"Заповедник" в Ленсовета
Моя любимая фраза из "Заповедника" Довлатова находится буквально на первой странице, - далеко ходить не надо. И вот, с августа месяца, я ходила, смакуя в голове её, а именно представляя вариации, как же она может прозвучать со сцены. А именно, - в премьерном спектакле этого сезона "Ленсовета". Уж и так и эдак я её крутила... Прошло два месяца.
На спектакль я попала только в середине октября (взяв уже последний билет числах в двадцатых сентября). И что же? Режиссёр посчитал, видимо, этот эпизод лишним и опустил вовсе, равно как и всю сцену в привокзальном буфете. "Так что же это за момент?", - спросите вы. А вот этот:
"Я сел у двери. Через минуту появился официант с громадными войлочными бакенбардами.
- Что Вам угодно?
- Мне угодно, - говорю, - чтобы все были доброжелательны, скромны и любезны.
Официант, пресыщенный разнообразием жизни, молчал.
- Мне угодно сто граммов водки, пиво и два бутерброда.
- С чем?
- С колбасой, наверное..."
О, как часто вспоминаю я её в «сладостные миги» общения с работниками нашей (ещё настолько совковой) сферы обслуживания! А тут взяли и вырезали. Вот уж и впрямь, книга всегда априори лучше любой, даже самой блестящей постановки или экранизации.
Зато почти все матерные места повести и все скабрезные моменты, режиссёр не обошёл вниманием. Впрочем, не буду очень уж на него обижаться. Потому как уравновесил он отстутствие любимого эпизода наличием Пушкина в постановке. Живой гений ходил промеж героев, вступал с ними в диалоги, пил самые некомильфовые напитки, вальсировал "жену, которая была права" и даже... пел Джо Дассена (а именно хит лета 76-го "A Toi"). Ну и, разумеется, выполнял свою главную обязанность: читал свои стихи. Голосом Олега Даля. В общем, стал самым что ни на есть центральным персонажем.
Его всё так же ревниво обожали служительницы, всё так же почитали туристы со всего Союза и он всё так же не был по-настоящему (не поверхностно) понятен никому, кроме нашего горемыки-писателя. Которого добротно, но несколько холодно играет Артур Ваха (хотя эта холодность иногда весьма удачно смотрит глобальной усталостью).
А вот почти все другие (кроме главной героини), напротив, излишне экзальтированны. Этой участи не избегла и Лариса Луппиан. Которая играет одну из служительниц - Викторию Альбертовну (ту самую с интальо и в длинной юбке с воланами).
Вот странное дело, Михал Иваныча, - как по мне, одного из центральных персонажей, немного затенили. Т.е. конечно, хозяин дома прорисовывается, но это именно эскиз, а не портрет. А Виктория Альбертовна, схематичная в повести, тут становится чуть ли не самой запомнимающейся "служительницей". То ли это прихоть режиссёра, то ли усердие Луппиан - не поймёшь. Да и не важно.
Важно, что если откинуть субъективизм… всё равно остаются три больших совершенно объективных промаха:
1. Как ввести в действие Митрофанова и Потоцкого, режиссёр догадался. Если помните, о них рассказывает главный герой. Здесь же они рассказывали каждый сам о себе в порыве пьяного вдохновения. А вот изобразить вечер первого знакомства с будущей супругой (и как они тогда на крыше гуляли) не нашлись как. Или не захотели. Если последнее, то это вообще кощунство. Ибо это чуть ли не единственный луч света в циничном тёмном царстве. Единственное прямое размышление о любви, редкое для Довлатова. Да что там! Фактически, исповедь о ней. Единственное, чистое, полное благоговейного недоумения:
"Казалось бы - откуда?! Из какого сора?! Из каких глубин убогой, хамской жизни?! На какой истощённой, скудной почве вырастают эти тропические цветы?! Под лучами какого солнца?!..
Какие-то захламленные мастерские, вульгарно одетые барышни... Гитара, водка, жалкое фрондёрство... И вдруг - о, Господи! - любовь...
До чего же Он по-хорошему неразборчив, этот царь вселенной!.."
И этот восторженный, из самых глубин сердца, вопрос постановщики проигнорировали... Я, вероятно, совсем ничего не смыслю в Довлатове...
И именно из-за того, что зарождение чувства к жене опускается совсем, она едва только (и то, благодаря игре Ковальчук, её голосу, лицу) возвышается над вроде бы разными, но, в сущности, однотипными в своём бабском зуде служительницами. А в повести-то она повыше их не то что на голову, а выше Александрийского столпа.
Это вот первый, весьма обидный, промах.
