Пирамиды и «египетские» сюжеты в живописи: 17 век. Николя Пуссен и др.
(Продолжение, начало тут и тут)
Почитаем биографии живописцев, которые стали рисовать пирамиды и обелиски в первой половине 17 века. Напомню их имена: Доменикино, Николя Пуссен, Кароселли, Бартоломеус Бреенберг, Себастьян Бурдон, Пьетро да Кортона, Эсташ Лесюэр, Клод Лоррен.
Оказывается, что, во-первых, жизнь почти всех перечисленных художников связана с Римом (за исключением одного, подробности далее). Причем годы, проведенные в Риме, часто были определяющими для дальнейшего творчества живописцев.
Например, Бартоломеус Бреенберг, как пишут энциклопедии, пробыл в Риме с 1619 по 1627 год, и, начиная с 1623 года, основным сюжетом в его живописи стали пейзажи в итальянском стиле. Бреенберг был одним из основателей общества голландских художников, живущих в Риме. Общество называлось Bentvueghels, что в русском языке примерно соответствует идиоме «одного поля ягоды», и просуществовало с 1620 по 1720 годы (приблизительно).
Николя Пуссен и Клод Лоррен прожили в Риме бОльшую часть своей жизни, хорошо знали друг друга, а также тесно общались с голландцами из Bentvueghels. Считается, что творчество Бреенберга оказало сильное влияние на Клода Лоррена; известны случаи, когда работы Бреенберга ошибочно приписывали Лоррену.
Николя Пуссен был знаком с Доменикино и изучал его работы, он хорошо знал Кароселли и Пьетро да Кортона.
Себастьян Бурдон провел в Риме 1634 - 1638 годы, где совершенствовал свое мастерство, изучая и копируя работы Пуссена, Лоррэна и других мастеров.
Единственным живописцем в нашем списке, кто никогда не был в Риме, является Эсташ Лесюэр - он всю жизнь прожил в Париже. Однако отметим, что Пуссен, когда посетил Париж в 1640 - 42 годах, познакомился с Эсташем. Знакомство с Пуссеном и его работами значительно повлияли на стиль Лесюэра.
Кроме того, всех этих художников (за исключением Лесюэра) объединяет еще одно обстоятельство: они принадлежали к кругу живописцев и скульпторов, которому покровительствовало влиятельное семейство Барберини.
Барберини достигли пика своего могущества в первой половине 17 века, после того, как в 1623 году кардинал Маффео Барберини был избран папой и вступил на престол, приняв имя Урбан VIII. Урбан, как и другие представители семейства Барберини, оказывал покровительство не только искусствам, но и наукам: в частности, именно он озаботился тем, чтобы обеспечить переезд в Рим ученого иезуита Афанасия Кирхера.
Основной темой штудий Кирхера в Риме стало изучение египетских иероглифов и выявление древней мудрости, скрывающейся за этими загадочными значками. Вообще, в эпоху Ренессанса сложилась традиция преклонения перед непревзойденной мудростью древних египтян, квинтэссенцией которой, с точки зрения европейских мыслителей, явились труды великого мага и жреца Гермеса Трисмегиста. Перевод «Герметического свода» (сборника трактатов, приписываемых Гермесу Трисмегисту) на латынь, опубликованный Марсилио Фичино в 1471 году, породил обширную герметическую литературу, и на протяжении 16 века образ великого мудреца Гермеса Трисмегиста, изобретателя письменности, астрономии и медицины, носителя истинной, древней, восходящей к Адаму мудрости, прочно утвердился в умах образованных европейцев.
У пап и других иерархов древние тайны египетской мудрости, похоже, также вызывали сильный интерес; именно этим, по-видимому, объясняется и мозаика с Гермесом Трисмегистом на полу кафедрального собора в Сиене, и фрески с Гермесом и Изидой, выполненные Пинтуриккио по заказу папы Александра VI (изображения я приводил тут). Папа Сикст V (1585 - 1590), как пишут энциклопедии, отреставрировал несколько обелисков, бесхозно валявшихся с античных времен, и, увенчав их крестами, установил на центральных площадях Рима. На мой взгляд, установка столь заметных и привлекающих к себе внимание монументов, испещренных загадочными, заведомо нехристианскими рисунками, в самых людных местах города, свидетельствует о глубоком пиетете Сикста V перед сакральными знаниями Египта.
