"Портрет с историей" Александра Веледимовича
Фотопроект фотографа из Витебска (Беларусь) Александра Веледимовича ava_veled под названием «Портрет+история».
«...Мне казалось, что у меня нет „своей истории“, что жизнь у меня скучна. Я хотел увидеть людей, с которыми что-то случалось. Фотографии были сделаны в 2010-2012 году». Александр Веледимович
1. Саша, которая отдаст за тебя моря
кто-то в спортивных джинсах едет сейчас к тебе домой
в продуктовый зайдет по дороге за гречневой за крупой
купит вам молока на утро и бутылку «Кот-дю-Прованс»
обещай, что когда она будет сверху ты ни разу
о нас
сколько нужно набраться сил, чтобы за ночь все пережить
чтобы не хвататься сразу в агонии за тетрадь
чтобы даже ломаясь в тысячный - с повышенной громкостью полюбить
чтобы не умирать?
кто-то в зеленом платьице сейчас обнимет тебя в метро
и расспрашивает у кого из бывших твоих были карие глаза;
ты же скажешь, что я не бывшая, что ты помнишь мое лицо?
что пряжка имела обыкновение биться мне о бедро
что ничего просто так не прохдит; ничего еще не прошло
что ты яростно хочешь вперед, а оно тебя прямо назад
прямо в прошлое, прямо в яблочко, прямо под левое под ребро
бьет и таскает за волосы, за воротники, выбивает в тебе стекло
выбивает в тебе меня
кто-то такая дура, отдаст за тебя моря
кажется, это я
2. Ваня, который верит в Бога.
Меня зовут Ваня. Многие называют меня Иван, так мне нравиться меньше. И только близкие друзья называют меня Ванечка или Ванюша. Я родился в Сибири и вырос там, закончил школу, но к рассказу обо мне это не имеет никакого отношения. Самое примечательное, что я могу сказать о себе, так это то что я верю в Бога. Я мог бы много и красиво объяснять как и в какого Бога я верю. И что так правильно верить, а так неправильно, но не считаю это нужным. Это скучно. Ницше сказал, что Бог умер и за это ему большое спасибо. Он был великим философом и смог подметить одну очень важную вещь, которая случилась на переломе столетий. А именно то, что для многих людей Бог действительно умер, т. е. они об этом не говорили, могли даже ходить в церковь и все такое прочее, но жили так как будто бы Бога нет. Для них он был мертв. А для меня Бог, наоборот, жив. Я стараюсь жить с оглядкой на то, что он жив. Бог для меня не Большой Брат, который смотрит на меня и следит, как бы я что нибудь не сотворил плохого. Он для меня друг. Ну вот и все. Пожалуй, хватит, а то подумают, что я фанатик, а я не фанатик, как впрочем и не писатель. Я - Ваня, который верит в Бога и любит фотографировать. Вот.
3. Ира, которая не умела ходить на каблуках
Тогда я еще носила разноцветные гетры, кофты в полоску, не умела ходить на каблуках и вплетала нитки в волосы. Мне было 18. Но, как и сейчас, я любила ездить в метро и любила красивых людей. Красивых от макушки до пяток. Я выискивала их глазами на соседней скамейке или в соседнем вагоне. Всегда молча. И только взглядом признавалась им в своей «любви». Словами же - никогда. До той поры, пока мне не попался такой же любитель. К незнакомым прохожим я отношусь хорошо, пока они не решают подойти ко мне. Но Леша (тогда еще просто парень в салатовых джинсах) нагнал меня сзади, поэтому я не успела нахмуриться. Услышала «Я Вас не первый раз встречаю, и каждый раз приятно». Заулыбалась. И это стало моей любимой историей на день. Мы разошлись по своим делам и работам. Спустя месяц нас столкнули люди в вагоне. И мы уже рассказали про имена и телефоны. Потому что никто из нас не верит в судьбу, но все-таки ради порядка надо. Мы писали десятки смс и думали, что из нас выйдут друзья или. Но одного телефонного разговора хватило для того, чтобы не общаться вовсе. Подумать «дурак» и «дура». Месяц-два-три. Три. До третьей случайности. Тогда ветер раздувал мои волосы и они прилипали к накрашенным губам. Был май, и Леша улыбался мне навстречу. Спустя неделю я оставила гостей праздновать без меня мой день рождения, а сама уехала пить шампанское с Лешей возле Дворца республики. Он научил меня готовить рисовую кашу с цукатами, посыпать мороженое корицей, рисовать на обоях и сдавать экзамены после двух часов сна. Он был моим первым мужчиной. Сейчас я люблю однотонную одежду, хожу на каблуках, а Леша мой хороший товарищ.