2. Второй. Какого чёрта, спрашивается, было рядить нашего любимого писателя в невежды?? Помните, он во время экскурсии, рассказывая об Арине Родионовне, по ошибке начинает читать туристам "Ты ещё жива, моя старушка?" Есенина? В КНИГЕ, герой мысленно САМ спохватывается, ловит себя на ошибке и уже готов к "разруливанию" ситуации, если его вдруг уличат собравшиеся (чего не случилось). НО!!! В пьесе всё переврали! Сделали так, будто не писатель сам ловит себя на ошибке (с первых строк), а ему делают укоризненное замечание служительницы. Опять пришлось испытать чувство обиды. За героя повести (считай, самого Довлатова). И вот спрашивается, зачем было перевирать?:(
3. Ещё одно самовольство. В самом конце повести (в аэропорту), отчаянную фразу "Женюсь по новой и заделаю кучу ребятишек" писатель/автор произносит отнюдь не жене, а знакомцу, фарцовщику Белуге. Уверена, никогда бы главный герой, на которого (ясно всем) проецирует себя сам Довлатов, не сказал бы этого жене. Жене, по-прежнему мучительно любимой, не смотря на развод и некоторое взаимоистощение. В спектакле же, конечно (наверное, чтобы не утруждать себя введением ещё одного персонажа), наш писатель, бравируя, говорит это лично супруге. О, насколько неправильное решение! Согласитесь, Довлатов, не смотря и на водку, и на крепкое словцо, и на брутальный реализм советской действительности в его вещах (в то время хоть и чтили сей жанр, мы то понимаем, что в случае с Довлатовым, он играл не в пользу системы), Довлатов же обладал огромным резервом врождённого такта и интеллегентности! Никогда бы не сказал он такого любимой женщине, да ещё при прощании, да ещё в присутствии собственной дочери. Нет, положительно это немыслимо.
Ну а в остальном можно только похвалить.
Весьма антуражные декорации. И костюмы. Очень хорошо воссоздают расцвет эпохи застоя.
Весьма антуражный майор Беляев. Вызывает (и с лёгкостью!) редкое сочетание омерзения, жалости и искреннего смеха. И немудрено: очередного "служителя", правда иному культу, играет Евгений Филатов.
Весьма антуражный ход с "печатной машинкой". Поясню. В момент лёгкой замены декораций (полной, в течении спектакля не наблюдалось) на заднем полотнище "печатали" проектором мысли-цитаты из повести. Например, такую, также одну из моих любимых, роскошную фразу: "Слабые люди преодолевают жизнь, сильные - осваивают её".
Итог: постановка весьма добротная, но не без огрехов. А жаль. Впрочем, ставить Довлатова - дело неблагодарное. Он так хорошо писал, что те, кто читал, любую постановку неизбежно будут сравнивать с оригиналом, который априори блестящ и превзойти который невозможно. Так что, спасибо "Ленсовету" хотя бы за вполне достойную попытку.
На спектакль я попала только в середине октября (взяв уже последний билет числах в двадцатых сентября). И что же? Режиссёр посчитал, видимо, этот эпизод лишним и опустил вовсе, равно как и всю сцену в привокзальном буфете. "Так что же это за момент?", - спросите вы. А вот этот:
"Я сел у двери. Через минуту появился официант с громадными войлочными бакенбардами.
- Что Вам угодно?
- Мне угодно, - говорю, - чтобы все были доброжелательны, скромны и любезны.
Официант, пресыщенный разнообразием жизни, молчал.
- Мне угодно сто граммов водки, пиво и два бутерброда.
- С чем?
- С колбасой, наверное..."
О, как часто вспоминаю я её в «сладостные миги» общения с работниками нашей (ещё настолько совковой) сферы обслуживания! А тут взяли и вырезали. Вот уж и впрямь, книга всегда априори лучше любой, даже самой блестящей постановки или экранизации.
Зато почти все матерные места повести и все скабрезные моменты, режиссёр не обошёл вниманием. Впрочем, не буду очень уж на него обижаться. Потому как уравновесил он отстутствие любимого эпизода наличием Пушкина в постановке. Живой гений ходил промеж героев, вступал с ними в диалоги, пил самые некомильфовые напитки, вальсировал "жену, которая была права" и даже... пел Джо Дассена (а именно хит лета 76-го "A Toi"). Ну и, разумеется, выполнял свою главную обязанность: читал свои стихи. Голосом Олега Даля. В общем, стал самым что ни на есть центральным персонажем.
Его всё так же ревниво обожали служительницы, всё так же почитали туристы со всего Союза и он всё так же не был по-настоящему (не поверхностно) понятен никому, кроме нашего горемыки-писателя. Которого добротно, но несколько холодно играет Артур Ваха (хотя эта холодность иногда весьма удачно смотрит глобальной усталостью).
А вот почти все другие (кроме главной героини), напротив, излишне экзальтированны. Этой участи не избегла и Лариса Луппиан. Которая играет одну из служительниц - Викторию Альбертовну (ту самую с интальо и в длинной юбке с воланами).
