Язык ненависти
Несколько понравившихся отрывков из диалога журналистки Ксении Лариной с Ксенией Турковой (журналистом, филологом, поэтом и сотрудником «Голоса Америки»), прозвучавшего в передаче "Хочу сказать. Ларина".
................................
К. ЛАРИНА: Язык ненависти, язык войны. Еще задолго до войны язык войны уже был. И вот мой первый вопрос. Обычно, еще в эпоху «Эха Москвы», когда мы вели программу «Говорим по-русски», мы часто определяли слово года. И слова года обычно определялись постфактум, после события. Произошло событие - и появилось слово. У меня стойкое ощущение сейчас, Ксюша, что язык привел эту войну, он ее готовил задолго. Как ты считаешь?
К. ТУРКОВА: Я, наверное, соглашусь с этим. Не только, конечно, язык, но язык во многом стал топливом этой войны. Это точно. Не только я это заметила и не только ты. Это действительно так. И этот эффект накапливался. Появлялись слова ненависти давно, их становилось все больше и больше, и больше. Но самые яркие проявления, конечно, начались после Крыма. Я думаю, что они были и раньше. И после Грузии были все эти проявления.
И мы знаем, как развивался, как, если можно так сказать, эволюционировал язык Путина, когда он, в общем, начал свое президентство с фразы «мочить в сортире». И потом вот эти криминальные элементы стали наводнять его речь и их становилось все больше и больше. От него стали заражаться люди, которые вокруг него. Вот, пожалуйста, мы видим, что сейчас пишет Дмитрий Медведев. Это даже такой карикатурный, гротескный язык ненависти, который сложно вообще осознать.
Но вот после Крыма появились… Даже нет, не после Крыма, чуть раньше, на фоне Майдана, на фоне Евромайдана стали появляться вот эти слова. И я тогда тоже писала. Я для украинских изданий составляла такой словарь года, я помню, 2013-го. Вот тогда стали появляться все эти «укропы», «майданутые», вот эти слова с суффиксами, которые придают такой уничижительный оттенок какой-то с желанием унизить человека, о котором ты говоришь. Но эти приемы, в общем, нам знакомы. Они были в языке. Если ты помнишь, «дерьмократы» такое слово было.
К. ЛАРИНА: И «либерасты».
К. ТУРКОВА: «Либерасты», «дерьмократы».
К. ЛАРИНА: «Демшиза».
К. ТУРКОВА: Точно. Эта модель словообразования известна. И вновь произошел такой всплеск этого типа словообразования, когда появились эти самые «укропы», «майданутые», «скачут на Майдане», «кастрюлеголовые» и так далее. Украинский язык стали использовать, специально коверкать украинские слова или украинские слова писать русскими буквами, как в русской транскрипции: «незалежная», «нэнька». И вот по-русски это все написано.
К. ЛАРИНА: «Свидомые» они сейчас любят.
К. ТУРКОВА: «Свидомиты» еще, как «содомиты». И посыпалось вот это все, вот этот язык ненависти. Я думаю, что вот тогда был очень мощный толчок. Потом на какое-то время это все затихли. И даже очень многие мои коллеги-лингвисты, которые наблюдали за употреблением всех этих слов в пропаганде, они заметили, что пропали «каратели», пропали какие-то такие знаковые слова, которые были тогда, 8 лет назад, их стали все меньше и меньше употреблять. Но потом их снова достали. И когда была объявлена полномасштабная война 24 февраля 2022 года, открылся этот сундук, в котором уже лежали заготовки, и все эти слова пошли в ход. И не только они, но и новые, очень много новых слов.
Я работаю сейчас над книгой «Словарь войны». Я надеюсь, что получится ее издать. Не в России, конечно. И там будут эти все слова собраны.
К. ЛАРИНА: «Как кремлевские пропагандоны смогли убедить россиян, бывших в Украине за полгода до объявления Путиным необходимости денацификации, что все, кто носит украинскую форму или одежду с государственными символами Украины, укронацисты, подлежащие немедленной физической ликвидации?» Вот такой вопрос от нашего зрителя.
К. ТУРКОВА: Но тоже убедили не за один день. Стали убеждать с 2014 года. И тогда же появились слова и «бандеровцы», и «жидобандеровцы». Да, эти все слова начали появляться в 2014 году и начал создаваться образ украинца как такого почти фашиста, который ненавидит все русское, который жесток, который чуть ли не последователь Гитлера и так далее. Вот эта картинка создавалась последовательно.
