Анатолий Штейгер. Любимые стихи (16)
Штейгер Анатолий Сергеевич (1907 - 1944) - русский поэт
Каждое стихотворение Штейгера - маленький
шедевр вкуса, тонкости, чутья…
Г.В. Иванов
Анатолий Штейгер относится к поэтам первой волны эмиграции, которые оказались за пределами России после 1917 года. В их лирических стихах обязательно присутствует пронзительная нота печали, тоска по Родине
Анатолий Сергеевич родился в 1907 году в селе Николаевка Киевской губернии.
Поэт - выходец из старинного швейцарского рода, одна из ветвей которого переселилась в Россию в начале 19 века.
Детство Анатолия прошло в семейном имении Николаевка и в Петербурге. Всю жизнь он тосковал по тем годам . Они для него являли очень высокий уровень культуры.
Во время Гражданской войны семья Штейгера переселилась в Одессу и оттуда смогла эмигрировать в Константинополь , а затем в Чехословакию.
Анатолию в это время было 13 лет. Именно в Чехословакии будущий поэт окончил русскую гимназию. Благодаря швейцарскому гражданству Штейгер мог спокойно путешествовать. Франция, Албания,Югославия, Румыния… Но большую часть жизни Анатолий Сергеевич провел на швейцарских курортах, так как с детства был болен туберкулезом.
Писать стихи стал рано - в 16-17 лет, и они получили признание очень быстро. На талантливого молодого человека обратил внимание Георгий Адамович, который заметил, что поэзия Штейгера глубоко лирична, хрупка и печальна.
***
Были очень детские мечты,
Были нежность, дерзость и тревога,
Было счастье. И со мною - ты:
Было все, и даже слишком много.
Было нам по восемнадцать лет.
Нам казалось, это будет вечно.
Но растаял даже легкий след,
Точно утром Путь растаял Млечный.
Я уже не плачу о былом,
Видно, так угодно было Богу,
Чтобы с каждым часом, каждым днем
Мы себя теряли понемногу.
Лирические стихи А. Штейгера появлялись в основных русских альманах, издававшихся в Париже.
Я выхожу из дома не спеша.
Мне некуда и не с чем торопиться.
Когда-то у меня была душа,
Но мы успели с ней наговориться…
Все его лирические стихи проникнуты тоской одиночества и предчувствием смерти. Они изящны, глубоки и исповедальны.
***
Настанет срок (не сразу, не сейчас,
Не завтра, не на будущей неделе),
Но он, увы, настанет этот час, -
И ты вдруг сядешь ночью на постели
И правду всю увидишь без прикрас
И жизнь - какой она на самом деле…
Переписка с Мариной Цветаевой стала шедевром эпистолярного жанра 20 века. Они виделись всего один раз. Но впечатления от его стихов были настолько сильными, что она сказала “наконец-то встретила надобного мне”. Марина Цветаева посвятила несколько недель своей жизни этому “роману” с созвучной душой.
***
Бывает чудо, но бывает раз.
И тот из нас, кому оно дается,
Потом ночами не смыкает глаз,
Не говорит и больше не смеется.
Он ест и пьет - но как безвкусен хлеб…
Вино совсем не утоляет жажды.
Он глух и слеп. Но не настолько слеп,
Чтоб ожидать, что чудо будет дважды.
Во время войны Анатолий Сергеевич жил в Швейцарии, участвовал в Сопротивлении, составлял антифашистские памфлеты. Немецкие власти даже назначили за его голову награду.
Уже смертельно больной, Анатолий Сергеевич продолжал работать над новым сборником стихов. Итоговый сборник Штейгер «Дважды два четыре. Стихи 1926-1939» - это итоговый сборник поэта.
Умер Анатолий Штейгер от туберкулеза в возрасте 37 лет.
Неужели навеки врозь?
Сердце знает, что да, навеки.
Видит все. До конца. Насквозь…
Но не каждый ведь скажет - «Брось,
Не надейся» - слепцу, калеке…
* * *
У нас не спросят: вы грешили?
Нас спросят лишь: любили ль вы?
