Федор Бурлацкий о Сталине, Хрущеве и хрущевизме
(Попалась на глаза статья упомянутого автора, 2006 года. Вызывает по прочтении в его адрес одни лишь негативные эпитеты. Запощу и к нам её фрагментарно, выделения мои.)
На XX съезде Хрущев, в сущности, не затрагивал вопросов, связанных с реконструкцией государства, хотя и говорил о необходимости гарантий против повторения культа личности. Мне кажется, тогда он даже не рассматривал себя как истинного реформатора, призванного осуществить глубокие преобразования в системе власти. В этом отношении весьма характерно высказанное им в несколько юмористической форме объяснение мотивов своего выступления с критикой культа Сталина. Мне довелось слышать его объяснение, сделанное на банкете по случаю окончания Совещания коммунистических и рабочих партий мира в 1960 году. Хрущев поднялся, держа рюмку с коньяком в руках:
- Вот меня часто спрашивают, как это я вдруг вышел и сделал тот доклад на XX съезде. Столько лет мы верили этому человеку. Поднимали его. Создавали ему культ. И риск тоже был огромен. Как еще отнесутся к этому руководители партии и зарубежные деятели, и вся наша страна? Так вот, я хочу рассказать вам историю, которая мне запомнилась с детства, еще когда обучался грамоте. Была такая книга "Чтец-декламатор". Там печаталось много очень интересных вещей. И прочел я в этой книге рассказ, автора не помню. Сидели как-то в тюрьме в царское время политзаключенные. Там были и эсеры, и меньшевики, и большевики. А среди них оказался старый сапожник Пиня, который попал в тюрьму случайно. Ну, стали выбирать старосту по камере. Каждая партия предлагает своего кандидата. Вышел большой спор. Как быть? И вот кто-то предложил сапожника Пиню, человека безобидного, не входящего ни в одну из партий. Посмеялись все, а потом согласились. И стал Пиня старостой. Потом получилось так, что все они решили из тюрьмы бежать. Стали рыть подкоп. Долго ли рыли, неизвестно, только вырыли. Ну, и тут возник вопрос, кому идти первым в этот подкоп. Ведь, может, тюремное начальство уже дозналось о подкопе и ждет там с ружьями. Кто первым будет выходить, того первым и смерть настигнет. На эсеров-боевиков указывают, а те на большевиков. Но в этот момент из угла поднимается старый сапожник Пиня и говорит: "Если вы меня избрали старостой, то мне-таки и надо идти первым". Вот так и я на XX съезде. Уж поскольку меня избрали Первым, я должен, я обязан был, как тот сапожник Пиня, сказать правду о прошлом, чего бы мне это ни стоило и как бы я ни рисковал. Еще Ленин нас учил, что партия, которая не боится говорить правду, никогда не погибнет. Мы извлекли все уроки из прошлого, и мы хотели бы, чтобы такие уроки извлекли и другие наши братские партии, тогда наша общая победа будет обеспечена". (М.С.: не зря говорят, что полуправда хуже лжи!)
...объяснения Хрущевым причин сталинского массового террора. Он искал эти причины прежде всего в личных качествах самого Сталина и даже впоследствии в своих мемуарах снова возвращался именно к этому истолкованию, в сущности, иррациональных массовых избиений. В одном месте он говорит "о деспотизме Сталина". В другом - о том, что Сталин был "очень недоверчивым человеком; он был болезненно подозрительным".
- Он мог посмотреть на кого-нибудь, - рассказывал Хрущев,- и сказать: "Почему ты сегодня не смотришь прямо?" Или: "Почему ты сегодня отворачиваешься и избегаешь смотреть мне в глаза?" Такая болезненная подозрительность создала в нем общее недоверие к выдающимся партийцам, которых он знал годами. Всюду и везде он видел "врагов", "лицемеров" и "шпионов".
* Троцкий писал о Сталине - перерождение революционера в диктатора
* Сидели как-то Сталин, Бухарин, Микоян, Молотов, Киров и другие вожди в обычном застолье на ближней даче, что в Кунцево. И кто-то спросил: что каждый больше всего любит? Суждения были разные. Но вот что сказал Сталин: хорошо иметь врага, уничтожить его, а потом прийти домой и выпить бокал вина.
* В начале 1960 года я был направлен уже в качестве консультанта отдела ЦК КПСС, которым руководил Ю.В. Андропов, для работы в коллективе, готовившем проект новой программы партии. Я провел там почти два года. Мы работали не только над проектом программы, но и над посвященным ему докладом Н.С. Хрущева. Я получил возможность включить в проект программы принципиально важный тезис о переходе от диктатуры пролетариата к общенародному государству. Вместе с этим сюда были включены некоторые важные идеи о ротации (сменяемости) кадров, об ограниченных сроках пребывания на высших партийных и государственных постах, о гарантиях против возрождения единоличной власти и культа личности.