Обелиск Рамзеса II на Пьяцца дель Пополо в Риме
Папа Урбан VIII (Маффео Барберини) также жаждал приобщиться к древней мудрости, поэтому по прибытии в Рим в 1633 году Кирхер получает задание расшифровать иероглифическую надпись на так называемой «табличке Бембо» (сейчас считается доказанным, что значки, которыми испещрена эта табличка, лишь имитируют египетские иероглифы, на самом деле ими не являясь; иными словами, надпись на таблице является просто набором бессмысленных, с точки зрения древнеегипетского языка, рисунков). Точнее, Кирхер должен был попробовать на примере этой таблички, как работает метод перевода иероглифов, предложенный неким Барахиасом Нефи (Barachias Nephi). Метод, следует полагать, не сработал, поэтому Кирхер начал разрабатывать собственную систему чтения иероглифов.
Система Кирхера базировалась на идее, что в иероглифах зашифрованы фундаментальные эзотерические знания древних египтян, которые впоследствии были унаследованы другими древними цивилизациями, поэтому чтение иероглифов невозможно без понимания общности и единства системы знаний, содержащейся в древних египетских, халдейских, еврейских и греческих текстах. Таким образом, концепция Кирхера полностью совпадала по сути с методологией Марсилио Фичино, Пико делла Мирандолы, Иоганна Рейхлина и других философов-мистиков Возрождения. Однако, имелись существенные новшества: Кирхер был первым, кто ввел в контекст повествования о Гермесе Трисмегисте обелиски и пирамиды. В герметической литературе 16 века пирамиды не упоминаются вообще, а упоминания об обелисках крайне скупы и немногочисленны. Например, в труде поздеантичного платоника Ямвлиха «О египетских мистериях», переведенном на латынь Марсилио Фичино, лишь в одном месте упоминается о «древних стелах Гермеса» с высеченной на них мудростью, в «Герметическом своде» и «Асклепии» обелиски (или стелы) не упоминаются вовсе.
История возникновения и сохранения древнейшей мудрости, изложенная Кирхером в его трудах Obeliscus Pamphilius и Oedipus Aegyptiacus, выглядит следующим образом:
Создателем наук и искусств, необходимых человечеству для выживания, был сам Адам. Его сын Каин изобрел магию и идолопоклонничество. Адам передал истинное знание своему сыну Сифу, от него знания перешли к Еноху, Мафусаилу и Ною. Енох, он же первый Гермес, создал пирамиды, которые, однако, были разрушены потопом. Две допотопные традиции знания (истинная - от Адама, Сифа и Еноха-Гермеса, и ложная - от Каина и его потомства) были роковым образом смешаны проклятым сыном Ноя Хамом, известным также некоторым из его потомков под именем Зороастр. После потопа Хам передал это искаженное знание своим детям, основателям различных языческих цивилизаций, в том числе и Мицраиму - прародителю египтян. Потомки Хама и Мицраима заселили Египет (точнее, заново заселили, поскольку, согласно Кирхеру, Египет был населен еще до потопа) и распространили свое искаженное учение.
Во времена Мицраима в Египте появляется священник Гермес, прозванный Трисмегистом, Трижды Величайшим (второй Гермес, подчеркивает Кирхер, считая первым Гермесом Еноха). Гермесу Трисмегисту удалось восстановить истинную мудрость до-потопных патриархов, очистив ее от суеверий, привнесенных Хамом. Гермес Трисмегист также озаботился тем, чтобы сохранить священное знание для потомков и защитить его от непосвященных. Ранее нечестивые доктрины Хама записывались на пирамидах, что, согласно Кирхеру, было непрактичным из-за наклона боковых граней. Гермес придумал использовать для этой цели обелиски. Кроме того, он изобрел новую форму записи, понимание которой было доступно только высшей жреческой элите - иероглифы.
