Губернатор Трескин, или Строгость на страже процветания
В начале XIX века в Иркутске губернаторствовал Николай Иванович Трескин (1763-1842), прозванный вторым Аракчеевым. Выходец из священнической семьи, он не был ни зол, ни жесток, но строг и требователен - необыкновенно.
Он так усовершенствовал полицию, что во всей Иркутской губернии не было ни грабежей, ни воровства. Дороги и мосты содержались в превосходном состоянии, крестьяне были зажиточны. За три года Трескин перестроил и вычистил весь Иркутск.
Правда, эти успехи были достигнуты внедрением суровой казарменной дисциплины.
Трескин работал с раннего утра и до глубокой ночи, вникая во все мелочи. Не знали, когда губернатор спит: его можно было встретить во всякое время дня и ночи, в самых неожиданных местах. Подобно халифу Гаруну-аль-Рашиду, Трескин гулял в простом платье, замечая все, вплоть до того, хороши ли калачи и гороховый кисель на базаре.
Трескин и держал себя со всеми как восточный властитель, заставляя даже вице-губернатора подавать ему шубу. По праздникам Трескин дозволял дамам целовать свою руку. Из мужчин допускались к руке только старшие чины и купцы первой гильдии. Местный архиерей говорил торжественные проповеди не иначе, как с распоряжения губернатора.
Ежедневные официальные приемы у Трескина происходили в девять часов утра. Тишина была полная. У стены на раз навсегда назначенных местах стояли чиновники с бумагами, не смея пошевелить ногой или кашлянуть. И вот, словно мраморная статуя Командора, появлялся губернатор. На нем был белый как снег колпак, из-под которого свисали длинные белые волосы, белая рубашка со стоячим воротником без галстука, подпоясанный белым кушаком белоснежный халат, из-под которого виднелись чулки и мягкие туфли без задков. Он не шел, а плыл, скользя туфлями.
Взяток Трескин лично не брал - их брала его супруга Агнесса Федоровна по прозвищу Трещиха, которая задалась собрать для своих восьмерых детей по пуду ассигнаций на каждого. Она имела огромное влияние на дела и всегда была окружена молодыми, красивыми чиновниками, которых называла своими «детками». Все эти детки сидели на доходных должностях. Взятки Трещиха получала в виде карточных выигрышей, "продавая" меха по баснословным ценам, получая подарки на именины и т.п. легальными способами.
Накопленное добро Трескин отсылал целыми обозами брату в Москву, где оно и сгорело в 1812 году. После изгнания французов из столицы Трескин снарядил новые обозы...
Среди иркутских купцов и чиновников образовалось две группы. Одна из них представляла собой «партию Трескина» и пользовалась всемерным покровительством со стороны губернатора. По словам историка, они получали казенные подряды, «сопряженные с разграблением казны посредством непомерных цен, часть которых шла на взятки» (Ядринцев Н.М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб., 1892. С. 508). Представители «антигубернаторской» партии были обложены всяческими поборами.Жалобы не доходили до Питера, а если редкая и прорывалась, то клалась там под сукно.
Трескин безраздельно властвовал 13 лет: с 1806 по 1819 год. Сибирское общество не верило, чтобы кто-нибудь мог поколебать могущество этого человека. Но однажды, как в гоголевском «Ревизоре», нагрянула комиссия, насчитавшая взысканий почти на три млн. рублей и "подарков" на 88 тысяч. Под суд было отдано более 600 человек, а Трескин лишился чинов и знаков отличия.
А затем на Трескина обрушились и семейные несчастья. Из Петербурга пришла весть, что сын его в пьяном угаре убил бутылкой актрису и находится под судом. К довершению всего, умерла Трещиха: во время путешествия с двумя любимцами на Погроминские воды, в Верхнеудинском уезде, её коляску понесли лошади, она выпала и неудачно ударилась виском о камень... Узнав об этом, Трескин рвал на себе волосы и горько плакал.
После своей отставки Трескин поселился в Москве. Притворяясь бедняком, он водил дочерей в заячьих салопах и просил у государя пособия. Впрочем, предание уверяет, что он вывез из Сибири пуды ассигнаций в замороженных осетрах. По слухам, после его смерти в одном из диванов нашли в подушке более 500 тысяч рублей депозитками: предполагали, что покойный о них просто забыл…
P.S.
Между прочим отставка Трескина не пошла на пользу иркутянам. Жандармский штаб-офицер Э.И.Стогов вспоминал: «12 лет спустя (после отставки Трескина. - С.Ц.) я нашел: убийства, грабежи, воровство, шайки разбойников близ города. Села, деревни по наружности очень обеднели; если чего и не забудете, то у вас украдут все, что можно; дороги, мосты очень дурны. Я объясняю такую разницу тем, что Трескин был закон, а Лавинский (новый иркутский генерал-губернатор. - С.Ц.) повиновался закону».