4. Андрей, который увидел два языка
Утро. Бабушка куда-то ушла, ненадолго, пришла с соседом Тадиком, невысоким лысеющим дедушкой с крепкими руками, хромым, с круглым лицом, чем-то напоминающим Леонова; он часто помогал мне чинить велосипед.
«Андрюша, иди сюда», - позвала в дом бабушка. Я зашел и только захлопнул дверь в прихожей, как бабушка протянула ко мне свои жилистые гладкие трудовые руки. Она обняла голову, ее мозолистые ладони легли мне на уши, и моя голова зарылась в темно-синий цветочный ее сарафан. Я растворился в бабушкиных объятьях, как растворяюсь в большой пуховой подушке перед сном. Мне было легко, я доверился, хоть и не понимал, почему бабушка молчит и от чего меня укрывает.
Когда бабушкины руки отпустили меня и я вышел из дому, мне встретился уходящий сосед, вытирающей краем расстегнутой рубашки лоб. Бабушка поблагодарила его, и он ушел. Я направился к туалету, который стоял за баней и обнаружил на дорожке большое лиловое пятно и алюминиевый таз с двумя отрубленными козлячьими головами, которые с недоумением пялились и показывали языки.
Таз с головами еще долго стоял на холодном полу бани, накрытый тряпьем, защищавшим глаза и уши козлят от жужжащих в летнем воздухе мух.
5. Аня, которая влюбилась в настоящего героя
Однажды, когда мне было 6 лет, я жутко влюбилась в кучерявого мальчика Диму. Он все лето проводил у своей бабушки, как и я. Он был на год меня старше. Дом его бабушки был через два дома от нас. Мы голышом, бывало, бегали по лужам, ковырялись в песке и лазали по огородам наших бабушек в поисках удивительного. Рассказывали друг другу сказочные истории и иногда стеснялись друг друга. Бабушка моя его тоже любила, называла женихом и иногда звала в гости на лапшу. И вот мы сядем с ним рядышком с этой лапшой и стесняемся. Потом кто-то из нас начинал кривляться, и мы укатывались со смеху так, что лапша в итоге раскидывалась по всей кухне, а бабушка сердито махала полотенцем и выпроваживала нас снова на улицу...
Однажды мы решили разжечь костер. Договорились, что я стащу из дома спички, а он газеты. Спрятаться особо негде было, поэтому костер мы решили разжечь в деревянном маленьком домике с окошком, что стоял возле соседей Плотниковых, прямо перед воротами. Их дед мастерил из дерева домики такие, что в детских садах устанавливают. Взрослые не смогли бы пролезть в него, потому что домик был слишком маленький.
Ну и забрались мы в этот домик, и Димка стал меня учить, как костер разжигать. Чирк-чирк и готово! Газет было предостаточно. Потом, мой любимый, еще веточки стал сухие подкидывать в огонь. Нам было хорошо. Мы грелись. К тому же комары перестали приставать. Я сидела и думала, что мы с моим Димкой настоящие герои!.. Но потом в маленькое оконце просунулась рожа соседской бабы Томы. Она ужасно материлась и стала просовывать к нам руки. Стала тушить песком наше пламя, позвала естественно наших бабушек. Ох, и крику то было! Ну, там всякие обвинения в поджоге, в краже спичек, в испачканном в саже платье... Что было с моим возлюбленным, не знаю. Меня же бабушка отругала, отшлепала и отправила домой отмывать. На следующий день с Димкой мне встречаться не разрешили (несправедливо, я считаю, так жестоко наказывать шестилетнего ребенка!). И хоть в огороде у бабушки с муравьями, гусеницами и воробьями мне было интересно, все-таки о своем друге я весь тот день вспоминала с тоской.
