Дэвид Ремник. Скандал в Большом Балете. ч.1 (перевод)
Перевод с английского статьи, написанной известным журналистом Дэвидом Ремником ( David Remnick), опубликованной в популярном еженедельнике "Нью Йоркер", редактором которого Ремник является, с основным заголовком "Danse Macabre ("Пляска Смерти"), письмо из Москвы", и подзаголовком A Scandal at the Bolshoi Ballet ("Скандал в Большом Балете"). В интернете статья была размещена 12 марта 2013. http://www.newyorker.com/reporting/2013/03/18/130318fa_fact_remnick?mbid=social_retweet
Генеральная репетиция в Большом месяц спустя после атаки на художественного руководителя балета Большого Театра. Фото: Миша Фридман
Сергей Юрьевич Филин,невероятной красоты мужчина в самом расцвете сил, сел за руль своего автомобиля, направляясь зимней ночью домой. В центре Москвы было 10 градусов по Фаренгейту, шел небольшой снег, снег лежал на крышах, в переулках - сугробы. Трафик был оживленный. Поблизости прожекторы освещали кремлевские башни. Смеясь, фигуристы нарезали круги на огромном катке созданном в этот сезон на Красной площади. Огромный белый надувной купол спрятал мавзолей Ленина, закрытый на ремонт. Москвичи шутили, что место вечного отдыха их дискредитированного праотца сейчас смотрелось как четвертый Чернобыльской реактор.
Когда Филину было лет двадцать -тридцать, он был ведущим артистом (премьером) балета в Большом театре. Он выступал гламурных ролях, таких как граф Альберт в "Жизели" или же принцы в "Щелкунчике", "Золушке", "Лебедином озере" и "Спящей красавице". Он не был наисильнейшим танцовщиком, к тому времени когда ему перевалило за тридцать, его прыжки не были высоки, его пируэты - не столь четки, но, с его острым подбородком и светлыми глазами, он производил захватывающее впечатление. Он был эффектен в мимике. В сцене безумия Жизели Филин так прикладывал руки к вискам, что публике казалось, ему требуется три таблетки аспирина и стакан воды. Сейчас ему было сорок два, но его лицо - все еще без морщин, волосы взлохмачены как у некоего подросткового идола. Его взгляд мне всегда казался доверчивым и спокойным, несмотря на большие изменения в его жизни. Почти два года назад, он стал "худруком" балета Большого театра, его художественным руководителем. Он не пытался диктовать политику в большевистском стиле Юрия Григоровича, властного второразрядника (имеется в виду оценка Григоровича как танцора, я думаю - N.), правившего труппой по указке (сверху - N.) в течение трех десятилетий, с 1964 по 1995 год. Но Филин контролировал ключевые вопросы планирования, кастинга, продвижения по службе и репертуара. Судьба более двухсот артистов балета - многие из которых в находятся состоянии постоянного беспокойства о своей карьере - стала зависеть от него, его суждений и его капризов.
Филин ехал в черном "Мерседесе" S.U.V. , машине, которая наравне с "Бентли" и "Майбах", стала клише для бывшей страны "Жигулей". Москва в настоящее время - это столица нефти и газа, здесь живет миллиардеров больше, чем в любом другом городе мира. Советские магазины с их унылыми названиями "Одежда и обувь", "Молоко и овощи", давно уступили место Dior и Chanel, Nobu и Café Vogue. Филин смаковал свою поездку домой. Она давала ему время подумать в одиночестве.
Это был необычный вечер. Обычно, Филин бы пришел на спектакль, который шел вечером в Большом театре - это было «Лебединое озеро»- а потом пошел бы за кулисы, чтобы сказать коллективу свои поздравления и, возможно, некоторые корректирующие пожелания. Но в этот вечер, 17 января, он, вместо этого, отправился на спектакль в Московском Художественном Театре, в нескольких минутах ходьбы от Большого, который отмечал сто пятидесятую годовщину со дня рождения Константина Станиславского, основателя театра.
После этого события, Филин вернулся на стоянку у Большого и сел в машину. Он выехал со стоянки на Большую Дмитровку, свернул на Бульварное кольцо, а затем на Садовое кольцо. Филин, его жена-балерина Большого театра Мария (Маша) Прорвич и их трое маленьких сыновей (неточность автора, так как из троих сыновей Филина, только двое младших являются детьми его и Марии Прорвич - N.) жили к северу от Садового кольца, в доме 9 на Троицкой улице. Дом этот в значительной степени заселен артистами и администраторами Большого Театра.
