Контуженные поколения и веймарский синдром
В любом социуме межпоколенческий разрыв имеет значение, однако когда опыт поколений сильно разнится проблема усугубляется. В традиционном обществе изменения происходили крайне медленно и часто воспринимались отрицательно. Идеальной считалась ситуация простого воспроизводства образа жизни предков, а когда этого не получалось люди испытывали фрустрацию, впрочем, такое бывало редко. В эпоху модерна перемены стали не просто нормой, с ними теперь связывают положительные ожидания, надеются что завтра будет лучше чем вчера и сегодня, но такие надежды далеко не всегда оправдываются. Общество имевшее завышенные ожидания и сильно разочаровавшееся, обжёгшись на молоке дует на воду, жаждет стабильности и успокоения, готово перетерпеть и смириться, лишь бы не рисковать вновь.
Россия за последние 120 лет многим могла бы дать фору в области перемен. У нас сменилось три государства: Российская империя, СССР, Российская федерация. Длинный советский период тоже не был одинаковым, времена военного коммунизма отличались от НЭПа, НЭП от эпохи индустриализации и репрессий, потом война, послевоенные "заморозки", послесталинская "оттепель", брежневский застой, перестройка. Такие повороты в политике встретишь не в каждом демократическом государстве, где власть регулярно меняется через выборы. Постсоветский период тоже распадается на переходную эпоху 90-х, быстрый рост нулевых и новый застой 10-х.
Мы разумеется не уникальны с этим своим опытом. Немцы в 20 веке успели пожить в Кайзеррейхе, Веймарской республике, Третьем Рейхе, ФРГ и ГДР. Не смотря на то что первая поглотила последнюю, получившееся государство стало в определённой степени новой сущностью, особенно если учесть, что наступило время расцвета евроинтеграции. Однако у них последние 30 лет не были сопряжены с травмой крушения экономики, катастрофического спада уровня жизни и вакханалии убийств и преступлений. В бывшей ГДР, где в мягкой форме имелось что-то подобное, недовольство населения сказывается до сих пор.
На постсоветском пространстве всё был куда драматичнее и удар по психике населения много сильнее. Люди родившие в 1950-е, 60-е, 70-е контужены этим ударом до сей поры. В интернете их легко узнать по периодически проявляющимся страхам перед "новыми 90-ми", которые ненавидят, но при этом ждут, угадывая во всём "знаки" их приближения.
Чем моложе люди этих возрастных когорт, тем более успешно они встроились в новую реальность. Из рождённых в 50-е благополучно адаптировалось меньшинство и они всё ещё ностальгируют по брежневским временам, когда были молоды и видели перспективы в жизни. Из детей 60-х прилично встроилась в рынок наверное половина, но недовольных всё таки больше. Они часто критичны к позднему СССР, а как иначе, ведь их молодость пришлась на протестные 80-е. Тоскуют же не по реальному Союзу, а по мифическому, идеализированному СССР, который то ли существовал при Сталине, то ли должен был появиться не будь Горбачёва.
Оперируя мифами они ищут в прошлом "героев" и "злодеев". С первыми всё ясно, на героическую роль претендует Сталин, который удовлетворяет своим имперским, державным лоском даже ту часть аудитории, которая отрицательно настроена к революциям. Ошибочно думать будто этот неосталинизм наследство старого культа личности. Это скорей народный миф по мотивам. Миф порождённый униженными и оскорблёнными, мечтающими о мести тем, кого винят в своих бедах. Со "злодеями" же всё интересней, на эту роль претендует Хрущёв, поправший наследие "вождя", Косыгин, свершивший зловредную реформу, Брежнев, распустивший народ и номенклатуру, иногда Андропов, из которого малюют тайного врага, всегда Горбачёв, тут и объяснять излишне, условный гайдаро-чубайс ельцинского разлива, ну и конечно "либерасты" путинского времени.
Поколение 70-х строило свою жизнь уже при рынке и потому они не так зациклены на советской старине. Среди них есть либеральное меньшинство, что пришло к успеху уже в 1990-е, и консервативное большинство, вкусившее блага капитализма только при Путине, последние, разумеется, особо дорожат "стабильностью". Пока вышеозначенные поколения составляют основную массу активного населения ждать резких перемен не приходится. Они могут быть сильно недовольны и ждать катастроф, но панический страх перед переменами парализует их. Потому я и считаю, что путинский режим простоит ещё минимум 10 лет, пока преобладать не станут люди родившиеся после 1980 года и уже не контуженные 1990-ми.
Ещё одним важным аспектом массового сознания нашего общества является так называемый веймарский синдром, население России чувствовало себя проигравшим в 1990-е. Мечты о капиталистическом процветании разбились в первую половину 1990-х вдребезги. В стране начался чудовищный экономический спад и карнавал насилия, русских вытесняли из нац. республик, по окраинам пылали войны, а честно заработать казалось невозможным. На этом фоне унижение России как страны и русских как народа чувствовалось особенно остро. Подобно Германии 1920-х в душе у населения тлели реваншистские настроения.
Правда история не повторяется в точности. В Германии посткризисные золотые двадцатые (Goldene Zwanziger) длились лишь пять лет с 1924 по 1929 год. У нас так можно назвать период с 2000 по 2008. В Германии Великая депрессия стала катастрофой. У нас мировой кризис 2008-09 был болезненным, но кратким эпизодом, этакой демо-версией. Наконец, в Германии на волне недовольства кризисом пришли правые радикалы. У нас же раздробленная и нерешительная оппозиция проиграла свою болотную, после 2014 либералы были дискредитированы, а крайне правых унасекомили. Власть сама занялась "собиранием земель", но в очень ограниченном масштабе, это как если бы Судеты или Данциг потребовал ещё Гинденбург. Можно сказать мы болеем той же болезнью, но у нас она течёт дольше, зато менее остро и разрушительно для организма.