Он так усовершенствовал полицию, что во всей Иркутской губернии не было ни грабежей, ни воровства. Дороги и мосты содержались в превосходном состоянии, крестьяне были зажиточны. За три года Трескин перестроил и вычистил весь Иркутск.
Правда, эти успехи были достигнуты внедрением суровой казарменной дисциплины.
Трескин работал с раннего утра и до глубокой ночи, вникая во все мелочи. Не знали, когда губернатор спит: его можно было встретить во всякое время дня и ночи, в самых неожиданных местах. Подобно халифу Гаруну-аль-Рашиду, Трескин гулял в простом платье, замечая все, вплоть до того, хороши ли калачи и гороховый кисель на базаре.
Трескин и держал себя со всеми как восточный властитель, заставляя даже вице-губернатора подавать ему шубу. По праздникам Трескин дозволял дамам целовать свою руку. Из мужчин допускались к руке только старшие чины и купцы первой гильдии. Местный архиерей говорил торжественные проповеди не иначе, как с распоряжения губернатора.
Ежедневные официальные приемы у Трескина происходили в девять часов утра. Тишина была полная. У стены на раз навсегда назначенных местах стояли чиновники с бумагами, не смея пошевелить ногой или кашлянуть. И вот, словно мраморная статуя Командора, появлялся губернатор. На нем был белый как снег колпак, из-под которого свисали длинные белые волосы, белая рубашка со стоячим воротником без галстука, подпоясанный белым кушаком белоснежный халат, из-под которого виднелись чулки и мягкие туфли без задков. Он не шел, а плыл, скользя туфлями.
Взяток Трескин лично не брал - их брала его супруга Агнесса Федоровна по прозвищу Трещиха, которая задалась собрать для своих восьмерых детей по пуду ассигнаций на каждого. Она имела огромное влияние на дела и всегда была окружена молодыми, красивыми чиновниками, которых называла своими «детками». Все эти детки сидели на доходных должностях. Взятки Трещиха получала в виде карточных выигрышей, "продавая" меха по баснословным ценам, получая подарки на именины и т.п. легальными способами.
Накопленное добро Трескин отсылал целыми обозами брату в Москву, где оно и сгорело в 1812 году. После изгнания французов из столицы Трескин снарядил новые обозы...
Среди иркутских купцов и чиновников образовалось две группы. Одна из них представляла собой «партию Трескина» и пользовалась всемерным покровительством со стороны губернатора. По словам историка, они получали казенные подряды, «сопряженные с разграблением казны посредством непомерных цен, часть которых шла на взятки» (Ядринцев Н.М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб., 1892. С. 508). Представители «антигубернаторской» партии были обложены всяческими поборами.Жалобы не доходили до Питера, а если редкая и прорывалась, то клалась там под сукно.
Трескин безраздельно властвовал 13 лет: с 1806 по 1819 год. Сибирское общество не верило, чтобы кто-нибудь мог поколебать могущество этого человека. Но однажды, как в гоголевском «Ревизоре», нагрянула комиссия, насчитавшая взысканий почти на три млн. рублей и "подарков" на 88 тысяч. Под суд было отдано более 600 человек, а Трескин лишился чинов и знаков отличия.
А затем на Трескина обрушились и семейные несчастья. Из Петербурга пришла весть, что сын его в пьяном угаре убил бутылкой актрису и находится под судом. К довершению всего, умерла Трещиха: во время путешествия с двумя любимцами на Погроминские воды, в Верхнеудинском уезде, её коляску понесли лошади, она выпала и неудачно ударилась виском о камень... Узнав об этом, Трескин рвал на себе волосы и горько плакал.
После своей отставки Трескин поселился в Москве. Притворяясь бедняком, он водил дочерей в заячьих салопах и просил у государя пособия. Впрочем, предание уверяет, что он вывез из Сибири пуды ассигнаций в замороженных осетрах. По слухам, после его смерти в одном из диванов нашли в подушке более 500 тысяч рублей депозитками: предполагали, что покойный о них просто забыл…
P.S.
Между прочим отставка Трескина не пошла на пользу иркутянам. Жандармский штаб-офицер Э.И.Стогов вспоминал: «12 лет спустя (после отставки Трескина. - С.Ц.) я нашел: убийства, грабежи, воровство, шайки разбойников близ города. Села, деревни по наружности очень обеднели; если чего и не забудете, то у вас украдут все, что можно; дороги, мосты очень дурны. Я объясняю такую разницу тем, что Трескин был закон, а Лавинский (новый иркутский генерал-губернатор. - С.Ц.) повиновался закону».