Мне рассказывал Ю.В. Андропов, что при обсуждении этих вопросов на Президиуме ЦК многие молодые члены руководства выражали свое недовольство, говорили: "Вы тут насиделись, а нам хотите оставить только два срока".
Особые возражения вызывало предложение о внесении изменений в избирательную систему органов власти и создании новой независимой судебной системы. Поэтому некоторыми важными нововведениями Хрущеву пришлось пожертвовать.
В то же время нам вместе с представителем отдела агитации ЦК Г.Л. Смирновым поручили возглавить группу для подготовки предложений по проекту новой Конституции СССР. Нас отправили на дачу Горького по Рублевскому шоссе и очень торопили с выполнением этого задания. Мы пригласили в качестве экспертов несколько известных ученых и публицистов. Самые радикальные предложения сделал академик Юрий Францев. Он зашел ко мне и с таинственным видом положил на стол одну страницу текста со словами: "Это только для вас". Текст не был подписан - настолько неясно было, чего хотят от нас наши руководители. Францев предложил ни больше ни меньше, как модель двухпалатного парламента. Я тоже считал, что отказ от диктатуры пролетариата - это не просто эвфемизм, теоретическая игра ума, а заявка на коренное изменение власти.
И вот мы вместе с Г.Л. Смирновым направили официальную записку в Президиум ЦК о необходимости избрания на альтернативной основе двухпалатного Верховного Совета СССР, работающего на постоянной основе, всенародного избрания президента и вице-президента, а также учреждения суда народных заседателей.
Мне рассказывал Ю.В. Андропов о том, как происходило обсуждение этой, как он говорил, "взрывоопасной" бумаги. Большинство членов Президиума, не зная позиции Хрущева, отделывались короткими негативными репликами и пожимали плечами. Реакция самого Хрущева была более благоприятной, хотя несколько ироничной. В принципе он одобрил предложения. По поводу избрания президента сказал с присущим ему юмором: "Тут какие-то мальчики хотят снять меня с поста Председателя Совмина, на это надо еще посмотреть". Вероятно, он полагал, что должность президента это нечто аналогичное должности Председателя Президиума ВС, на которой в ту пору работал Л.И. Брежнев, не игравший никакой существенной роли в системе власти.
Замечу, кстати, что больше всего нападок было на идею общенародного государства - и не только в этом документе, но и во многих выступлениях в западных аудиториях шелепинской команды. И поскольку эту идею они так или иначе связывали со мной, я стал для них красной тряпкой; до меня все чаще доходили их угрозы, их требования "убрать" из аппарата авторов антисталинских установок. Но об этом стало известно позднее.
Тем не менее мы получили задание продолжать работу над проектом новой Конституции СССР. Нас даже постоянно торопили, а потом все неожиданно оборвалось. Прекратились звонки, никто не давал указаний, не требовал нового документа. Наступил октябрьский Пленум ЦК КПСС, на котором свергли стихийного реформатора Н.С.Хрущева, естественно, "по его собственному желанию"...
* Уже в период перестройки я вернулся к идеям той поры. Накануне XIX партконференции в статье "Советский парламентаризм" (Литературная газета, 1988, N 24) были внесены предложения о прямых выборах всем народом советского парламента, президента, о создании Конституционного суда, включении в новую Конституцию "Декларации прав человека". Так хрущевское время проникало в ткань новой эпохи.
* Хрущев стал жертвой собственного нрава, а не только жертвой среды. Торопливость, скоропалительность, эмоциональность были непреодолимыми его чертами.
Мне рассказывал один из помощников Хрущева об удивительном высказывании Уинстона Черчилля. Это было во время визита Хрущева и Булганина в Англию в 1956 году. Вот что сказал старый британский лев: "Господин Хрущев, вы затеваете большие реформы. И это хорошо! Хотел бы только посоветовать вам не слишком торопиться. Нелегко преодолеть пропасть в два прыжка. Можно упасть в нее".
Я рискнул бы добавить от себя: пропасть нельзя преодолеть и тогда, когда не ведаешь, на какой берег собираешься прыгнуть.
