культуры.
С демоппозицией в Москве все ясно. Про светский гламур сказано достаточно, а вот активность двух выдающихся деятелей массовой культуры, двух ярчайших представителей мейнстрима заслуживает внимания.. Резкий рост продаж книг.Б.Акунина и бумажной версии быковского "Гражданина поэта" весьма показателен. Независимо от степени искренности обоих, общественная деятельность дает реальный коммерческий результат - таковы законы массовой культуры, по природе своей коммерческой и внеидеологической. Ни стыдиться этого, ни гордиться этим нечего. Просто это так.
Но политика, сколько ни сравнивают ее с шоу-бизнесом, имеет одну особенность. Она может приспосабливаться к мейнстриму, угождать ему, использовать механизмы массовой культуры, но обходить принципиальные противоречия в угоду рыночному успеху она не может. Иначе политик перестает быть политиком.
Верно и обратное: массовый писатель, король мейнстрима, а особенно гламурный деятель, в отличие от ответственного политика, общественного деятеля и даже политолога, и даже профессионального и честного журналиста, пишущего о политике, не может обозначать принципипальных противоречий, от решения которых и зависят судьбы наций, государств и мира. Мейнстрим и особенно гламур настоящих конфликтов не переносят - им позволительны только мелодраматические эффекты.
Потому и не спросил Борис Акунин Алексея Навального, называет ли тот грузин до сих пор «грызунами», как это он делал в августе 2008 года, когда подобно Жириновскому, до того призывавшему «ёбнуть по Тбилиси», советовал нанести ракетный удар по генштабу «грызунов», а тех, что пребывают в России, выслать. Нельзя трогать реальные противоречия, внутренние конфликты.
Потому и борец за свободу Дмитрий Быков до сих пор оплакивает СССР и строит планы то журнал издавать, то телепрограмму делать под названием «Советский Союз». Я предложил вообразить ситуацию, что в шестидесятых прошлого века в ФРГ издается журнал «Третий рейх» и выпускается телепрограмма под тем же названием. В России же можно, ибо не в фантастических представлениях Быкова о светлом прошлом дело. А в том, что ностальгия по СССР - свойство мейнстрима. И Быков даже не замечает, что собирается делать пародию на парфеновское «Намедни».
Как никто не замечает пародийного характера «Гражданина поэта». Все прекрасно, остроумно, профессионально, весело, но вторично, как и все в массовой культуре, как и все в мейнстриме. Культурного обновления, новых имен, новых явлений русская смута пока не выдвинула. Да и смута ли это? Так, пока… суета и томление духа. Пародия.
Зато вот Коляда, с которого я начал эти заметки, - это явление старое, очень старое, старше даже «новой драмы», во многом ему обязанной. И он весь за Путина, потому и возмущается, что его смеют за это ругать и высмеивать. И вовсе не случайно он за Путина. В данном случае, как и в случае с Быковым, Акуниным и прочими московскими штучками, общественно-политическая позиция есть прямое следствие эстетических принципов.
Так всегда, впрочем, бывало, есть и будет, хотя до сих пор в школах и институтах учат по-другому. С точностью до наоборот.
Для Быкова и Акунина участие в общественно-политической жизни - это сезонный чёс, пиар-кампания, в которой они - особенно Быков - весьма активны и многословны. Власть им нужна лишь в качестве пиар-волонтера - фрондерство хорошо идет, оно часть их эстетических систем. Готовы ли они пойти на жертвы (прежде всего, на потерю популярности) ради принципов - это вопрос, касающийся их готовности перейти из мейнстрима в иную культурную среду. Туда, где читкой дело не ограничивается, где возможна полная гибель всерьез. Этот вопрос пока еще не актуален, эстетического и стилистического значения не имеет. Субъект их культуры, реципиент их творчества, конечно, не свободная личность, а человек мейнстримный, но все-таки человек, а не масса.
Эстетика Коляды, во многом заимствованная новой драмой, - это, по удачному выражению одного моего френда, мелодраматическая чернуха. Годами Коляда и те, на кого он оказал определяющее влияние, воспевали русскую безнадегу - бессмысленность противостояния человека массе. Той самой «массе масс», которую еще до Арендт открыл Эрдман. И потому Коляда раскрыл объятия Путину. Он и в самом деле считает, что «России нужна жесткая рука, жесткая - такая, какая есть у Владимира Владимировича». Потому что Россия и люди, ее населяющие, для Коляды - Мурлин Мурло.
И что весьма показательно: сначала он вопил, что его начали травить, подобно Карабасу-Барабасу кричал, что вот-вот какие-то злые папы карло и прочие буратины подожгут его театр. Но шесть заявлений, которые он написал в органы, содержат не жалобы, а политический донос. Он сообщает, что афиши, в которых высмеивается его политическая деятельность, на самом деле содержат оскорбления в адрес одного из высших лиц государства. То есть Путина.
Тут уже речь о субъекте и реципиенте той культуры, к которой принадлежит Коляда, речь не идет - он даже от собственной субъектности отказывается, признавая таковую только за Путиным. И то, что происходит, весьма интересно. История знает тоталитарные эстетические системы, основанные как на утонченном эстетизме и мистицизме, так и на идеализации масс, которые объявлялись носителями высших ценностей. Но в данном случае претензии на официальный статус в неототалитарной культуре предъявляет деятель, создавший эстетику неототалитаризма, в которой провозглашается принципиальное отсутствие каких-либо ценностей, включая мораль у этих самых масс, которым нужен не герой, не проповедник, а «железная рука». И нечто подобное мы видим даже в тех произведениях «новой драмы», которые могут быть названы фрондерскими, вроде пьесы о гибели Магнитского. О чем это: о борьбе или безнадеге?
И отчего бы обладателю этой железной руки не бросить Москву, отравленную митинговыми миазмами, и не двинуть в Екатеринбург, как некогда другой Иван Грозный в Александрову слободу, а Петр Великий в Санкт-Петербург? Там же все свои, там Тагил рулит, а Коляда колядует.
Вот только, подвести могут государя книжные представления о жизни. Точнее сказать, театральные. История - сама себе драматург, режиссер и зритель. Ни старая, ни новая драма с ней не сравнится.