Мои книги. Роберт Уоллер - Мосты округа Мэдисон
История любви двух сердец, которые нашли друг друга в маленьком американском городке...
*****************************************************************************************************************
Этот роман озарен светом утренней зари... Так прокомментировал эту книгу один из ее читателей, так ощущаю эту книгу и я. Именно поэтому я хотела читать ее на рассвете, в лучах восходящего солнца, будучи наедине с природой.
Вообще, не так много было у меня книг, которые вызывали во мне потребность читать их в каком-то определенном месте - чтобы полнее погрузиться в их атмосферу и раствориться в них, что ли... Таких книг, если подумать, было всего две: кроме этой, еще "Горькая луна" Брюкнера. Ту я читала во время круиза, сидя на балконе и видя перед собой только книгу и безбрежную гладь океана - все, как я и мечтала. Вторую - на пляже в Ямайке, рано-рано утром, когда солнце еще не выглянуло, но облака уже были окрашены розовым цветом, а вокруг ни души. Идеальное сочетание!
Вот этот розовый цвет окутывал меня от первой и до последней страницы романа. И не только из-за утреннего неба над головой, не только из-за розового моста, фигурирующего в книге, но еще из-за ощущения чего-то светлого, нежного, поэтичного, грустного, щемящего, романтичного, чарующего, обволакивающего, чего-то, что похоже на несбывшуюся любовь или розовую мечту...
Книга невероятно кинематографична. Она просто просится на экран. Я не знаю, что было бы лучше в данном случае: читать книгу, а потом смотреть ее экранизацию, либо делать наоборот. У меня получилось наоборот - я посмотрела фильм, а потом прочитала книгу. Из-за этого в моей голове уже были сформированы образы главных героев, великолепно воплощенные Мерил Стрип и Клинтом Иствудом.
Удивительно, но ни один, ни другой актер мне не казались подходящими на эти роли. Франческа мне казалась довольно красивой и милой женщиной - а Мерил Стрип, при всем моем восхищении, не отличается особой внешней красотой. Но ее потрясающая игра заставила меня вообще не думать о ее внешности, а неотрывно следить за каждым ее движением, вздохом, поворотом головы... Не зря эта роль номинировалась на Оскар.
Клинт Иствуд вообще вышел из своего амплуа. Здесь он не только режиссер мелодрамы, но и актер, к которому мы очень не привыкли: сильный, но нежный, романтичный, одинокий.. последний ковбой и вольный странник. Я удивилась выбору его на главную роль. Но только до тех пор, пока не увидела портрет самого автора книги. И в этот самый момент все мои вопросы отпали сами собой. Иствуд как две капли воды похож на Уоллера, который, видимо, срисовывал главного героя с себя самого...
Это Роберт Уоллер:
Это Уоллер под конец жизни (он умер в марте 2017 года) :
А это Клинт Иствуд в роли Роберта. Как похож!
Отмечу еще, что книга несколько месяцев пробыла в списке бестселлеров New York Times. В 1993 она были признана бестселлером года.
Эта книга - крупнейший литературный феномен Америки, который находился в списке бестселлеров более 90 недель. Только в США первый тираж романа тогда никому не известного автора, профессора из Айовы, составил семь миллионов экземпляров.
Понравилась вот такая цитата:
"Мосты округа Мэдисон" есть у каждого. И если всмотреться в толпу идущих по улице людей, можно увидеть, как внутри многих из них зияет дыра. Ее можно наполнить чем-то теплым, но вместо этого там стоит пробка. Потому что хорошо быть не может.
А жизнь все время подкидывает нам людей, готовых сорвать это пробку и заполнить чем-то хорошим. И мы постоянно оказываемся рядом с людьми, которым можем оказать такую помощь. Но страшно, страшно перейти эти мосты. Куда проще сжечь их. Мы слишком боимся поверить, что может быть по-другому. Мы слишком боимся, что можем быть счастливы без причины.
Внутри женщины,
Тамрико Шоли
******************************************************************************************
Цитаты из книги
Прежде чем стать человеком, я был стрелой - но как давно это было.
«Я - путь, и странник в пути, и все паруса на свете»»
-Спасибо. Нравится вам жить в Айове?
В вопросе заключалась вся суть ее жизни. Ответить на него означало для нее сказать, довольна ли она тем, как прожила жизнь. Она давно поняла это, но обычно отвечала несколькими словами: «Да, здесь прекрасное место. Очень спокойное, и люди просто замечательные».
На этот раз Франческа задумалась.
- Можно мне еще сигарету? - попросила она.
Снова пачка «Кэмэл», зажигалка, прикосновение к его руке.
Солнечный луч переполз на заднее крыльцо, и лежавшая там собака немедленно поднялась и ушла в тень. Франческа впервые за весь разговор посмотрела Роберту Кинкейду в глаза.