С этим соседским мальчиком мы встречались каждое лето вплоть до 14 лет, пока его бабушка еще жила в доме на углу. Впереди были еще лазанья по деревьям, обстрел песочными камнями, велосипед, жестокие заигрывания, футбол и много еще чего. Мои вкусы, естественно, триста раз поменялись. Но мой мальчик Димка навсегда останется в моем сердце как первый мужчина после отца, кто научил меня делать что-то вместе.
6. Павел, который искал Джека
Когда мне было три, я ничего не помнил. Когда исполнилось девять, у меня появились галлюцинации и я думал, что мне пора в психушку. Когда мне стукнуло тринадцать, я решил стать музыкантом. В семнадцать я им стал, а в девятнадцать до меня дошло, что я чертовски люблю блюз, жизнь и фотографию. В двадцать я прочел «В дороге», мне снесло башню и я понял, что я, пожалуй, не такой уж и псих. Месяц тому мне исполнилось двадцать три и мне до сих пор кажется, что все еще впереди. Так я пришел к тому, что момент - это главное в жизни. Это стоило двадцатитрехлетнего ожидания...
- В зале на полу лежат два человека и крутят что-то на магнитофоне. Один из них - мой брат, другой - отец. Из колонок доносится приглушенный звук рок-органа. Длинное соло на клавишах, кажется, не закончится никогда. «Бред», - думаю я и ухожу в свою комнату, где ставлю кассету AC/DC, подаренную мне братом намедни, и из всех инструментов, которые я слышу, больше всего пробирает ударка. «Окей, - говорю я себе, - это то, что надо». И на следующий день нахожу студию с ударной установкой, чтобы впоследствии, уже через много лет, играть рок-н-ролл в своей собственной группе и давать концерты нон-стоп...
- Встречаю брата в городе, и он восторженно мне начинает рассказывать о какой-то книге. «Этот псих написал ее за две там или три недели. На сплошном рулоне бумаги! Он просто склеивал листы друг с другом! Черт меня подери, но эта книга - шедевр!». Я ищу ее уже три недели. На книжных выставках все только разводят руками, даже понятия не имея, о чем я. «Керуак?» - и поднятые брови.
Как-то раз так же восторженно рассказываю одному из знакомых про книгу, даже не прочитав ни одной строчки. Он улыбается. И достает из сумки потрепанную желтую книгу в твердом переплете. «Держи, только на днях ее прочитал. И вот что я тебе скажу: Керуак шикарен». Пропади я пропадом, если он был не прав...
- Та мелодия, которая играла в зале из колонок старого советского кассетника «Комета», через пару лет станет моей любимой и я узнаю, что это была группа The DOORs.
7. Наташа, которая спала с мужчинами, с которыми спать не стоило
Почему я спала с мужчинами, с которыми спать не стоило.
Потому что я дура.
Для начала, я не слишком часто сплю с мужчинами, скажу больше - я стараюсь делать это по возможности реже. Из всех мужчин, я спала только с двумя.
Первый мужчина был рыжий и огромного роста. Все у него было очень большое. Звали его Роман Анатольевич. Я его ненавижу.
Началось с того, что я в него влюбилась, после того, как он погладил меня как кошку, по голове, спине и ниже. Ах да, дело было в пионерском лагере. Он был воспитателем, а я вожатой. Я думала, что ему 24, оказалось - 28, а он думал, что мне 15, а мне было уже 19. И вот, вместо того, чтобы воспитывать детей, я, сжав зубы, ночами терпела эти мучения, а днем ходила сонная. Весь лагерь знал об этом, несмотря на то, что мы снимали матрас со скрипучих кроватей и клали его на пол. А еще у него была специальная простыня, на которой оставались следы. По утрам он складывал эту простыню в 16 раз и клал к себе под подушку.