Конструируя историю исходной, истинной мудрости, Кирхер опирался не только на многочисленные герметические труды, созданные и опубликованные в конце XV и в течение XVI столетия, а также на труды философов-платоников, отцов христианской доктрины, книги по каббале и другие древние тексты, распространенные тогда в Европе. Кирхер, возможно, был первым из европейцев, изучившим ряд арабских авторов, сочинения которых попали в Европу в конце XVI - начале XVII века. Кирхер именует этих авторов как Gelaldinus, Abenvaschia, Abenephius и Salamas ben Kandaathi, причем основным источником по сакральной истории Египта является для него Gelaldinus (в современной транскрипции - Jalal al-Din al-Suyuti, арабский автор XVI века). При этом изложение Кирхера довольно далеко отходит от содержания арабских трактатов, на которые он ссылается: если арабские авторы уделяют основное внимание первому Гермесу (то есть Еноху, в арабском варианте - Идрису), сохранившему древние знания при помощи пирамид, то Кирхер выделяет роль второго Гермеса, записавшего истинное учение на обелисках. При этом утверждение Кирхера о том, что Гермес Трисмегист является изобретателем обелисков, не находит подтверждения в арабских источниках и, похоже, сделано им вообще без опоры на какие бы то ни было письменные свидетельства.
Таким образом, непосредственно после прибытия в Рим в 1633 году, Кирхер под патронажем Барберини начинает создавать новую версию истории сохранения и распространения древней, допотопной мудрости, в которой определяет роль пирамид и обелисков как носителей записей о сакральном (хотя часто и искаженном) знании.
Кроме того, вспомним, что Николя Пуссен, после того, как оказался в Риме в 1624 году и получил покровительство Барберини, начал изображать пирамиды и обелиски на целом ряде своих картин.
Эти два обстоятельства наводят на мысль, что именно от представителей этого знатного семейства исходила информация о сакральной роли пирамид и обелисков, нашедшая свое отражение как в произведениях общавшихся с Барберини живописцев и их друзей-коллег, так и в трудах Афанасия Кирхера.
Предположив, что именно Барберини являются инициаторами интереса к пирамидам и обелискам, мы с легкостью можем проследить пути распространения этого интереса среди художников: Доменикино, Пуссен, Клод Лоррэн и Пьетро да Кортона общались с Барберини непосредственно; Кароселли был хорошо знаком с Пуссеном и сделал в 1631 году копию картины Пуссена «Чума в Ашдоде», содержащую изображение обелиска. Бартоломеус Бреенберг изобразил пирамиду и обелиски на картинах «Нахождение Моисея» 1636 и 1639 годов, то есть спустя десятилетие после того, как он покинул Рим. Однако, он наверняка поддерживал контакты с римским обществом голландских художников Bentvueghels, одним из основателей которого являлся. Барберини покровительствовали Bentvueghels, и неоднократно заказывали у них картины, поэтому информация об актуальных интерпретациях связанных с Египтом сюжетов могла поступить Бреенбергу от его римских коллег. Себастьян Бурдон стал изображать пирамиды после изучения картин Пуссена. Юсташ ле Сюр изобразил пирамиду на одном из своих полотен опять-таки после знакомства с Пуссеном и изучения его стиля.
Теперь, после того как мы сформулировали гипотезу об источнике интереса живописцев первой половины XVII века к пирамидам и обелискам, зададимся вопросом: изображая обелиски и пирамиды, использовали ли художники в качестве моделей реальные архитектурные объекты Рима?
С обелисками вроде бы все ясно: несколько штук были установлены на центральных площадях Рима в конце XVI века.
Прообразом для пирамид, по идее, должна была служить пирамида Цестия, которая возвышалась в Риме, по общепринятой версии, аж с конца первого века до н.э. Однако, на мой взгляд, в данном случае есть ряд деталей, заслуживающих более тщательного рассмотрения.