Я переехала в Украину в 2013 году. И в 2014 или в 2015 году, я не помню, мои родственники у меня спрашивали: «Как ты там? Тебя не убивают за русский язык? Как ты вообще там живешь?» И не только родственники, знакомые. То есть люди на полном серьезе. Это не то что они как-то хотели меня подколоть или что-то. Они переживали, серьезно спрашивали, задавали такие вопросы. То есть люди тогда уже были убеждены, что украинцы вот такие. Ну а уж когда началась полномасштабная война, ее ж надо было чем-то объяснить. Вот придумали термин «денацификация». Но я, кстати, хотела о нем отдельно сказать. Он не очень, что называется, зашел.
К. ЛАРИНА: Они выговорить его не могут даже.
К. ТУРКОВА: Во-первых, выговорить никто не может, да. Во-вторых, проводились опросы. Я помню, я видела уличные опросы. Люди не могли сказать, что это: «Не знаем». Ну, там кто-то что-то говорил, но в основном никто не знает, что это такое.
.....................
К. ЛАРИНА: Несколько лингвистических вопросов. Насколько сейчас сильно и стремительно меняется русский язык военной эпохи? Эти изменения сопоставимы по масштабу с языком революционной эпохи начала XX века?
К. ТУРКОВА: Я не изучала язык революционной эпохи начала XX века. Но изменения очень серьезные в языке. Это действительно так. И, во-первых, достаточно посмотреть на то, сколько всяких новых слов возникло. Вот я пыталась (и пытаюсь) составить словарь войны. Легко вот так вот набирается сотня новых слов. Это только по поверхности.
К. ЛАРИНА: А в украинском языке, наверное, тоже есть свои изменения, связанные с войной.
К. ТУРКОВА: Конечно. Но это целая отдельная тема. Долго об этом можно говорить. И там изменился очень язык медиа. Он уже, кстати, тоже менялся в 2014 году. Потом был откат назад и вот сейчас опять. Ведь если мы почитаем украинские новости, как они пишут: «сегодня враг обстрелял такие-то города», «захватчики», «оккупанты». То есть используются абсолютно вот такая лексика времен Второй мировой войны, хорошо нам знакомая. Но если украинцы имеют право употреблять… Да, это не нейтрально, это не новостной стиль. Но у них военное положение. Они, наверное, как-то могут писать по-другому.
А вот если украинцы употребляют в прямом значении «захватчик», «оккупант» (действительно те, кто оккупировал), то в России эти же слова используют совершенно в перевернутом смысле. Это как вот реальность Upside Down. В России говорят: «Мы освободили город». Это значит захватили. А в Украине говорят: «Мы освободили город Херсон», например. Это значит, что мы вернули себе нашу землю. То есть абсолютно два разных мира и один из этих миров перевернутый.
То есть слова девальвируются, используются совершенно в другом значении. Если раньше мы могли говорить о том, что что-то перекручивается (вот знаешь, как говорят, там что-то перекручено в новостях), то сейчас уже не перекручено, это просто с нуля новое создано. Просто создан новый язык и новая реальность. Вот построили новое совершенно что-то. И люди в это верят. И очень много эвфемизмов. И они стали одним из главных инструментов войны. Это замена неблагозвучного благозвучным: освобождение вместо захвата, специальная операция вместо войны и так далее. Это все использовалось и раньше, но сейчас это используется повсеместно. Одни эвфемизмы. Все состоит из них.
............................
К. ЛАРИНА: Ты пишешь стихи, продолжаешь писать?
К. ТУРКОВА: Да. И пишу сейчас много и на украинском, и на английском.
К. ЛАРИНА: А ты можешь прочесть нам на украинском?
К. ТУРКОВА: А ничего, что оно будет на украинском, смешанном с английским?
К. ЛАРИНА: Да ради бога.
К. ТУРКОВА: Это короткое простое стихотворение про Киев.
Я далеко зараз, але в думках на репите
Як тебе не любити, як тебе не любити?
Oh, it’s easy to love you
When you’re bright and pretty,
When you’re warm and tweety.
Who wouldn’t eternal city?
Як тебе не любити, як тебе не любити?
Only now when your sky is all grim and sooty,
I can finally value your real beaty.
Можу справжню велич твою відчути,
So brave and greety, як тебе не любити?
And I know I will be sitting
Under your blooming chest someday in квітень.
