Мои книги. Ференц Шанта - Пятая печать. (Часть 1)
Частично свои эмоции по поводу этого произведения я выплеснула, рассказывая об одноименном фильме (см. предыдущий пост). Поэтому здесь будет меньше комментариев, а больше слов автора, которые гораздо красноречивее любых отзывов.
Хочу только еще раз повторить одну уже процитированную ранее мысль, которая касалась фильма, но, по моему мнению, подходит точно так же и к книге:
Идеальное, глубоко психологическое и религиозное кино, которое я бы оставил в качестве наследия, если человечество когда-нибудь исчезнет.
Говоря о самой книге, приведу слова Киры Шаховой, написавшей предисловие к этому роману (меня заинтересовало, кто такая эта Шахова. В интернете масса людей с таким именем. Предполагаю, что я нашла нужную мне К.Ш. :это украинский литературовед, первый в Украине доктор наук по истории венгерской литературы):
"Роман "Пятая печать" - философски насыщенное, первое крупное произведение Шанты, вызвавшее к себе особый интерес читателей. ...Поднятые в романе проблемы - человек и история, "маленький" человек и фашистский деспотизм, подлинная и мнимая ответственность за людей, истинная доброта и человеческое достоинство, героизм и подлость перед лицом гибели, и многие другие.
Это роман острого столкновения полярно противоположных точек зрения на смысл жизни и смерти, деяния и пассивности, героизма и предательства.
Название "Пятая печать" взято автором из евангельского "Апокалипсиса". В 5 и 6 главах "Откровения" Иоанна Богослова речь идет о запечатанной священной книге и Агнце, достойном снять с нее печати. Снимая одну за другой четыре печати, он выпускает в мир всадников, несущих людям войну, голод, мор, смерть. Когда же срывает пятую печать, Иоанну предстают души убитых праведников, вопиющие об отмщении.
Четыре основных героя книги - люди подчеркнуто заурядные. Их разговоры кажутся воплощением тривиальности и бездуховности. Но писатель хочет сделать наглядной мысль о том, как непрост, неоднозначен "простой человек", как причудливо переплетено в обыкновенной личности хорошее и дурное."
ЦИТАТЫ ИЗ КНИГИ
Из главы 1
- А я утверждаю, - Швунг многозначительно поднял вверх палец, - что лучше всего быть простыми людьми вроде нас! Как бы там ни было, а нам не из-за кого испытывать угрызения совести. С чего бы? А возьмите директора банка или завода или землевладельца? Каково им? Вроде и порядок полный, и есть все, что только душе угодно: отличный дом, вилла или дача на Балатоне и в Бёржени или Матре, куча прислуги - лакеев, кухарок, горничных, автомобили, шоферы и все такое…
- И никаких забот, черт возьми! - подытожил трактирщик......
......речь о том, - продолжал книготорговец, - что некто имеет мнение по вопросу, интересующему, скажем, все человечество! Конечно, тем самым подразумевается, что это мнение человечеству на пользу, и я привожу такой - как бы это выразиться? - великий пример, чтобы нам проще было понимать друг друга! Так вот, этот человек считает, что лишь его мнение правильно, он не желает держать его про себя и хотел бы сделать достоянием всех, потому что убежден, что оно всем на пользу. Другими словами: он хочет людям добра! Вы меня понимаете?...
- Значит, - продолжал Кирай, - оттого и происходит все зло, что существуют абсолютно ненормальные типы, утверждающие, будто все должны верить их домыслам. Иначе - крышка! Несогласному тотчас свернут шею! Достаточно таких вот двоих-троих полоумных на весь мир, и пошло! В самом деле, который из этих двоих станет верить другому, что прав не он, а этот другой, ведь каждый сам додумался до собственной химеры. Только им не мешало бы и слегка призадуматься. Посудите сами: если второй станет утверждать, что правда на его стороне, я заявлю, что прав я, а третий - что он, - то все насмарку, ибо столько правд не бывает, а если и оказалось столько разных, то, значит, ни одна из них не настоящая.
А я вот что скажу: самое лучшее, когда человек живет так, как мы с вами: делаем свое дело, никого не обманываем и уважаем друг друга.
Ковач, столяр, потирая лоб, заговорил:
- Прошу прощения… я бы тоже хотел кое-что сказать. Нужно ведь и о том подумать, что если бы, например, господь наш Христос не уверовал так сильно в то, во что он уверовал, и если бы он не захотел любой ценой поведать людям о своем учении и даже приобщить к нему все человечество, то как бы мы смогли стать христианами и сдавить господа? Ведь это лишь потому и произошло, что он глубоко верил в свое учение и был убежден, что нашел истину. Разве не так?
- Вот так штука! - воскликнул книготорговец. - А что вышло из того, что он открыл истину и поведал ее людям? И этой истине обучили полсвета? Может быть, после этого в мире что-нибудь изменилось?....