Он был очень аккуратным. Его комната была стерильной. Он пил заварной зеленый чай и ел заварку. Он пел песню «Она не вышла замуж за хромого еврея...» и когда доходил до строчки «...он трахался молча, потом мгновенно засыпал...» мурашки бежали по моему телу от живота и до кончиков волос. Он выжимал мой купальник и расчесывал меня по вечерам. По ночам он ставил «Аделаиду» Гребенщикова. Он бегал по утрам и его боялись все мальчики. А потом приехала его жена. Она была старше его на четыре года и казалась мне старухой. Толстой старухой с орлиным носом. Я была убеждена, что он бросит ее ради меня. Я приходила к ним в комнату вся искусанная комарами, в одном купальнике и заставляла его при ней мазать меня йодом. Мне было очень весело изображать из себя девочку. Мне было весело от того, что она ничего не знает. Когда она отворачивалась мы целовались. Я хохотала постоянно. Потом его жена все узнала. Она моментально сказалась беременной. Я знала, что она врет. Через 10 месяцев у них родилась девочка. Ее назвали Аделаидой.
8. Саша, который рассказал последнюю историю
3 января 2012 года. Поезд Витебск-Брест (из дневника автора)
Сегодня вдруг вспомнил одно из правил Остина Клеона.
«Fake it until you make it»
Чувство, что я притворяюсь фотографом - вернулось.
Еду в поезде и играю в образ крутого путешественника с налетом «винтажности»: одежда из натуральных материалов военного покроя, синие ботинки, чемодан с наклейками, ноутбук с яблоком, старые фотоаппараты с черно-белой пленкой, в кармане айфон, для полного эффекта купил бутылочку бальзама «Черный рыцарь» и теперь попиваю из нее. Да, и конечно же читаю умную книгу «Природа фильма или реабилитация физической реальности». Музычку послушиваю вот такую - Benjamin Lew «Nebka».
Такая вот, Я, притворная нае..ка.
Заметьте, еще употребляю матерное слово и пишу дневник, для создания образа окончательно обогемившегося существа.
Вот, сейчас, сфотографирую на Айфон окно поезда с пейзажем и матрац и выпью еще бальзамчику для вдохновения... :-) (вот и смайлик появился).
Поэтому, так трудно отделить человека от того, что он создает.
И не лгу я, и не притворяюсь. Может просто заигрался?
На хипстера правда мало похож, так как в этом году полюбил стрижку за 1 доллар под машинку в ближайшей парикмахерской. Очень мне понравилось, так как испортить трудно.
Заметил, что очень внимательно, боковым зрением, наблюдаю за соседями по вагону, когда выпиваю еще одну порцию «бальзамчика» пытаясь представить, что они обо мне думают.
К Орше уже подъехал в согласии с конечной реальностью и с самим собой. «Бальзамчика», правда, мало осталось. И я почувствовал, что живу в какой-то отдельной реальности. По общему радио некая певица поет: «я все смогу простить... и позабыть... у тебя остался только шанс, свет по глазам и снова хочется в такт у тебя остался только миг я хочу быть с тобой ты слышишь мой крик», а у меня в наушниках нечто более радующее от Colma «Buckethead» и слов нет, только музыка.
Соседи читают книги или почти постоянно говорят по телефону. Барышня-блондинка с косой в черной одежде и цветных носках с книгой Юлии Шиловой и молодой человек серьезной наружности (он протирал свою обувь от капелек дождя) с книгой в твердой обложке, при рубашке и часах.
Я склонен к театральным эффектам. Только что подумал, что было бы забавно встретить Макса и театрально допить содержание бутылки, в которой уже ничего нет. Еще дома я придумывал, как я буду дарить подарки (в виде своих фотокарточек) барышням, которые сделают особо понравившиеся мне фотографии.
Спектакль!
В затуманенном сознании все такое расплывчатое.
9. Марина, которая рассказала историю про декабрь 2006 года и Площадь
Спачатку было вусцішна: няўтульнасць новага жытла і незнаёмага гораду бянтэжыла, але слодыч першых крокаў «свабоды» кідала на мяжу эйфарыі. Кватэра ў апошнім паверсе чатырохузроўневай «сталінкі» з-за высокіх столяў, абклееных тымі ж шпалерамі, што і сцены, здавалася бясконцым лабірынтам. Як высветлілася пазней, за дзвюма тлуста пабеленымі дзвярыма хаваліся пакоі-адсекі, дзе меліся свае жыхары.