Примерно в одиннадцать, Филин, чувствуя себя усталым и желая увидеть жену, остановил Mercedes на парковке за пределами своего дома и направился к воротам. Снег лежал толстым ледяным слоем. Филин потянулся к кодовому звонку, когда он услышал, что кто-то за его спиной называет его по имени. Чей то голос сказал: "Тебе привет!". Но прозвучало это резко и недобро, как будто кто-то передал зловещее приветствие от третьего лица.
Филин обернулся и увидел перед собой мужчину. Он не был ни высоким, ни низким. На нем была шерстяная шапка и шарф, обернутый вокруг лица. Его правая рука была заведена за спину, как будто он что-то прячет.
"Пистолет"- подумал Филин в этот миг противостояния: "У него пистолет, и я мертв. Выстрел!" Но, прежде чем он успел пошевельнуться, атакующий взмахнул перед ним рукой. В руках у него была стеклянная банка, наполненная жидкостью, и он выплеснул ее содержимое в лицо Филина. Камеры слежения на стоянке зафиксировали время - 23:07.
Жидкость была серной кислотой, "купоросное масло" -так его называли средневековые алхимики . В зависимости от концентрации, она может снять с человека кожу так быстро, как в фильмах ужасов. Ученые, работающие с серной кислотой носят защитные очки, даже небольшое количество ее, попав в глаза, может повредить роговицу и привести к слепоте.
Филин почувствовал страшную боль. Ожог был моментальным и очень тяжелым. Его зрение померкло. Он чувствовал, как горело его лицо и кожа на голове, там где волосы, боль все время усиливалась.
"В те первые секунды, все, о чем я мог думать, было - как я могу облегчить боль?", - Филин рассказывал мне позже, - "Жжение было так ужасно! Я пытался двигаться. Я упал лицом в снег. Я начал захватывать горстями снег и втирать его в мое лицо и глаза. Я почувствовал некоторое облегчение от снега. Я думал о том, как добраться до дома. Я был очень близко к двери. Там был электронный код и металлическая дверь, но я не мог набрать цифры кода. Я не мог их видеть. Когда я понял, что я не могу войти в ворота, я начал кричать: «Помогите! Помогите! Мне нужна помощь! " Но никого не было вокруг. Я пытался добраться к другому входу, в надежде, что кто-то увидит меня и поможет мне. Но это была не такая уж хорошая идея, потому что я падал и вставал, и натыкался на автомобили и стены, и снова падал, я не видел куда ступать. Было так много снега. Шел снег.... Я все время втирал его в лицо.”
(продолжение следует)
Генеральная репетиция в Большом месяц спустя после атаки на художественного руководителя балета Большого Театра. Фото: Миша Фридман
Сергей Юрьевич Филин,невероятной красоты мужчина в самом расцвете сил, сел за руль своего автомобиля, направляясь зимней ночью домой. В центре Москвы было 10 градусов по Фаренгейту, шел небольшой снег, снег лежал на крышах, в переулках - сугробы. Трафик был оживленный. Поблизости прожекторы освещали кремлевские башни. Смеясь, фигуристы нарезали круги на огромном катке созданном в этот сезон на Красной площади. Огромный белый надувной купол спрятал мавзолей Ленина, закрытый на ремонт. Москвичи шутили, что место вечного отдыха их дискредитированного праотца сейчас смотрелось как четвертый Чернобыльской реактор.
Когда Филину было лет двадцать -тридцать, он был ведущим артистом (премьером) балета в Большом театре. Он выступал гламурных ролях, таких как граф Альберт в "Жизели" или же принцы в "Щелкунчике", "Золушке", "Лебедином озере" и "Спящей красавице". Он не был наисильнейшим танцовщиком, к тому времени когда ему перевалило за тридцать, его прыжки не были высоки, его пируэты - не столь четки, но, с его острым подбородком и светлыми глазами, он производил захватывающее впечатление. Он был эффектен в мимике. В сцене безумия Жизели Филин так прикладывал руки к вискам, что публике казалось, ему требуется три таблетки аспирина и стакан воды. Сейчас ему было сорок два, но его лицо - все еще без морщин, волосы взлохмачены как у некоего подросткового идола. Его взгляд мне всегда казался доверчивым и спокойным, несмотря на большие изменения в его жизни. Почти два года назад, он стал "худруком" балета Большого театра, его художественным руководителем. Он не пытался диктовать политику в большевистском стиле Юрия Григоровича, властного второразрядника (имеется в виду оценка Григоровича как танцора, я думаю - N.), правившего труппой по указке (сверху - N.) в течение трех десятилетий, с 1964 по 1995 год. Но Филин контролировал ключевые вопросы планирования, кастинга, продвижения по службе и репертуара. Судьба более двухсот артистов балета - многие из которых в находятся состоянии постоянного беспокойства о своей карьере - стала зависеть от него, его суждений и его капризов.