Вот странное дело, Михал Иваныча, - как по мне, одного из центральных персонажей, немного затенили. Т.е. конечно, хозяин дома прорисовывается, но это именно эскиз, а не портрет. А Виктория Альбертовна, схематичная в повести, тут становится чуть ли не самой запомнимающейся "служительницей". То ли это прихоть режиссёра, то ли усердие Луппиан - не поймёшь. Да и не важно.
Важно, что если откинуть субъективизм… всё равно остаются три больших совершенно объективных промаха:
1. Как ввести в действие Митрофанова и Потоцкого, режиссёр догадался. Если помните, о них рассказывает главный герой. Здесь же они рассказывали каждый сам о себе в порыве пьяного вдохновения. А вот изобразить вечер первого знакомства с будущей супругой (и как они тогда на крыше гуляли) не нашлись как. Или не захотели. Если последнее, то это вообще кощунство. Ибо это чуть ли не единственный луч света в циничном тёмном царстве. Единственное прямое размышление о любви, редкое для Довлатова. Да что там! Фактически, исповедь о ней. Единственное, чистое, полное благоговейного недоумения:
"Казалось бы - откуда?! Из какого сора?! Из каких глубин убогой, хамской жизни?! На какой истощённой, скудной почве вырастают эти тропические цветы?! Под лучами какого солнца?!..
Какие-то захламленные мастерские, вульгарно одетые барышни... Гитара, водка, жалкое фрондёрство... И вдруг - о, Господи! - любовь...
До чего же Он по-хорошему неразборчив, этот царь вселенной!.."
И этот восторженный, из самых глубин сердца, вопрос постановщики проигнорировали... Я, вероятно, совсем ничего не смыслю в Довлатове...
И именно из-за того, что зарождение чувства к жене опускается совсем, она едва только (и то, благодаря игре Ковальчук, её голосу, лицу) возвышается над вроде бы разными, но, в сущности, однотипными в своём бабском зуде служительницами. А в повести-то она повыше их не то что на голову, а выше Александрийского столпа.
Это вот первый, весьма обидный, промах.
2. Второй. Какого чёрта, спрашивается, было рядить нашего любимого писателя в невежды?? Помните, он во время экскурсии, рассказывая об Арине Родионовне, по ошибке начинает читать туристам "Ты ещё жива, моя старушка?" Есенина? В КНИГЕ, герой мысленно САМ спохватывается, ловит себя на ошибке и уже готов к "разруливанию" ситуации, если его вдруг уличат собравшиеся (чего не случилось). НО!!! В пьесе всё переврали! Сделали так, будто не писатель сам ловит себя на ошибке (с первых строк), а ему делают укоризненное замечание служительницы. Опять пришлось испытать чувство обиды. За героя повести (считай, самого Довлатова). И вот спрашивается, зачем было перевирать?:(
3. Ещё одно самовольство. В самом конце повести (в аэропорту), отчаянную фразу "Женюсь по новой и заделаю кучу ребятишек" писатель/автор произносит отнюдь не жене, а знакомцу, фарцовщику Белуге. Уверена, никогда бы главный герой, на которого (ясно всем) проецирует себя сам Довлатов, не сказал бы этого жене. Жене, по-прежнему мучительно любимой, не смотря на развод и некоторое взаимоистощение. В спектакле же, конечно (наверное, чтобы не утруждать себя введением ещё одного персонажа), наш писатель, бравируя, говорит это лично супруге. О, насколько неправильное решение! Согласитесь, Довлатов, не смотря и на водку, и на крепкое словцо, и на брутальный реализм советской действительности в его вещах (в то время хоть и чтили сей жанр, мы то понимаем, что в случае с Довлатовым, он играл не в пользу системы), Довлатов же обладал огромным резервом врождённого такта и интеллегентности! Никогда бы не сказал он такого любимой женщине, да ещё при прощании, да ещё в присутствии собственной дочери. Нет, положительно это немыслимо.
Ну а в остальном можно только похвалить.
Весьма антуражные декорации. И костюмы. Очень хорошо воссоздают расцвет эпохи застоя.
Весьма антуражный майор Беляев. Вызывает (и с лёгкостью!) редкое сочетание омерзения, жалости и искреннего смеха. И немудрено: очередного "служителя", правда иному культу, играет Евгений Филатов.
Весьма антуражный ход с "печатной машинкой". Поясню. В момент лёгкой замены декораций (полной, в течении спектакля не наблюдалось) на заднем полотнище "печатали" проектором мысли-цитаты из повести. Например, такую, также одну из моих любимых, роскошную фразу: "Слабые люди преодолевают жизнь, сильные - осваивают её".
Итог: постановка весьма добротная, но не без огрехов. А жаль. Впрочем, ставить Довлатова - дело неблагодарное. Он так хорошо писал, что те, кто читал, любую постановку неизбежно будут сравнивать с оригиналом, который априори блестящ и превзойти который невозможно. Так что, спасибо "Ленсовету" хотя бы за вполне достойную попытку.