З першымі атрымалася пасябраваць на доўгія часы, з другімі, а дакладней, з другой, выправіцца ў падарожжа памяці і развітацца назаўсёды. Тая другая мела больш за восемдзесят год жыцця на гэтай зямлі, ледзьве перасоўвала ватныя ногі, а смецце ад ежы хавала за батарэі, пакуль там не збіралася суцэльная процьма ўсяго. Яна штодня пргадвала былыя гады і кожны наступны аповяд супярэчыў папярэдняму - то была ненаўмысная хлусня, але яна жыла ёй, а таму нам не варта было спрачацца. Яна не магла запомніць нашых імёнаў і заўжды называла па-рознаму. Спачатку было няёмка, а потым нават спадабалася - мець новае імя штодня. Але часта я раздражнялася на яе старэчыя рухі, неахайнасць і празмерную навязлівасць. А потым яна памерла ў суседнім пакоі, лежачы на падлозе, пакуль яе не спахапіліся на наступны дзень...
І мне было цяжка ў галаве і брыдка на душы, туды закраўся жах і звычка корпацца ў сабе. Але тады чалавек быў яшчэ жывы, а шафу ў нашым пакоі яшчэ не перанеслі да той сцяны, што бліжэй да восені цалкам зарастала цвіллю. Ад сцяны цягнула халадком, а ўнутр да нас зазіралі галодныя студэнты - насупраць, вокны-ў-вокны, месціўся юрфак. Асабліва няёмка было есці на кухні, калі людзі па іншы бок дзвюх шыбаў пісалі кантрольныя..
Тады зацерушыў першы снег... Адразу пад вокнамі беглі гулкія тралеўбусныя лініі, і ліхаманкавае святло падвеснага ліхтара рабіла іх падобнымі на глянцаватыя змейкі ў цемры... Шырокае падваконне на кухні - улюбёнае месца рамантычнай вечаровай размовы з далёкімі каханкамі - было ўсцяж застаўленае змарнелымі, ледзьве дыхаючымі кветкамі, якія мы няшчадна скублі ў самыя хваляючыя і напружаныя моманты бяседы... Тады ж надрукаваныя на струйным прынтары выявы Луі Армстранга, Пятніцы ды самай дарагой у свеце чырвонай бас-гітары зыркімі плямамі вылучаліся на фоне чорна-шэрай квеціні шпалераў у маім пакоі, а на пляцоўцы змрочнага пад’езду знаёмыя дзеўкі з акадэміі мастацтваў пілі віно - у адной з іх у вушах боўталіся завушніцы ў форме лыжачкі і відэльца, яна вельмі стрымана ўсміхалася - мне здалося, што яна была такая, якой хацелі б бачыць мяне мае бацькі. А пасля мы спявалі песню брэменскіх музыкаў - ад душы неяк.. І сустракалі ўсход на даху 21-павярховага будынку, заціснуўшы ў зубы першую ў жыцці люльку, распаленую ўласнаруч. Да дыму прымешваўся пах скваранай рыбы, якім патыхала з вывадной трубы выцяжкі, але гэта было нічога...
... Цяпер стаяў снежань і Менск віраваў: змены меліся надысці альбо зараз альбо ўжо ніколі. На плошчы мерзлі людзі - самыя годныя людзі краіны. Белае і чырвонае полымя сцягоў, на жаль, ужо грэла не вельмі добра, а непрабіўны чорны ланцуг «служак парадку» не дазваляў прабіцца да дружак, каб іх сагрэць... Дагэтуль, у цёмным пакоі кватэры на Ленінградскай павінны ляжаць той, другі па ліку, тэрмас, які я, схаваўшы пад паліто, несла дружкам з намётавага лагеру на «некалькідзённым» пляцы Каліноўскага. Гэта быў другі захад, і здзейсніць яго не далі... А тэрмас, пазычаны ў невядомага чалавека, застаўся мне на памяць. Я толькі веру, што гарбата з першага тэрмаску ўсё ж сагрэла кагось у тую цяжкую ноч...
Магчыма там жа, у цёмнай, засталася і кніга, што ў тыя зімовыя вечары не сыходзіла з майго стала - то былі п’есы Рыгора Горына. Здаецца, я чытала «Забыць Герастрата!» якраз у той момант, калі голас са знешняга боку пабеленых дзвярэй пачаў апавядаць, што раней менавіта тут, у гэтай цвілаватай кватэры, жыў Лі Харві Освальд: «Прыгадваю, ён быў тады дужа закаханы ў дзяўчыну, якую клікалі Марынай...»
