Забавы пожилых.
Подарили весной папе не день Рождения собачонку.
Он у нас как профессор Преображенский "никогда не надо никого бить".
Хитрая приютская морда сразу прижалась к утёсу-великану и стала изображать Веру Холодную.
"Мне ваши слова непонятны. Я создана для любви" и глаз с него не сводит.
А сама кота за окорока хватает.
Мама тоже пострадала.
"Мне вот он столько колбасы никогда не покупает, а тут искрошил 2 кило, дрессировать будет".
Я даже приехала на это поглядеть.
По-прежнему томный взгляд, только морда шире. Колбаса исчезает не по системе Макаренко.
Папа ей подмигивает и они вальяжно прогуливаются до холодильника.
Когда он спит - она украдкой лижет ему руки.
Так и живут.
Вчера звонят с дачи. Папа первый раз один без собаки в магазин пошёл, ну не совсем один - на велосипеде. Так она оскорбилась, подкоп сделала, нашла его в магазине и устроила ему там сцену ревности и безумного счастья.
Мама с горя второй раз пересматривает Великолепный век.
Он у нас как профессор Преображенский "никогда не надо никого бить".
Хитрая приютская морда сразу прижалась к утёсу-великану и стала изображать Веру Холодную.
"Мне ваши слова непонятны. Я создана для любви" и глаз с него не сводит.
А сама кота за окорока хватает.
Мама тоже пострадала.
"Мне вот он столько колбасы никогда не покупает, а тут искрошил 2 кило, дрессировать будет".
Я даже приехала на это поглядеть.
По-прежнему томный взгляд, только морда шире. Колбаса исчезает не по системе Макаренко.
Папа ей подмигивает и они вальяжно прогуливаются до холодильника.
Когда он спит - она украдкой лижет ему руки.
Так и живут.
Вчера звонят с дачи. Папа первый раз один без собаки в магазин пошёл, ну не совсем один - на велосипеде. Так она оскорбилась, подкоп сделала, нашла его в магазине и устроила ему там сцену ревности и безумного счастья.
Мама с горя второй раз пересматривает Великолепный век.