Продолжение следует
Почитаем биографии живописцев, которые стали рисовать пирамиды и обелиски в первой половине 17 века. Напомню их имена: Доменикино, Николя Пуссен, Кароселли, Бартоломеус Бреенберг, Себастьян Бурдон, Пьетро да Кортона, Эсташ Лесюэр, Клод Лоррен.
Оказывается, что, во-первых, жизнь почти всех перечисленных художников связана с Римом (за исключением одного, подробности далее). Причем годы, проведенные в Риме, часто были определяющими для дальнейшего творчества живописцев.
Например, Бартоломеус Бреенберг, как пишут энциклопедии, пробыл в Риме с 1619 по 1627 год, и, начиная с 1623 года, основным сюжетом в его живописи стали пейзажи в итальянском стиле. Бреенберг был одним из основателей общества голландских художников, живущих в Риме. Общество называлось Bentvueghels, что в русском языке примерно соответствует идиоме «одного поля ягоды», и просуществовало с 1620 по 1720 годы (приблизительно).
Николя Пуссен и Клод Лоррен прожили в Риме бОльшую часть своей жизни, хорошо знали друг друга, а также тесно общались с голландцами из Bentvueghels. Считается, что творчество Бреенберга оказало сильное влияние на Клода Лоррена; известны случаи, когда работы Бреенберга ошибочно приписывали Лоррену.
Николя Пуссен был знаком с Доменикино и изучал его работы, он хорошо знал Кароселли и Пьетро да Кортона.
Себастьян Бурдон провел в Риме 1634 - 1638 годы, где совершенствовал свое мастерство, изучая и копируя работы Пуссена, Лоррэна и других мастеров.
Единственным живописцем в нашем списке, кто никогда не был в Риме, является Эсташ Лесюэр - он всю жизнь прожил в Париже. Однако отметим, что Пуссен, когда посетил Париж в 1640 - 42 годах, познакомился с Эсташем. Знакомство с Пуссеном и его работами значительно повлияли на стиль Лесюэра.
Кроме того, всех этих художников (за исключением Лесюэра) объединяет еще одно обстоятельство: они принадлежали к кругу живописцев и скульпторов, которому покровительствовало влиятельное семейство Барберини.
Барберини достигли пика своего могущества в первой половине 17 века, после того, как в 1623 году кардинал Маффео Барберини был избран папой и вступил на престол, приняв имя Урбан VIII. Урбан, как и другие представители семейства Барберини, оказывал покровительство не только искусствам, но и наукам: в частности, именно он озаботился тем, чтобы обеспечить переезд в Рим ученого иезуита Афанасия Кирхера.
Основной темой штудий Кирхера в Риме стало изучение египетских иероглифов и выявление древней мудрости, скрывающейся за этими загадочными значками. Вообще, в эпоху Ренессанса сложилась традиция преклонения перед непревзойденной мудростью древних египтян, квинтэссенцией которой, с точки зрения европейских мыслителей, явились труды великого мага и жреца Гермеса Трисмегиста. Перевод «Герметического свода» (сборника трактатов, приписываемых Гермесу Трисмегисту) на латынь, опубликованный Марсилио Фичино в 1471 году, породил обширную герметическую литературу, и на протяжении 16 века образ великого мудреца Гермеса Трисмегиста, изобретателя письменности, астрономии и медицины, носителя истинной, древней, восходящей к Адаму мудрости, прочно утвердился в умах образованных европейцев.
У пап и других иерархов древние тайны египетской мудрости, похоже, также вызывали сильный интерес; именно этим, по-видимому, объясняется и мозаика с Гермесом Трисмегистом на полу кафедрального собора в Сиене, и фрески с Гермесом и Изидой, выполненные Пинтуриккио по заказу папы Александра VI (изображения я приводил тут). Папа Сикст V (1585 - 1590), как пишут энциклопедии, отреставрировал несколько обелисков, бесхозно валявшихся с античных времен, и, увенчав их крестами, установил на центральных площадях Рима. На мой взгляд, установка столь заметных и привлекающих к себе внимание монументов, испещренных загадочными, заведомо нехристианскими рисунками, в самых людных местах города, свидетельствует о глубоком пиетете Сикста V перед сакральными знаниями Египта.