* Он освободил крестьян от полуфеодальной зависимости, выдав им паспорта и резко снизив налоги. Он начал успешно проводить 12-летнюю программу переселения простых людей из коммуналок в отдельные квартиры - неизбежно бедные "хрущевки". Он добивался ликвидации особых привилегий бюрократии - ликвидировал "тайные пакеты" - необлагаемую зарплату в конвертах - и пытался закрыть спецстоловую на Грановского. Он приоткрыл возможность для поездок за рубеж и поощрял изучение опыта стран Запада. Создание совнархозов и разделение парторганизаций на промышленные и сельскохозяйственные нанесло удар по сверхцентрализму и стало началом хозяйственной самостоятельности, что должно было найти развитие в экономической реформе А. Косыгина. Хрущев открыл дорогу на Запад - в Европу и США - и призвал изучать их опыт. Даже его наивная мечта "догнать и перегнать Америку" была продиктована стремлением модернизировать нашу страну. Подготовка новой Конституции СССР должна была заложить основы новой послесталинской системы власти народного характера, конечно, при сохранении компартии, очищенной, однако, от сталинской диктатуры. Но в отличие от брежневской Конституции 1973 г. в ней не предполагалось закрепить юридически руководящую роль КПСС, а напротив, партия должна была на всенародных выборах добиваться признания своих кандидатов.
* До сих пор у всех перед глазами стоит встреча Юрия Гагарина с Хрущевым, ознаменовавшая прорыв нашей страны в космос. Мирное сосуществование, провозглашенное еще на XX съезде КПСС, становилось более прочной платформой для соглашений, деловых компромиссов с Западом, особенно после потрясения в период карибского кризиса. К эпохе оттепели восходят истоки Заключительного акта в Хельсинки, который закрепил итоги Второй мировой войны и декларировал новые международные отношения, экономическое сотрудничество, обмен информацией, идеями, людьми.
* Однако намеченные экономические и социальные реформы захлебнулись. Серьезный удар по надеждам реформаторов нанесли трагические события в Венгрии в 1956 году. (Удивительно, да! - зло, М.С.) Но не последнюю роль сыграла и самоуверенность Никиты Сергеевича, его беспечность в вопросах теории и политической стратегии. "Хрущевизм" как концепция обновления социализма не состоялся.
* ...чем хуже шли дела в стране, тем громче и восторженнее звучал хор прилипал и льстецов об успехах "славного десятилетия". (Ну не саморазоблачительно ли после всего сказанного? - Прим. М.С.)
* Занятно, что Бурлацкий называет Дэн Сяопина "случайно спасшимся от репрессий".
#троцкизм
На XX съезде Хрущев, в сущности, не затрагивал вопросов, связанных с реконструкцией государства, хотя и говорил о необходимости гарантий против повторения культа личности. Мне кажется, тогда он даже не рассматривал себя как истинного реформатора, призванного осуществить глубокие преобразования в системе власти. В этом отношении весьма характерно высказанное им в несколько юмористической форме объяснение мотивов своего выступления с критикой культа Сталина. Мне довелось слышать его объяснение, сделанное на банкете по случаю окончания Совещания коммунистических и рабочих партий мира в 1960 году. Хрущев поднялся, держа рюмку с коньяком в руках:
- Вот меня часто спрашивают, как это я вдруг вышел и сделал тот доклад на XX съезде. Столько лет мы верили этому человеку. Поднимали его. Создавали ему культ. И риск тоже был огромен. Как еще отнесутся к этому руководители партии и зарубежные деятели, и вся наша страна? Так вот, я хочу рассказать вам историю, которая мне запомнилась с детства, еще когда обучался грамоте. Была такая книга "Чтец-декламатор". Там печаталось много очень интересных вещей. И прочел я в этой книге рассказ, автора не помню. Сидели как-то в тюрьме в царское время политзаключенные. Там были и эсеры, и меньшевики, и большевики. А среди них оказался старый сапожник Пиня, который попал в тюрьму случайно. Ну, стали выбирать старосту по камере. Каждая партия предлагает своего кандидата. Вышел большой спор. Как быть? И вот кто-то предложил сапожника Пиню, человека безобидного, не входящего ни в одну из партий. Посмеялись все, а потом согласились. И стал Пиня старостой. Потом получилось так, что все они решили из тюрьмы бежать. Стали рыть подкоп. Долго ли рыли, неизвестно, только вырыли. Ну, и тут возник вопрос, кому идти первым в этот подкоп. Ведь, может, тюремное начальство уже дозналось о подкопе и ждет там с ружьями. Кто первым будет выходить, того первым и смерть настигнет. На эсеров-боевиков указывают, а те на большевиков. Но в этот момент из угла поднимается старый сапожник Пиня и говорит: "Если вы меня избрали старостой, то мне-таки и надо идти первым". Вот так и я на XX съезде. Уж поскольку меня избрали Первым, я должен, я обязан был, как тот сапожник Пиня, сказать правду о прошлом, чего бы мне это ни стоило и как бы я ни рисковал. Еще Ленин нас учил, что партия, которая не боится говорить правду, никогда не погибнет. Мы извлекли все уроки из прошлого, и мы хотели бы, чтобы такие уроки извлекли и другие наши братские партии, тогда наша общая победа будет обеспечена". (М.С.: не зря говорят, что полуправда хуже лжи!)