Breathing, crying, smiling, repeating
Як тебе не любити?
«Хочу сказать. Ларина» с Ксенией Турковой - ЭХО (echofm.online)
................................
К. ЛАРИНА: Язык ненависти, язык войны. Еще задолго до войны язык войны уже был. И вот мой первый вопрос. Обычно, еще в эпоху «Эха Москвы», когда мы вели программу «Говорим по-русски», мы часто определяли слово года. И слова года обычно определялись постфактум, после события. Произошло событие - и появилось слово. У меня стойкое ощущение сейчас, Ксюша, что язык привел эту войну, он ее готовил задолго. Как ты считаешь?
К. ТУРКОВА: Я, наверное, соглашусь с этим. Не только, конечно, язык, но язык во многом стал топливом этой войны. Это точно. Не только я это заметила и не только ты. Это действительно так. И этот эффект накапливался. Появлялись слова ненависти давно, их становилось все больше и больше, и больше. Но самые яркие проявления, конечно, начались после Крыма. Я думаю, что они были и раньше. И после Грузии были все эти проявления.
И мы знаем, как развивался, как, если можно так сказать, эволюционировал язык Путина, когда он, в общем, начал свое президентство с фразы «мочить в сортире». И потом вот эти криминальные элементы стали наводнять его речь и их становилось все больше и больше. От него стали заражаться люди, которые вокруг него. Вот, пожалуйста, мы видим, что сейчас пишет Дмитрий Медведев. Это даже такой карикатурный, гротескный язык ненависти, который сложно вообще осознать.
Но вот после Крыма появились… Даже нет, не после Крыма, чуть раньше, на фоне Майдана, на фоне Евромайдана стали появляться вот эти слова. И я тогда тоже писала. Я для украинских изданий составляла такой словарь года, я помню, 2013-го. Вот тогда стали появляться все эти «укропы», «майданутые», вот эти слова с суффиксами, которые придают такой уничижительный оттенок какой-то с желанием унизить человека, о котором ты говоришь. Но эти приемы, в общем, нам знакомы. Они были в языке. Если ты помнишь, «дерьмократы» такое слово было.
К. ЛАРИНА: И «либерасты».
К. ТУРКОВА: «Либерасты», «дерьмократы».
К. ЛАРИНА: «Демшиза».
К. ТУРКОВА: Точно. Эта модель словообразования известна. И вновь произошел такой всплеск этого типа словообразования, когда появились эти самые «укропы», «майданутые», «скачут на Майдане», «кастрюлеголовые» и так далее. Украинский язык стали использовать, специально коверкать украинские слова или украинские слова писать русскими буквами, как в русской транскрипции: «незалежная», «нэнька». И вот по-русски это все написано.
К. ЛАРИНА: «Свидомые» они сейчас любят.
К. ТУРКОВА: «Свидомиты» еще, как «содомиты». И посыпалось вот это все, вот этот язык ненависти. Я думаю, что вот тогда был очень мощный толчок. Потом на какое-то время это все затихли. И даже очень многие мои коллеги-лингвисты, которые наблюдали за употреблением всех этих слов в пропаганде, они заметили, что пропали «каратели», пропали какие-то такие знаковые слова, которые были тогда, 8 лет назад, их стали все меньше и меньше употреблять. Но потом их снова достали. И когда была объявлена полномасштабная война 24 февраля 2022 года, открылся этот сундук, в котором уже лежали заготовки, и все эти слова пошли в ход. И не только они, но и новые, очень много новых слов.
Я работаю сейчас над книгой «Словарь войны». Я надеюсь, что получится ее издать. Не в России, конечно. И там будут эти все слова собраны.
К. ЛАРИНА: «Как кремлевские пропагандоны смогли убедить россиян, бывших в Украине за полгода до объявления Путиным необходимости денацификации, что все, кто носит украинскую форму или одежду с государственными символами Украины, укронацисты, подлежащие немедленной физической ликвидации?» Вот такой вопрос от нашего зрителя.
К. ТУРКОВА: Но тоже убедили не за один день. Стали убеждать с 2014 года. И тогда же появились слова и «бандеровцы», и «жидобандеровцы». Да, эти все слова начали появляться в 2014 году и начал создаваться образ украинца как такого почти фашиста, который ненавидит все русское, который жесток, который чуть ли не последователь Гитлера и так далее. Вот эта картинка создавалась последовательно.