Сменятся поколения и старые конфликты сгладятся. Безотчётный ужас перед переменами уйдёт и страна, быть может, ещё переживёт свою демократизацию, как более-менее демократизировались страны Латинской Америки после десятилетий правых диктатур.
Россия за последние 120 лет многим могла бы дать фору в области перемен. У нас сменилось три государства: Российская империя, СССР, Российская федерация. Длинный советский период тоже не был одинаковым, времена военного коммунизма отличались от НЭПа, НЭП от эпохи индустриализации и репрессий, потом война, послевоенные "заморозки", послесталинская "оттепель", брежневский застой, перестройка. Такие повороты в политике встретишь не в каждом демократическом государстве, где власть регулярно меняется через выборы. Постсоветский период тоже распадается на переходную эпоху 90-х, быстрый рост нулевых и новый застой 10-х.
Мы разумеется не уникальны с этим своим опытом. Немцы в 20 веке успели пожить в Кайзеррейхе, Веймарской республике, Третьем Рейхе, ФРГ и ГДР. Не смотря на то что первая поглотила последнюю, получившееся государство стало в определённой степени новой сущностью, особенно если учесть, что наступило время расцвета евроинтеграции. Однако у них последние 30 лет не были сопряжены с травмой крушения экономики, катастрофического спада уровня жизни и вакханалии убийств и преступлений. В бывшей ГДР, где в мягкой форме имелось что-то подобное, недовольство населения сказывается до сих пор.
На постсоветском пространстве всё был куда драматичнее и удар по психике населения много сильнее. Люди родившие в 1950-е, 60-е, 70-е контужены этим ударом до сей поры. В интернете их легко узнать по периодически проявляющимся страхам перед "новыми 90-ми", которые ненавидят, но при этом ждут, угадывая во всём "знаки" их приближения.
Чем моложе люди этих возрастных когорт, тем более успешно они встроились в новую реальность. Из рождённых в 50-е благополучно адаптировалось меньшинство и они всё ещё ностальгируют по брежневским временам, когда были молоды и видели перспективы в жизни. Из детей 60-х прилично встроилась в рынок наверное половина, но недовольных всё таки больше. Они часто критичны к позднему СССР, а как иначе, ведь их молодость пришлась на протестные 80-е. Тоскуют же не по реальному Союзу, а по мифическому, идеализированному СССР, который то ли существовал при Сталине, то ли должен был появиться не будь Горбачёва.
Оперируя мифами они ищут в прошлом "героев" и "злодеев". С первыми всё ясно, на героическую роль претендует Сталин, который удовлетворяет своим имперским, державным лоском даже ту часть аудитории, которая отрицательно настроена к революциям. Ошибочно думать будто этот неосталинизм наследство старого культа личности. Это скорей народный миф по мотивам. Миф порождённый униженными и оскорблёнными, мечтающими о мести тем, кого винят в своих бедах. Со "злодеями" же всё интересней, на эту роль претендует Хрущёв, поправший наследие "вождя", Косыгин, свершивший зловредную реформу, Брежнев, распустивший народ и номенклатуру, иногда Андропов, из которого малюют тайного врага, всегда Горбачёв, тут и объяснять излишне, условный гайдаро-чубайс ельцинского разлива, ну и конечно "либерасты" путинского времени.
Поколение 70-х строило свою жизнь уже при рынке и потому они не так зациклены на советской старине. Среди них есть либеральное меньшинство, что пришло к успеху уже в 1990-е, и консервативное большинство, вкусившее блага капитализма только при Путине, последние, разумеется, особо дорожат "стабильностью". Пока вышеозначенные поколения составляют основную массу активного населения ждать резких перемен не приходится. Они могут быть сильно недовольны и ждать катастроф, но панический страх перед переменами парализует их. Потому я и считаю, что путинский режим простоит ещё минимум 10 лет, пока преобладать не станут люди родившиеся после 1980 года и уже не контуженные 1990-ми.
Ещё одним важным аспектом массового сознания нашего общества является так называемый веймарский синдром, население России чувствовало себя проигравшим в 1990-е. Мечты о капиталистическом процветании разбились в первую половину 1990-х вдребезги. В стране начался чудовищный экономический спад и карнавал насилия, русских вытесняли из нац. республик, по окраинам пылали войны, а честно заработать казалось невозможным. На этом фоне унижение России как страны и русских как народа чувствовалось особенно остро. Подобно Германии 1920-х в душе у населения тлели реваншистские настроения.
Правда история не повторяется в точности. В Германии посткризисные золотые двадцатые (Goldene Zwanziger) длились лишь пять лет с 1924 по 1929 год. У нас так можно назвать период с 2000 по 2008. В Германии Великая депрессия стала катастрофой. У нас мировой кризис 2008-09 был болезненным, но кратким эпизодом, этакой демо-версией. Наконец, в Германии на волне недовольства кризисом пришли правые радикалы. У нас же раздробленная и нерешительная оппозиция проиграла свою болотную, после 2014 либералы были дискредитированы, а крайне правых унасекомили. Власть сама занялась "собиранием земель", но в очень ограниченном масштабе, это как если бы Судеты или Данциг потребовал ещё Гинденбург. Можно сказать мы болеем той же болезнью, но у нас она течёт дольше, зато менее остро и разрушительно для организма.
Сменятся поколения и старые конфликты сгладятся. Безотчётный ужас перед переменами уйдёт и страна, быть может, ещё переживёт свою демократизацию, как более-менее демократизировались страны Латинской Америки после десятилетий правых диктатур.