Филин ехал в черном "Мерседесе" S.U.V. , машине, которая наравне с "Бентли" и "Майбах", стала клише для бывшей страны "Жигулей". Москва в настоящее время - это столица нефти и газа, здесь живет миллиардеров больше, чем в любом другом городе мира. Советские магазины с их унылыми названиями "Одежда и обувь", "Молоко и овощи", давно уступили место Dior и Chanel, Nobu и Café Vogue. Филин смаковал свою поездку домой. Она давала ему время подумать в одиночестве.
Это был необычный вечер. Обычно, Филин бы пришел на спектакль, который шел вечером в Большом театре - это было «Лебединое озеро»- а потом пошел бы за кулисы, чтобы сказать коллективу свои поздравления и, возможно, некоторые корректирующие пожелания. Но в этот вечер, 17 января, он, вместо этого, отправился на спектакль в Московском Художественном Театре, в нескольких минутах ходьбы от Большого, который отмечал сто пятидесятую годовщину со дня рождения Константина Станиславского, основателя театра.
После этого события, Филин вернулся на стоянку у Большого и сел в машину. Он выехал со стоянки на Большую Дмитровку, свернул на Бульварное кольцо, а затем на Садовое кольцо. Филин, его жена-балерина Большого театра Мария (Маша) Прорвич и их трое маленьких сыновей (неточность автора, так как из троих сыновей Филина, только двое младших являются детьми его и Марии Прорвич - N.) жили к северу от Садового кольца, в доме 9 на Троицкой улице. Дом этот в значительной степени заселен артистами и администраторами Большого Театра.
Примерно в одиннадцать, Филин, чувствуя себя усталым и желая увидеть жену, остановил Mercedes на парковке за пределами своего дома и направился к воротам. Снег лежал толстым ледяным слоем. Филин потянулся к кодовому звонку, когда он услышал, что кто-то за его спиной называет его по имени. Чей то голос сказал: "Тебе привет!". Но прозвучало это резко и недобро, как будто кто-то передал зловещее приветствие от третьего лица.
Филин обернулся и увидел перед собой мужчину. Он не был ни высоким, ни низким. На нем была шерстяная шапка и шарф, обернутый вокруг лица. Его правая рука была заведена за спину, как будто он что-то прячет.
"Пистолет"- подумал Филин в этот миг противостояния: "У него пистолет, и я мертв. Выстрел!" Но, прежде чем он успел пошевельнуться, атакующий взмахнул перед ним рукой. В руках у него была стеклянная банка, наполненная жидкостью, и он выплеснул ее содержимое в лицо Филина. Камеры слежения на стоянке зафиксировали время - 23:07.
Жидкость была серной кислотой, "купоросное масло" -так его называли средневековые алхимики . В зависимости от концентрации, она может снять с человека кожу так быстро, как в фильмах ужасов. Ученые, работающие с серной кислотой носят защитные очки, даже небольшое количество ее, попав в глаза, может повредить роговицу и привести к слепоте.
Филин почувствовал страшную боль. Ожог был моментальным и очень тяжелым. Его зрение померкло. Он чувствовал, как горело его лицо и кожа на голове, там где волосы, боль все время усиливалась.
"В те первые секунды, все, о чем я мог думать, было - как я могу облегчить боль?", - Филин рассказывал мне позже, - "Жжение было так ужасно! Я пытался двигаться. Я упал лицом в снег. Я начал захватывать горстями снег и втирать его в мое лицо и глаза. Я почувствовал некоторое облегчение от снега. Я думал о том, как добраться до дома. Я был очень близко к двери. Там был электронный код и металлическая дверь, но я не мог набрать цифры кода. Я не мог их видеть. Когда я понял, что я не могу войти в ворота, я начал кричать: «Помогите! Помогите! Мне нужна помощь! " Но никого не было вокруг. Я пытался добраться к другому входу, в надежде, что кто-то увидит меня и поможет мне. Но это была не такая уж хорошая идея, потому что я падал и вставал, и натыкался на автомобили и стены, и снова падал, я не видел куда ступать. Было так много снега. Шел снег.... Я все время втирал его в лицо.”
(продолжение следует)