Мы, яшчэ такія маленькія, пабеглі ў цёмную: шукаць, ці не пакінуў ён там сваёй зброі...
10. Оля, которая встретила «принца на белом коне»
Однажды я встретила принца на белом коне. Такого, о котором мечтают все девушки на свете. Полный комплект всех самых положительных качеств, приятная внешность и мешок бонусов в придачу. Казалось, что таких рыцарей уже и быть не могло в мире, и он точно родился пару веков назад.
Я побывала в настоящей сказке, где каждый день мне дарили прекрасные букеты цветов, усыпали лестничную площадку лепестками роз, воздушные шары стучались в окна, красные сердца красовались на белом снегу под балконом. Я была окружена заботой и вниманием. У него всегда были теплые руки, он часто смеялся и рассказывал о великих планах на жизнь, вспоминал красивые стихи. Я никогда не стеснялась при нем говорить глупости, не переживала из-за ненакрашеных ресниц, носила старые потертые джинсы и была самой собой. Но я никогда не звонила ему первая, часто не отвечала на сообщения, много думала о своих друзьях и не сделала ему ни одного подарка.
Он был добрый, еще добрее меня. Он был лучше меня, и я не могла с этим смириться. Меня всегда настораживали чересчур положительные люди, хотя, по мнению окружающих, я сама всегда относилась к их числу. Мне не хватало эмоций, отрицательных эмоций, я хотела поругаться, но мне не к чему было придраться - все слишком идеально.
Он был хороший. Он был плюс, и я есть плюс. Я видела, что мы отталкивались. И тогда я говорила, что любовь - это физика, а он утверждал, что любовь - это математика. А оказалось, что любовь не вписывается ни в какие рамки и ее нельзя объяснить никаким предметом. Либо да, либо нет. И когда я увидела, что он тонет в моих глазах - я бросила ему спасательный круг. Спасательный круг под названием расставание.
11. Егор, который любит море
Осень 2010 года. Мы с друзьями в чудесный, уже «не сезон», когда тепло, очень красиво и немноголюдно поехали в Новый Свет, что в Крыму. В это время там бывают лёгкие шторма и случаются волны. Я, всю жизнь обожающий такие волны и «прыгать» на них, никогда подобного не пропускал. И вот, утром проснулись, посмотрели на море в гребешках от волн - прекрасно! Собираемся и идём с Катюшкой плавать! :) Друзья запаздывали... Прошло около часа, пока наконец, абсолютно счастливые и полные воды в ушах, носу и везде, мы не повылазили на берег... :) Чувствовалась лёгкая усталость... :)
Пришли наши друзья. Я колебался не больше секунды и снова мы, теперь уже вчетвером, полезли в воду! Всё было прекрасно! Когда штормит, правило почти всегда такое: первая волна, вторая чуть побольше, потом через сколько-то волн апогей, тебя заливает, кувыркает, тянет по дну, отбрасывает на много метров и ты хохочешь, возвращаешься на место, откуда удобнее всего «кататься» на гребешках и ждёшь следущего цикла, и так можно бесконечно...