Не поднимая головы,
Мы скажем горько: - Да, увы,
Любили… как ещё любили!…
***
Никто, как в детстве, нас не ждет внизу,
Не переводит нас через дорогу.
Про злого муравья и стрекозу
Не говорит. Не учит верить Богу.
До нас теперь нет дела никому -
У всех довольно собственного дела.
И надо жить, как все, - но самому…
(Беспомощно, нечестно, неумело).
***
Это всем известно при прощаньи:
Длинное тяжелое молчанье,
Хоть чего-то все ж недосказал…
Обещанья? Сколько обещаний
Мне давалось… Сколько я давал.
О, недаром сердце тайно копит
И от всех ревниво бережет
Самое мучительное - опыт…
Он один нам все-таки не лжет.
Главное: совсем не обольщаться.
Верить только в этот день и час.
Каждый раз как бы навек прощаться,
Как навек, прощаться каждый раз…
Париж, 1936
***
Здесь главное, конечно, не постель,
Порука - никогда не снится твое тело,
И значит не оно единственная цель
(Об этом говорить нельзя - но наболело.)
Я бы не брал теперь твоей руки...
Упорно не искал твоих прикосновений,
(Как будто невзначай волос, плеча, щеки) -
Не это для меня всего бесценней.
Я стал давно грустнее и скромней...
С меня довольно знать, что ты живешь на свете,
А нежность (и все то что в ней и что под ней),
Привыкла ничего не ждать - за годы эти...
Как мало все же нужно для любви!
Чем больше отдаешь, тем глубже и сильнее
Лишь об одном молю и день, и ночь - живи,
А где и для кого - тебе уже виднее.
***
Е.Н.Демидовой
…Наутро сад уже тонул в снегу.
Откроем окна - надо выйти дыму.
Зима, зима. Без грусти не могу
Я видеть снег, сугробы, галок, зиму.
Какая власть, чудовищная власть
Дана над нами каждому предмету -
Термометру лишь стоит в ночь упасть,
Улечься ветру, позже встать рассвету…
Как беззащитен, в общем, человек,
И как себя он, не считая, тратит…
- На мой не хватит, или хватит век, -
Гадает он. Хоть знает, что не хватит.
***
Неужели сентябрь? Неужели начнется опять
Эта острая грусть, и дожди, и на улице слякоть…
Вечера без огня… Ведь нельзя постоянно читать.
Неужели опять, чуть стемнело, ничком на кровать -
Чтобы больше не думать, не слышать и вдруг не заплакать.
***
Об этом мире слишком много лгут,
Об этой жизни ходит много басен,
Но все же этот мир - прекрасен,
И этой жизнью все-таки живут...
Пройдут года и, заглушая вздох,
Раздастся вдруг невольное признанье: -
О, этот бедный мир совсем не плох!
О, эта жизнь - совсем не наказанье!
***
Мы говорим о розах и стихах,
Мы о любви и доблести хлопочем,
Но мы спешим, мы вечно впопыхах, -
Все на бегу, в дороге, между прочим.
Мы целый день проводим на виду.
Вся наша жизнь на холостом ходу,
На вернисаже, бале и за чаем.
И жизнь идет. И мы не замечаем.
1928
***
Мы верим книгам, музыке, стихам,
Мы верим снам, которые нам снятся,
Мы верим слову…(Даже тем словам,
Что говорятся в утешенье нам,
Что из окна вагона говорятся)…
***
Бедность легко узнают по заплатке.
Годы - по губ опустившейся складке.
Горе ?
Но здесь начинаются прятки -
Эта любимая взрослых игра.
- «Все, разумеется, в полном порядке».
У собеседника - с плеч гора.
***
Так от века уже повелось,
Чтоб одни притворялись и лгали,
А другие им лгать помогали,
(Беспощадно все видя насквозь) -
И все вместе любовью звалось...
***
Все об одном… На улице, в бюро,
За книгой, за беседой, на концерте.
И даже сны… И даже (как старо!)
Вот вензель чертит и сейчас перо.
И так - до смерти. Да и после смерти.