Обелиск Рамзеса II на Пьяцца дель Пополо в Риме
Папа Урбан VIII (Маффео Барберини) также жаждал приобщиться к древней мудрости, поэтому по прибытии в Рим в 1633 году Кирхер получает задание расшифровать иероглифическую надпись на так называемой «табличке Бембо» (сейчас считается доказанным, что значки, которыми испещрена эта табличка, лишь имитируют египетские иероглифы, на самом деле ими не являясь; иными словами, надпись на таблице является просто набором бессмысленных, с точки зрения древнеегипетского языка, рисунков). Точнее, Кирхер должен был попробовать на примере этой таблички, как работает метод перевода иероглифов, предложенный неким Барахиасом Нефи (Barachias Nephi). Метод, следует полагать, не сработал, поэтому Кирхер начал разрабатывать собственную систему чтения иероглифов.
Система Кирхера базировалась на идее, что в иероглифах зашифрованы фундаментальные эзотерические знания древних египтян, которые впоследствии были унаследованы другими древними цивилизациями, поэтому чтение иероглифов невозможно без понимания общности и единства системы знаний, содержащейся в древних египетских, халдейских, еврейских и греческих текстах. Таким образом, концепция Кирхера полностью совпадала по сути с методологией Марсилио Фичино, Пико делла Мирандолы, Иоганна Рейхлина и других философов-мистиков Возрождения. Однако, имелись существенные новшества: Кирхер был первым, кто ввел в контекст повествования о Гермесе Трисмегисте обелиски и пирамиды. В герметической литературе 16 века пирамиды не упоминаются вообще, а упоминания об обелисках крайне скупы и немногочисленны. Например, в труде поздеантичного платоника Ямвлиха «О египетских мистериях», переведенном на латынь Марсилио Фичино, лишь в одном месте упоминается о «древних стелах Гермеса» с высеченной на них мудростью, в «Герметическом своде» и «Асклепии» обелиски (или стелы) не упоминаются вовсе.
История возникновения и сохранения древнейшей мудрости, изложенная Кирхером в его трудах Obeliscus Pamphilius и Oedipus Aegyptiacus, выглядит следующим образом:
Создателем наук и искусств, необходимых человечеству для выживания, был сам Адам. Его сын Каин изобрел магию и идолопоклонничество. Адам передал истинное знание своему сыну Сифу, от него знания перешли к Еноху, Мафусаилу и Ною. Енох, он же первый Гермес, создал пирамиды, которые, однако, были разрушены потопом. Две допотопные традиции знания (истинная - от Адама, Сифа и Еноха-Гермеса, и ложная - от Каина и его потомства) были роковым образом смешаны проклятым сыном Ноя Хамом, известным также некоторым из его потомков под именем Зороастр. После потопа Хам передал это искаженное знание своим детям, основателям различных языческих цивилизаций, в том числе и Мицраиму - прародителю египтян. Потомки Хама и Мицраима заселили Египет (точнее, заново заселили, поскольку, согласно Кирхеру, Египет был населен еще до потопа) и распространили свое искаженное учение.
Во времена Мицраима в Египте появляется священник Гермес, прозванный Трисмегистом, Трижды Величайшим (второй Гермес, подчеркивает Кирхер, считая первым Гермесом Еноха). Гермесу Трисмегисту удалось восстановить истинную мудрость до-потопных патриархов, очистив ее от суеверий, привнесенных Хамом. Гермес Трисмегист также озаботился тем, чтобы сохранить священное знание для потомков и защитить его от непосвященных. Ранее нечестивые доктрины Хама записывались на пирамидах, что, согласно Кирхеру, было непрактичным из-за наклона боковых граней. Гермес придумал использовать для этой цели обелиски. Кроме того, он изобрел новую форму записи, понимание которой было доступно только высшей жреческой элите - иероглифы.