Но в этот раз что-то было не так. Некоторые волны «накрывали» вдруг, когда их не ждёшь; вдруг за последней большой волной, когда обычно хочеться отдышаться, протереть глаза, поялялась ещё одна, две, три... И они были мощнее и агрессивнее той, после которой должно быть затишье. Первый раз меня «накрыло» неожиданно, я глотнул воды и сбилось дыхание. Когда я вынырнул меня снова накрыло, всё повторилось... Почему-то под ногами не оказлось дна... Ещё волна... Я вижу берег, вижу много людей вокруг, все веселятся... Снова волна... Снова мне не хватает воздуха и я пытаюсь плыть к берегу, но по ощущениям не двигаюсь с места и волны тянут меня от берега... Вдруг силы стали таять с десятикратной скоростью и я понимаю: «Ещё 4-5 раз и у меня совсем не останется воздуха, а руки и ноги уже совсем не слушаются...» Совершенно точно не было никакой паники, я пытался совершить те действия, которые всегда в подобных ситуациях помогали... Возле меня оказался незнакомый мужчина, в какой-то момент наши глаза встретились и я решил - гордость и самоуверенность - не всегда в помощь. Наверное, не очень уверенно, я обратился к этому человеку: «Помогите!..» Но, тут снова волна, снова всех накрыло, думаю, мужчина или не услышал меня, или подумал, что я дурачусь... Помню, что в момент, когда меня снова утянуло под воду и мне уже совсем нечем было дышать, я очень чётко ощутил, что наверное вот так люди и тонут... Это происходит вдруг. Всё отлично, но минута,.. и, вдруг заканчивается воздух, вдруг, за короткое время куда-то исчезают все силы; не знаю, что такое паника, но, думаю, если присутствует ещё и она, все предыдущие процессы ускоряются... Чудом, наш друг Дима оказался позади меня, он всё быстро понял и очень грамотно, несколькими толчками, используя инерцию волн, вытолкал меня ближе к берегу. Я почувствовал дно под ногами, кое-как выбрался из воды и вот тут ноги просто отказали и подкосились. Я упал на песок и ещё минут 15-20 не мог отдышаться... Было неприятное чувство тошноты, но оно потом прошло. Конечно, через несколько часов это уже стало историей и опытом. Когда сердце перестало так колотиться и ноги вернули свою способность ходить мы решил, что на сегодня хватит. Купили литр вина и пошли под ароматными можжевельниками его пить. Очень хотелось выпить вина. Я благодарил Диму, он меня действительно спас.
12. Катя, которая знает сказку про жучка
«В темном-темном густом-густом лесу жил-был один жучок. Этот жучок очень любил ложиться
спать к утру, и просыпаться после обеда. Он обожал летать по лесу по ночам. И этими ночами, он
пытался найти себе пищу, и построить свой маленький домик, находить веточки и листочки.
Но каждую ночь, как только он вылетал из своего временного пристанища - ветки дикого
кустарника, он не успевал достигнуть не одной своей цели. Все насекомые, завидев его,
стремились скорее прикоснуться к нему и обнять его. Он начинал каждую ночь с доброго объятия
навстречу, но потом он уставал, облепленный своими собратьями, которые пытались дотронуться
до его лапок , прикоснуться к крылышкам и погладить по пузику. Под утро он так уставал, что
возвращался на свою ветку без сил и почти без сознания, так и не приблизившись к своей
скромной цели.
Однажды жучок проснулся пораньше специально, чтобы посетить лесного врача. Он тайком
прокрался к дуплу, где находился кабиннет врача, вытер ножки о мох и робко зашел. Врач строго
взглянул на него и попросил изложить жалобу. Жучок сразу же излил ему душу и рассказал о
своей хронической усталости. Врач нацепил на один свой глаз толстую лупу и осмотрел жучка
так пристально, как только мог. Озадаченно и строго он взглянул на него в последний раз и,
смахнув лупу с глаза, воскликнул: «Да ВЫ! Да Вы же светлячок!» И жучок вдруг вспомнил, что когда-то был очень маленьким, почти незаметным, и тогда он
мечтал об одном: светиться и только светиться, светиться так, чтобы света хватало всем даже
посреди самой темной ночи. Так светлячок узнал о том, кто он такой.
Он решил, что медлить нельзя, и что никогда больше не вернется к такой жизни, не оставляющей
ему шанса даже на то, чтобы построить собственный домик. Он решил покинуть лес. И он полетел
далеко-далеко, он летел очень долго, мимо степи и болота, мимо рощи и полей, вокруг холма и
над озером. И, наконец, он прилетел в город. Когда он проснулся, отдохнув после утомительного
путешествия, он не мог поверить своим глазам,, весь город светился огоньками. Он подлетал
ближе, и с еще большим удивлением обнаруживал, что огни эти - очень яркие и совсем не
живые.
Все насекомые города были очень гордыми и самостоятельными. Каждый вечер они слетались на
огни, разделяясь по группам. Им всего было достаточно. Они были умны и красивы. Светлячок тоже зажил самостоятельно. Стал обустраиваться в парке, неподалеку от его домика
у фонаря вертелись красивые бабочки, важные мошки, и страстные комары. Он не привлекал
внимания, когда витал по парку в своих хлопотах. Когда же он достроил свой дом и узнал много
нового о мире, он взглянул на свои крылышки и пузико и загрустил. Он хотел кого-нибудь обнять.