- Вообще-то я должна ответить вам, что здесь замечательно, спокойно, вокруг хорошие люди. И это правда. Здесь спокойно. И люди здесь действительно хорошие во многих отношениях. Мы все помогаем друг другу. Например, если кто-нибудь заболеет или получит серьезную травму, соседи берут всю работу на себя, убирают кукурузу и овес и делают все, что нужно. В городе оставляют машины незапертыми, а детей отпускают гулять, не беспокоясь за них. И вообще, о здешних людях можно сказать очень много хорошего, и я уважаю их и ценю. Но… - она заколебалась и снова посмотрела на него, - но это не то, о чем я мечтала в юности.
Вот оно, признание, она наконец сказала ему. Эти слова жили в ней многие годы, но Франческа никогда не позволяла им вырваться наружу. А теперь она открылась человеку с зеленым грузовиком из Беллингхема, штат Вашингтон.
“В округе Мэдисон люди так не разговаривают, не обсуждают подобные вещи. Они говорят о плохой погоде или о низких ценах на зерно, о крестинах и похоронах, о новых программах правительства и футбольных командах. Но никогда - об искусстве и мечтах, о том, что реальная действительность не дает музыке звучать, о надеждах, которым не суждено сбыться.”
Постепенно он понял, что искусство фотографии заключается в том, чтобы снимать свет, а не предметы. Сам по себе предмет служит просто орудием для отражения света, его проводником. И если освещение хорошее, то всегда можно найти в предмете что-то достойное внимания фотографа.
...я отношусь к своей работе как творец. В этом и состоит разница между любителем и профессионалом. Когда выйдут фотографии моста, который мы с вами сегодня видели, на них будет вовсе не то, что вы думаете. То есть я именно создаю картину: меняю объективы, веду съемку с разных ракурсов, так что общая композиция получается совсем иной. И чаще всего я пользуюсь несколькими приемами сразу, чтобы выразить на фотографии мое собственное видение предмета или пейзажа.
Я не воспринимаю вещи такими, какие они есть, а стараюсь найти их суть. И вкладываю в эту работу всю душу. Пытаюсь отыскать скрытую поэзию образа. У журналов есть свой стиль и свои требования, и далеко не всегда они совпадают с моими. Откровенно говоря, почти никогда не совпадают. А издателей это раздражает. Думаю, журналисты просто потакают вкусам своих читателей, но мне-то хотелось, чтобы они время от времени бросали публике вызов, а не шли у нее на поводу. Периодически я высказываю им свое мнение, а они злятся.
В этом вся трудность, когда зарабатываешь на жизнь искусством. Работаешь на рынок, а рынок - массовый рынок - призван удовлетворять некий средний вкус. Вот в чем проблема - в так называемой «реальной действительности».
Рынок убивает жажду творить больше, чем что бы то ни было. Знаете, к чему стремится мир, в котором мы живем? К безопасности. Во всяком случае большинство людей думают именно так. Им нужно ощущать себя в безопасности, и журналы вместе с производителями товаров предоставляют им эту возможность, дают почувствовать себя однородной массой, гарантируют все то удобное и знакомое, к чему они привыкли, не тревожат и не дразнят их.
Над искусством господствует прибыль, а прибыль обеспечивают подписчики. Так что нас всех гонят кнутом в одну сторону во имя великого принципа единообразия.
Честно говоря, я не могу понять, как можно окружать животное такой любовью и заботой - и все для того, чтобы потом продать его на убой... В этом есть какое-то холодное, бездушное противоречие.
Поэты не были здесь желанными гостями. А люди, стремясь восполнить комплекс культурной неполноценности жизни в округе Мэдисон, ими же самими созданный, говорили: «Какое прекрасное место, чтобы растить детей». И ей всегда в таких случаях хотелось спросить: «А прекрасное ли это место, чтобы растить взрослых?»
Эвклид не всегда был прав. Он исходил из параллельности во всем, от начала до конца. Но возможен и неэвклидов путь, когда параллельные прямые встречаются, далеко, но встречаются, - в точке, которая отодвигается, по мере того как приближаешься к ней. Это называется иллюзия конвергенции, мираж, в котором сливаются две параллельные прямые.
И все-таки я знаю, что такое возможно в действительности. Иногда получается идти вместе, и одна реальность выплескивается в другую. Возникает своего рода мягкое переплетение двух миров. Не строгое пересечение нитей в ткацких машинах, как это происходит в мире точности и порядка - нет. Здесь не услышать стука челнока. Оно… просто… просто дышит. И это тихое дыхание двух переплетенных миров можно услышать и даже ощутить. Только дыхание.
Мы отказываемся от свободы ради упорядоченности и носимся со своими переживаниями. Во главу угла мы поставили производительность и эффективность. Но исчезает свобода - и ковбои уходят вместе с ней, вымирают, как горные львы и серые волки. Нет больше в этом мире места для вольных странников.
Бог, Космос или как там еще называют ту великую силу, что поддерживает мировой порядок и равновесие, не признает земного времени. Для Вселенной четыре дня - то же самое, что четыре миллиарда световых лет. Я стараюсь помнить об этом.
Но все-таки я - человек, и никакие философские обоснования не могут помочь мне не хотеть тебя, не думать о тебе каждый день, каждую секунду, и беспощадный вой времени - того времени, которое я никогда не смогу провести рядом с тобой, - не смолкает в моей голове ни на мгновение.