...объяснения Хрущевым причин сталинского массового террора. Он искал эти причины прежде всего в личных качествах самого Сталина и даже впоследствии в своих мемуарах снова возвращался именно к этому истолкованию, в сущности, иррациональных массовых избиений. В одном месте он говорит "о деспотизме Сталина". В другом - о том, что Сталин был "очень недоверчивым человеком; он был болезненно подозрительным".
- Он мог посмотреть на кого-нибудь, - рассказывал Хрущев,- и сказать: "Почему ты сегодня не смотришь прямо?" Или: "Почему ты сегодня отворачиваешься и избегаешь смотреть мне в глаза?" Такая болезненная подозрительность создала в нем общее недоверие к выдающимся партийцам, которых он знал годами. Всюду и везде он видел "врагов", "лицемеров" и "шпионов".
* Троцкий писал о Сталине - перерождение революционера в диктатора
* Сидели как-то Сталин, Бухарин, Микоян, Молотов, Киров и другие вожди в обычном застолье на ближней даче, что в Кунцево. И кто-то спросил: что каждый больше всего любит? Суждения были разные. Но вот что сказал Сталин: хорошо иметь врага, уничтожить его, а потом прийти домой и выпить бокал вина.
* В начале 1960 года я был направлен уже в качестве консультанта отдела ЦК КПСС, которым руководил Ю.В. Андропов, для работы в коллективе, готовившем проект новой программы партии. Я провел там почти два года. Мы работали не только над проектом программы, но и над посвященным ему докладом Н.С. Хрущева. Я получил возможность включить в проект программы принципиально важный тезис о переходе от диктатуры пролетариата к общенародному государству. Вместе с этим сюда были включены некоторые важные идеи о ротации (сменяемости) кадров, об ограниченных сроках пребывания на высших партийных и государственных постах, о гарантиях против возрождения единоличной власти и культа личности.
Мне рассказывал Ю.В. Андропов, что при обсуждении этих вопросов на Президиуме ЦК многие молодые члены руководства выражали свое недовольство, говорили: "Вы тут насиделись, а нам хотите оставить только два срока".
Особые возражения вызывало предложение о внесении изменений в избирательную систему органов власти и создании новой независимой судебной системы. Поэтому некоторыми важными нововведениями Хрущеву пришлось пожертвовать.
В то же время нам вместе с представителем отдела агитации ЦК Г.Л. Смирновым поручили возглавить группу для подготовки предложений по проекту новой Конституции СССР. Нас отправили на дачу Горького по Рублевскому шоссе и очень торопили с выполнением этого задания. Мы пригласили в качестве экспертов несколько известных ученых и публицистов. Самые радикальные предложения сделал академик Юрий Францев. Он зашел ко мне и с таинственным видом положил на стол одну страницу текста со словами: "Это только для вас". Текст не был подписан - настолько неясно было, чего хотят от нас наши руководители. Францев предложил ни больше ни меньше, как модель двухпалатного парламента. Я тоже считал, что отказ от диктатуры пролетариата - это не просто эвфемизм, теоретическая игра ума, а заявка на коренное изменение власти.
И вот мы вместе с Г.Л. Смирновым направили официальную записку в Президиум ЦК о необходимости избрания на альтернативной основе двухпалатного Верховного Совета СССР, работающего на постоянной основе, всенародного избрания президента и вице-президента, а также учреждения суда народных заседателей.
Мне рассказывал Ю.В. Андропов о том, как происходило обсуждение этой, как он говорил, "взрывоопасной" бумаги. Большинство членов Президиума, не зная позиции Хрущева, отделывались короткими негативными репликами и пожимали плечами. Реакция самого Хрущева была более благоприятной, хотя несколько ироничной. В принципе он одобрил предложения. По поводу избрания президента сказал с присущим ему юмором: "Тут какие-то мальчики хотят снять меня с поста Председателя Совмина, на это надо еще посмотреть". Вероятно, он полагал, что должность президента это нечто аналогичное должности Председателя Президиума ВС, на которой в ту пору работал Л.И. Брежнев, не игравший никакой существенной роли в системе власти.
