(no subject)
Это наша война, мальчик мой, где мы с разноцветной кожей, с одною судьбой смахиваем мух с ресниц, когда настает покой. Ты не боишься, ведь ты у нас смелый, почти что Клайд, ты просто смеешься, когда приходиться умирать, собираешь части от бомб, складываешь в коробку под чужую кровать. Ты сочиняешь правила - по лицу не бить, последнее не отбирать.
Ты смелый, мальчик мой, ты носишь нож с собой, осторожно смотришь в чужие глаза, не привыкаешь к своим - там, впереди, только пыль, песок, дым, и если что - не свалишь на тормоза. Но ты говоришь - увидимся, как всегда. И где-то капает, может кровь, а может вода, стекло хрустит под ногами, такая ежедневная ерунда.
А потом что-то меняется (а ведь такого точно не может быть), и ты не хочешь об этом ни с папой римским, ни с доктором говорить, оно идет из тебя, как двойная сплошная нить - ни обогнать, ни Господу подарить. И, в общем, некого обвинять. И, в общем, не по ком голосить.
А тот, другой, всего на два тона темнее, и также играющий в чёт/нечёт, смотрит на тебя с другой стороны аллеи, смеется и шепчет - это наша война, парень. Даст Бог и она пройдет.
Ты смелый, мальчик мой, ты носишь нож с собой, осторожно смотришь в чужие глаза, не привыкаешь к своим - там, впереди, только пыль, песок, дым, и если что - не свалишь на тормоза. Но ты говоришь - увидимся, как всегда. И где-то капает, может кровь, а может вода, стекло хрустит под ногами, такая ежедневная ерунда.
А потом что-то меняется (а ведь такого точно не может быть), и ты не хочешь об этом ни с папой римским, ни с доктором говорить, оно идет из тебя, как двойная сплошная нить - ни обогнать, ни Господу подарить. И, в общем, некого обвинять. И, в общем, не по ком голосить.
А тот, другой, всего на два тона темнее, и также играющий в чёт/нечёт, смотрит на тебя с другой стороны аллеи, смеется и шепчет - это наша война, парень. Даст Бог и она пройдет.