Он полетел к фонарю и предложил ему обняться. Но фонарь промолчал. Светлячок подлетал к
нему с разных сторон и никак не мог обнять. Он видел, как глупо вертятся остальные, рассыпая
комплименты бездушному фонарю, и наиграно наслаждаясь искусственным светом. Никто не обращал внимания на светлячка. Все его задевали плечом, и просили не мешать, к тому
же его потрепанный от долгого путешествия зеленый камзольчик не подходил к столь важному
мероприятию. Долго скитался жучок по городу в поисках родной души, пока не стал замечать, что света в нем
почти не осталось, не смотря на то, что он хорошо питался и имел свой домик. Этот факт его напугал. Положив самую дорогую пыльцу в карман, он отправился в лес. Он
проделал долгий путь. Путь в лес показался ему сложнее и длиннее, чем путь в город. Когда он,
наконец, добрался, он навзничь упал на листочек и погрузился в самый глубокий сон в своей
жизни. Неизвестно сколько он тогда проспал. Но когда он проснулся, он почувствовал, что вокруг него
бережно суетятся мошки и комарики, обнимают его и укрывают лечебными листиками. Он
радостно вскричал, и стал всех обнимать в ответ. Когда светлячок взлетел, он засветился светом
небывалой чистоты и красоты. С тех пор светлячок больше никогда-никогда не покидал леса, который он освещал каждую ночь,
а света ему хватало даже на самую темную ночь в году." Так я рассказываю эту сказку своим друзьям и близким, все время придумываю что-то новое и
упускаю старое. Мы много смеемся над глупостями, которые туда добавляем. Я предпочитаю обнимать людей, когда еще есть немного света.
Порой находятся родные люди, и объятия тут не при чем.
13. Юля, которая спасла птицу
Теряются дни, листики, записочки и люди, но память стереть нельзя.
Нельзя сказать, что что-то до конца правильно или наоборот до бесконечности зло и глупо, но один поступок, помню, был однозначно добр и смел.
Мне лет шесть. Весна, тепло, первый день без шапки. Мы, «молодые», с подругой, каждая без нескольких зубов во рту, гуляем. Видим, что голубь бегает в смятении, не летает. Мы к нему, а он от нас - с разгону. Потом мужички моего дома, слегка выпившие, но веселые и задорные, поймали нам его и дали в руки. У голубя было сломано крыло. Мы бегом в аптеку, не знаю правда зачем, но раз есть пострадавший - нужно нести именно туда.
Тетя за кассой подарила нам кучу бинтов. Зачем? Не знаю, но пострадавшего надо спасать. Ведь так?
Мама не разрешила принести его домой и я взяла старую коробку, застелила чем-то мягким, набросала овсяных хлопьев и поставила за мусоропровод. До вечера отбегала каждые пять минут, проверяя пострадавшего товарища. Когда папа с работы пришел, велел нести «товарища» на балкон с условием, что убирать за ним буду я. В те часы я его и нарекла именем Чуб, сокращенно от Чубайса. Я тогда не знала еще, что так звали какого-то там министра - имя пришло из воздуха. Я за ним убирала, кормила, сидела и просто смотрела иногда. В те дни мне почему-то захотелось, чтобы моего сына звали Мирослав. Через неделю он начал бегать по балкону, а спустя еще неделю начала летать. Но непосредственно первого полета Чубайса я не застала ибо была в школе. Счастью не было предела, когда я пришла домой. На радостях завязала ему маленькую оранжевую ниточку на лапке и держа его в обеих руках еще пару минут стояла перед окном и что-то говорила, не помню. Птица улетела, а потом ко мне стали на карниз прилетать голуби, я их кормила овсяными хлопьями, но «Товарища» с оранжевой ниточкой я больше не видела.
Источник: ava-veled.livejournal.com
Отсюда: http://photographers.ua/topic/aleksandr-veledimovich-portretistoriya-5361/
Больше историй здесь.