Замечу, кстати, что больше всего нападок было на идею общенародного государства - и не только в этом документе, но и во многих выступлениях в западных аудиториях шелепинской команды. И поскольку эту идею они так или иначе связывали со мной, я стал для них красной тряпкой; до меня все чаще доходили их угрозы, их требования "убрать" из аппарата авторов антисталинских установок. Но об этом стало известно позднее.
Тем не менее мы получили задание продолжать работу над проектом новой Конституции СССР. Нас даже постоянно торопили, а потом все неожиданно оборвалось. Прекратились звонки, никто не давал указаний, не требовал нового документа. Наступил октябрьский Пленум ЦК КПСС, на котором свергли стихийного реформатора Н.С.Хрущева, естественно, "по его собственному желанию"...
* Уже в период перестройки я вернулся к идеям той поры. Накануне XIX партконференции в статье "Советский парламентаризм" (Литературная газета, 1988, N 24) были внесены предложения о прямых выборах всем народом советского парламента, президента, о создании Конституционного суда, включении в новую Конституцию "Декларации прав человека". Так хрущевское время проникало в ткань новой эпохи.
* Хрущев стал жертвой собственного нрава, а не только жертвой среды. Торопливость, скоропалительность, эмоциональность были непреодолимыми его чертами.
Мне рассказывал один из помощников Хрущева об удивительном высказывании Уинстона Черчилля. Это было во время визита Хрущева и Булганина в Англию в 1956 году. Вот что сказал старый британский лев: "Господин Хрущев, вы затеваете большие реформы. И это хорошо! Хотел бы только посоветовать вам не слишком торопиться. Нелегко преодолеть пропасть в два прыжка. Можно упасть в нее".
Я рискнул бы добавить от себя: пропасть нельзя преодолеть и тогда, когда не ведаешь, на какой берег собираешься прыгнуть.
* Он освободил крестьян от полуфеодальной зависимости, выдав им паспорта и резко снизив налоги. Он начал успешно проводить 12-летнюю программу переселения простых людей из коммуналок в отдельные квартиры - неизбежно бедные "хрущевки". Он добивался ликвидации особых привилегий бюрократии - ликвидировал "тайные пакеты" - необлагаемую зарплату в конвертах - и пытался закрыть спецстоловую на Грановского. Он приоткрыл возможность для поездок за рубеж и поощрял изучение опыта стран Запада. Создание совнархозов и разделение парторганизаций на промышленные и сельскохозяйственные нанесло удар по сверхцентрализму и стало началом хозяйственной самостоятельности, что должно было найти развитие в экономической реформе А. Косыгина. Хрущев открыл дорогу на Запад - в Европу и США - и призвал изучать их опыт. Даже его наивная мечта "догнать и перегнать Америку" была продиктована стремлением модернизировать нашу страну. Подготовка новой Конституции СССР должна была заложить основы новой послесталинской системы власти народного характера, конечно, при сохранении компартии, очищенной, однако, от сталинской диктатуры. Но в отличие от брежневской Конституции 1973 г. в ней не предполагалось закрепить юридически руководящую роль КПСС, а напротив, партия должна была на всенародных выборах добиваться признания своих кандидатов.
* До сих пор у всех перед глазами стоит встреча Юрия Гагарина с Хрущевым, ознаменовавшая прорыв нашей страны в космос. Мирное сосуществование, провозглашенное еще на XX съезде КПСС, становилось более прочной платформой для соглашений, деловых компромиссов с Западом, особенно после потрясения в период карибского кризиса. К эпохе оттепели восходят истоки Заключительного акта в Хельсинки, который закрепил итоги Второй мировой войны и декларировал новые международные отношения, экономическое сотрудничество, обмен информацией, идеями, людьми.
* Однако намеченные экономические и социальные реформы захлебнулись. Серьезный удар по надеждам реформаторов нанесли трагические события в Венгрии в 1956 году. (Удивительно, да! - зло, М.С.) Но не последнюю роль сыграла и самоуверенность Никиты Сергеевича, его беспечность в вопросах теории и политической стратегии. "Хрущевизм" как концепция обновления социализма не состоялся.
* ...чем хуже шли дела в стране, тем громче и восторженнее звучал хор прилипал и льстецов об успехах "славного десятилетия". (Ну не саморазоблачительно ли после всего сказанного? - Прим. М.С.)
* Занятно, что Бурлацкий называет Дэн Сяопина "случайно спасшимся от репрессий".
#троцкизм