Любимые стихи... Борис Чичибабин. Часть 7 (6)
***
Про то, что сердце, как в снегу,
в тоски таинственном настое,
как Маяковский, не смогу,
а под Есенина не стоит.
Когда б вмешательством твоим
я был от горшего избавлен,
про все, что на сердце таим,
я б написал, как Чичибабин.
***
Уходит в ночь мой траурный трамвай.
Мы никогда друг другу не приснимся.
В нас нет добра, и потому давай
простимся.
Кто сочинил, что можно быть вдвоем,
лишившись тайн в пристанище убогом,
в больном раю, что, верно, сотворен
не Богом?
При желтизне вечернего огня
как страшно жить и плакать втихомолку.
Четыре книжки вышло у меня.
А толку?
Я сам себе растлитель и злодей,
и стыд и боль как должное приемлю
за то, что все придумывал - людей
и землю.
А хуже всех я выдумал себя.
Как мы в ночах прикармливали зверя,
как мы за ложь цеплялись не любя,
не веря.
Как я хотел хоть малое спасти.
Но нет спасенья, как прощенья нету.
До судных дней мне тьму свою нести
по свету.
Я все снесу. Мой грех, моя вина.
Еще на мне и все грехи России.
А ночь темна, дорога не видна…
Чужие…
Страшна беда совместной суеты,
и в той беде ничто не помогло мне.
Я зло забыл. Прошу тебя: и ты
не помни.
Возьми все блага жизни прожитой,
по дням моим пройди, как по подмостью.
Но не темни души своей враждой
и злостью.
1967
***
Жизнь кому сито, кому решето, -
всех не помилуешь.
В осыпь всеобщую Вас-то за что,
Осип Эмильевич?..
1969
***
Тебе, моя Русь, не Богу, не зверю -
молиться молюсь, а верить - не верю.
Я сын твой, я сон твоего бездорожья,
я сызмала Разину струги смолил.
Россия русалочья, Русь скоморошья,
почто не добра еси к чадам своим?
От плахи до плахи по бунтам, по гульбам
задор пропивала, порядок кляла, -
и кто из достойных тобой не погублен,
о гулкие кручи ломая крыла.
Нет меры жестокости ни бескорыстью,
и зря о твоем же добре лепетал
дождем и ветвями, губами и кистью
влюбленно и злыдно еврей Левитан***.
Скучая трудом, лютовала во блуде,
шептала арапу: кровцой полечи.
Уж как тебя славили добрые люди -
бахвалы, опричники и палачи.
А я тебя славить не буду вовеки,
под горло подступит - и то не смогу.
Мне кровь заливает морозные веки.
Я Пушкина вижу на жженом снегу.
Наточен топор, и наставлена плаха.
Не мой ли, не мой ли приходит черед?
Но нет во мне грусти и нет во мне страха.
Прими, моя Русь, от сыновних щедрот.
Я вмерз в твою шкуру дыханьем и сердцем,
и мне в этой жизни не будет защит,
и я не уйду в заграницы, как Герцен,
судьба Аввакумова в лоб мой стучит.
1969
* Левитан И.И. - знаменитый русский пейзажист, в1892 году как некрещеный еврей был вынужден
покинуть Москву - вернуться удалось лишь годы спустя благодаря ходатайствам друзей.
***
(отрывок)
Я выменял память о дате и годе
на звон в поднебесной листве.
Не дяди и тети, а Данте и Гете
со мной в непробудном родстве.
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ВИДЕНИЯ
В НАЧАЛЕ СЕМИДЕСЯТЫХ
О Господи, подай нам всем скончаться за год
до часа, как Китай пойдет войной на Запад.
Для напасти такой, что вскорости накатит,
ни Дантов и ни Гой у вечности не хватит.
Исполнится с лихвой пророчество рязанца:
над Русью и Литвой удары разразятся.
Прислушайся к земле в ознобе и тревоге:
беда уже в седле и страх уже в дороге.
Нашествие скотин с головками из воска,
как будто бы с картин Иеронима Босха.
Голодная орда, чьи помыслы кровавы,
растопчет города греховности и славы.
Ничто не оградит от кольев и укусов
кричащих Афродит и стонущих Иисусов.
Когда свершится суд, под клики негодяев
в один костер пойдут и Ленин, и Бердяев.
Горами мертвых тел обрушится эпоха,
и тем, кто уцелел, равно придется плохо.
О дьвол, чем поишь? Никто так не поил нас.
В развалинах Париж, Флоренция и Вильнюс.
Весь мир пойдет на снедь для той орды бродячей,
да так, что даже смерть покажется удачей.
С изысканностью мук Европе спорить нечем:
слыхали, чтоб бамбук рос в теле человечьем?
В кишку воткни, ловчась, и боль навив мотками,
по сантиметру в час пойдет вгрызаться в ткани.
И желтый сатана с восточною усмешкой
поднимется со дна над жизнью головешкой…
Рекомая беда, венчающая сцена,
вот не скажу когда, но будет непременно.
А чтоб не думал ты, что я пекусь о малом,
свои - желтым-желты по нынешним журналам.
Там, кровью обагрен, шлет вязкие повестки
на дружеский погром Петруша Верховенский.
Воздев на шею крест и всю родню прирезав,
на гноище воскрес кровавейший из бесов.
История, тю-тю! Кончайте ваши пренья,
а умников - к ногтю, земле для удобренья.
Что сеял - то пожни: мы разве были добрыми?
О Боже, ниспошли хотя б скончаться вовремя.
О Господи, подай нам всем подохнуть за год
до часа, как Китай навалится на Запад.
1972
P.S. Мне было интересно, кого именно поэт имел в виду, говоря в 1972 году об опасности, исходившей от Китая: действительно ли китайцев или это была не более чем метафора?
Прочитала в пояснениях вот что: "Предчувствие поднимающего голову фашизма не покидало Чичибабина. Символ Китая возник в связи с реалиями тех лет."
С первой частью понятно, со второй - не очень. Тем не менее, на сегодняшний день это стихотворение выглядит почти как точное предсказание...