Кирай, оглядев компанию, прервал молчание:
- С полным правом могу заявить, что со времен Христа положение нисколько не изменилось!... Так вот, дорогой господин Ковач, при всем уважении к вашему мнению я хотел бы задать вам вопрос: если даже заповеди Христа не повлияли на людей так сильно, как мы могли бы ожидать, то станете ли вы после этого с такой же уверенностью убеждать меня, что найдется муж еще более достойный, чем Христос, чтоб человечество последовало его учению? Ведь до лучшего и, если можно так выразиться, неопровержимого учения или более основательных заповедей никто не смог бы додуматься! А что толку? Может, стало быть, появиться человек, способный сказать нечто более разумное? Ведь что получается? Этот Христос, которого я тоже по-своему уважаю, явился, преисполненный своих истин, и объявил, что он царь над всем миром, а потому все должны его слушаться! И стало быть, кто бы теперь ни пришел и ни объявил себя владыкой мира лишь потому, что сам он в этом убежден, он тоже будет прав? Несмотря на то, что у его предшественника так ничего и не вышло?
Он бросил взгляд на дверь и понизил голос:
- Скажите откровенно, господин Ковач! Вы слышали, чтоб когда-нибудь варили мыло из человечьего мяса, костей и жира? А ведь сегодня уже и впрямь всякий знаком с учением Христа! Отвечайте начистоту! Об этом, правда, не полагается говорить, но мы-то все знаем, что творится вокруг. Надеюсь, - он посмотрел на фотографа, - и ваша милость не поймет нас превратно, ведь мы лишь называем факты, только и всего! Разве свет видел что-нибудь подобное? Никогда, уверяю вас! А все почему? Потому что явился один высокомерный, самонадеянный тип который осмелился заявить, будто он один умнее всех, он один может объяснить всему человечеству, как отныне следует жить!
.....А теперь скажите, зачем людям большая власть? Или несметное богатство? Какой им прок от того, что они могут приказывать, распоряжаться деньгами и всем прочим, если вечно приходится опасаться, как бы кто - о господи - не заколол, не застрелил или еще чего не сделал?..
......- Вот видите! - удовлетворенно произнес книготорговец. - От этих людей всегда одно несчастье! От всех тех, что носятся с мыслью как-то изменить мир и все вокруг…
А Ковач продолжал:
- И все же скажу вам… Моя маленькая жизнь, несмотря на постоянные неудачи и вечные заботы, стоит больше, чем жизнь какого-нибудь высокопоставленного лица! Имени моего никто не вспомнит, а если кто и вспомнит, то добром помянет. Нет у меня ни богатства, ни власти, даже ерундового фонографа нет, зато совесть моя спокойна. Лучше уж я другим предоставлю и право распоряжаться, и несметное богатство, зато сам буду спокойно спать по ночам, а когда случится пройтись по улице, люди скажут: вот идет столяр Ковач, порядочный и работящий человек. С меня и довольно. Верно ли я говорю, коллега Бела, старый друг?
- Все верно, старина, именно так… Зато на именах наших грязи не будет. Ничего великого мы не совершили, в учебники по истории имена наши не попадут - черт побери! - но и злым словом нас не помянут. И то хорошо. А там и уйдем однажды… потому как… никто не вечен.
....... - Все же… с вашего позволения… Вы понимаете, тут тоже что-то есть, если человек озабочен не только тем, как набить себе брюхо, иметь свой домик. Там, в глубине сердца, у него живет мечта, чтобы не только ему, но и всем людям на земле было хорошо, и он начинает ломать голову, как бы этого достичь… Ходит он взад-вперед по улице, гуляет, возвращается домой… но и перед сном продолжает думать, как бы все устроить получше, что бы такое людям следовало предпринять. Потом, когда ему покажется, что способ найден… у него рождается желание, чтобы его слова были услышаны и все, до чего он додумался, сбылось…
........ - Стало быть, так, как есть, всего лучше! - подхватил столяр. - Хорош бы я был, если бы глядел из окна на людей, как они туда-сюда снуют, а сам бы сидел себе за стеклом, и не было бы мне до них никакого дела… Неладно это! Ваша правда, господин Кирай!
- Бедность бедностью, а я, хотите смейтесь, хотите нет, выскажу все, как есть, - сказал коллега Бела, - у меня тогда хорошо на душе, когда я такой, как все, и делаю то же, что и другие! По мне, это все равно как в теплой воде плескаться.
- Очень правильно вы только что сказали, коллега Бела: ежели мир велит вылизать пол, значит, нужно вылизать - и дело с концом! Рядовой - цыц! Зажмурь глаза, заткни уши. Командуют здесь они, люди их круга! А вот что мы думаем - уже наше дело, в мысли не заглянешь. Хотя бы это нам остается! Разве не так?
Фотограф разгладил перед собой скатерть и, водя по узору указательным пальцем, заговорил:
- А я… я вот что скажу, - и он снова покраснел, как краснел всякий раз, начиная говорить, - я скажу: даже если и в десятый раз с таким делом столкнешься, надо и в десятый раз вмешаться! Это, если угодно, человеческий долг. И если мы уклонимся - то как же нам себя уважать?