Конструируя историю исходной, истинной мудрости, Кирхер опирался не только на многочисленные герметические труды, созданные и опубликованные в конце XV и в течение XVI столетия, а также на труды философов-платоников, отцов христианской доктрины, книги по каббале и другие древние тексты, распространенные тогда в Европе. Кирхер, возможно, был первым из европейцев, изучившим ряд арабских авторов, сочинения которых попали в Европу в конце XVI - начале XVII века. Кирхер именует этих авторов как Gelaldinus, Abenvaschia, Abenephius и Salamas ben Kandaathi, причем основным источником по сакральной истории Египта является для него Gelaldinus (в современной транскрипции - Jalal al-Din al-Suyuti, арабский автор XVI века). При этом изложение Кирхера довольно далеко отходит от содержания арабских трактатов, на которые он ссылается: если арабские авторы уделяют основное внимание первому Гермесу (то есть Еноху, в арабском варианте - Идрису), сохранившему древние знания при помощи пирамид, то Кирхер выделяет роль второго Гермеса, записавшего истинное учение на обелисках. При этом утверждение Кирхера о том, что Гермес Трисмегист является изобретателем обелисков, не находит подтверждения в арабских источниках и, похоже, сделано им вообще без опоры на какие бы то ни было письменные свидетельства.
Таким образом, непосредственно после прибытия в Рим в 1633 году, Кирхер под патронажем Барберини начинает создавать новую версию истории сохранения и распространения древней, допотопной мудрости, в которой определяет роль пирамид и обелисков как носителей записей о сакральном (хотя часто и искаженном) знании.
Кроме того, вспомним, что Николя Пуссен, после того, как оказался в Риме в 1624 году и получил покровительство Барберини, начал изображать пирамиды и обелиски на целом ряде своих картин.
Эти два обстоятельства наводят на мысль, что именно от представителей этого знатного семейства исходила информация о сакральной роли пирамид и обелисков, нашедшая свое отражение как в произведениях общавшихся с Барберини живописцев и их друзей-коллег, так и в трудах Афанасия Кирхера.
Предположив, что именно Барберини являются инициаторами интереса к пирамидам и обелискам, мы с легкостью можем проследить пути распространения этого интереса среди художников: Доменикино, Пуссен, Клод Лоррэн и Пьетро да Кортона общались с Барберини непосредственно; Кароселли был хорошо знаком с Пуссеном и сделал в 1631 году копию картины Пуссена «Чума в Ашдоде», содержащую изображение обелиска. Бартоломеус Бреенберг изобразил пирамиду и обелиски на картинах «Нахождение Моисея» 1636 и 1639 годов, то есть спустя десятилетие после того, как он покинул Рим. Однако, он наверняка поддерживал контакты с римским обществом голландских художников Bentvueghels, одним из основателей которого являлся. Барберини покровительствовали Bentvueghels, и неоднократно заказывали у них картины, поэтому информация об актуальных интерпретациях связанных с Египтом сюжетов могла поступить Бреенбергу от его римских коллег. Себастьян Бурдон стал изображать пирамиды после изучения картин Пуссена. Юсташ ле Сюр изобразил пирамиду на одном из своих полотен опять-таки после знакомства с Пуссеном и изучения его стиля.
Теперь, после того как мы сформулировали гипотезу об источнике интереса живописцев первой половины XVII века к пирамидам и обелискам, зададимся вопросом: изображая обелиски и пирамиды, использовали ли художники в качестве моделей реальные архитектурные объекты Рима?
С обелисками вроде бы все ясно: несколько штук были установлены на центральных площадях Рима в конце XVI века.
Прообразом для пирамид, по идее, должна была служить пирамида Цестия, которая возвышалась в Риме, по общепринятой версии, аж с конца первого века до н.э. Однако, на мой взгляд, в данном случае есть ряд деталей, заслуживающих более тщательного рассмотрения.
Продолжение следует