Я переехала в Украину в 2013 году. И в 2014 или в 2015 году, я не помню, мои родственники у меня спрашивали: «Как ты там? Тебя не убивают за русский язык? Как ты вообще там живешь?» И не только родственники, знакомые. То есть люди на полном серьезе. Это не то что они как-то хотели меня подколоть или что-то. Они переживали, серьезно спрашивали, задавали такие вопросы. То есть люди тогда уже были убеждены, что украинцы вот такие. Ну а уж когда началась полномасштабная война, ее ж надо было чем-то объяснить. Вот придумали термин «денацификация». Но я, кстати, хотела о нем отдельно сказать. Он не очень, что называется, зашел.
К. ЛАРИНА: Они выговорить его не могут даже.
К. ТУРКОВА: Во-первых, выговорить никто не может, да. Во-вторых, проводились опросы. Я помню, я видела уличные опросы. Люди не могли сказать, что это: «Не знаем». Ну, там кто-то что-то говорил, но в основном никто не знает, что это такое.
.....................
К. ЛАРИНА: Несколько лингвистических вопросов. Насколько сейчас сильно и стремительно меняется русский язык военной эпохи? Эти изменения сопоставимы по масштабу с языком революционной эпохи начала XX века?
К. ТУРКОВА: Я не изучала язык революционной эпохи начала XX века. Но изменения очень серьезные в языке. Это действительно так. И, во-первых, достаточно посмотреть на то, сколько всяких новых слов возникло. Вот я пыталась (и пытаюсь) составить словарь войны. Легко вот так вот набирается сотня новых слов. Это только по поверхности.
К. ЛАРИНА: А в украинском языке, наверное, тоже есть свои изменения, связанные с войной.
К. ТУРКОВА: Конечно. Но это целая отдельная тема. Долго об этом можно говорить. И там изменился очень язык медиа. Он уже, кстати, тоже менялся в 2014 году. Потом был откат назад и вот сейчас опять. Ведь если мы почитаем украинские новости, как они пишут: «сегодня враг обстрелял такие-то города», «захватчики», «оккупанты». То есть используются абсолютно вот такая лексика времен Второй мировой войны, хорошо нам знакомая. Но если украинцы имеют право употреблять… Да, это не нейтрально, это не новостной стиль. Но у них военное положение. Они, наверное, как-то могут писать по-другому.
А вот если украинцы употребляют в прямом значении «захватчик», «оккупант» (действительно те, кто оккупировал), то в России эти же слова используют совершенно в перевернутом смысле. Это как вот реальность Upside Down. В России говорят: «Мы освободили город». Это значит захватили. А в Украине говорят: «Мы освободили город Херсон», например. Это значит, что мы вернули себе нашу землю. То есть абсолютно два разных мира и один из этих миров перевернутый.
То есть слова девальвируются, используются совершенно в другом значении. Если раньше мы могли говорить о том, что что-то перекручивается (вот знаешь, как говорят, там что-то перекручено в новостях), то сейчас уже не перекручено, это просто с нуля новое создано. Просто создан новый язык и новая реальность. Вот построили новое совершенно что-то. И люди в это верят. И очень много эвфемизмов. И они стали одним из главных инструментов войны. Это замена неблагозвучного благозвучным: освобождение вместо захвата, специальная операция вместо войны и так далее. Это все использовалось и раньше, но сейчас это используется повсеместно. Одни эвфемизмы. Все состоит из них.
............................
К. ЛАРИНА: Ты пишешь стихи, продолжаешь писать?
К. ТУРКОВА: Да. И пишу сейчас много и на украинском, и на английском.
К. ЛАРИНА: А ты можешь прочесть нам на украинском?
К. ТУРКОВА: А ничего, что оно будет на украинском, смешанном с английским?
К. ЛАРИНА: Да ради бога.
К. ТУРКОВА: Это короткое простое стихотворение про Киев.
Я далеко зараз, але в думках на репите
Як тебе не любити, як тебе не любити?
Oh, it’s easy to love you
When you’re bright and pretty,
When you’re warm and tweety.
Who wouldn’t eternal city?
Як тебе не любити, як тебе не любити?
Only now when your sky is all grim and sooty,
I can finally value your real beaty.
Можу справжню велич твою відчути,
So brave and greety, як тебе не любити?
And I know I will be sitting
Under your blooming chest someday in квітень.
Breathing, crying, smiling, repeating
Як тебе не любити?
«Хочу сказать. Ларина» с Ксенией Турковой - ЭХО (echofm.online)