Лев Троцкий Vs Бруно Рицци: с кем ты?!
Я-то, понятно, с Бруно Рицци.
Вот как описывает его взгляды и разногласия с Троцким Вадим Роговин:
"Рассматривая социальную природу советского общества, Рицци объявил не социалистической не только его политическую надстройку, но и экономическую основу. Соглашаясь с идеологами типа Бернхема в том, что советское общество - не социалистическое и не капиталистическое, он не ограничился этим негативным определением, а выдвинул новый термин - «бюрократический коллективизм». Концепцию, основанную на этом термине, он вписал в более широкую схему глобального общественного развития, сводящуюся к тому, что «бюрократический коллективизм» является такой общественно-экономической формацией, которая идёт во всём мире на смену капитализму. Коллективизм в СССР - лишь наиболее последовательное и чистое проявление этой тенденции к «бюрократизации мира», которая ведёт к утверждению тоталитарных режимов.
Экономические корни этой новой общественной системы, по мнению Рицци, состояли в тенденции к возрастанию экономических функций государства и соответственно - к усилению роли управленцев, чиновников, бюрократов. Эта тенденция проявлялась, как утверждал Рицци, не только в СССР, но и в Германии и Италии (в форме фашизма) и США (в форме «Нового курса» Рузвельта).
Троцкий соглашался с тем, что у всех этих режимов (плановое хозяйство в СССР, итальянский фашизм, национал-социализм и «Новый курс») действительно имеются общие черты, которые в конечном счёте определяются коллективистскими тенденциями современной экономики. Черты централизации и коллективизма определяют в современную эпоху и политику революционных, и политику контрреволюционных сил. Но это вовсе не значит, что между революцией, термидором, фашизмом и американским реформизмом можно ставить знак равенства.
Бруно, как подчёркивал Троцкий, сумел уловить тот факт, что в условиях прострации рабочего класса коллективистские тенденции принимают форму «бюрократического коллективизма». Однако Рицци ошибается, когда усматривает в бюрократическом коллективизме самостоятельную общественно-экономическую формацию, в которой бюрократия является господствующим классом.
Наиболее серьёзные возражения Троцкого вызвало проводимое Рицци отождествление сталинизма и фашизма. Это утверждение Рицци обосновывал тем, что, с одной стороны, советская бюрократия переняла многие политические методы фашизма; с другой стороны, фашистская бюрократия, которая пока ограничивается «частичными» методами государственного вмешательства в экономику, идёт и скоро придёт к полному огосударствлению хозяйства. Считая первое суждение Бруно совершенно правильным, Троцкий решительно не соглашался со вторым суждением, согласно которому фашистский «антикапитализм» способен дойти до экспроприации буржуазии. «Частичные» меры государственного вмешательства и национализации отличаются... от планового государственного хозяйства, как реформы отличаются от революции. Муссолини и Гитлер лишь «координируют» интересы собственников и «регулируют» капиталистическое хозяйство, притом преимущественно в военных целях»[31].
«Бруно Р., - писал Троцкий, - подводит советский режим, как и фашистский, под категорию «бюрократического коллективизма» на том основании, что в СССР, в Италии и Германии господствует бюрократия; там и здесь - плановое начало; в одном случае частная собственность ликвидирована, в другом - ограничена и т. д. Так на основании относительного сходства некоторых внешних признаков разного происхождения, разного удельного веса, разного классового значения устанавливается принципиальное тождество социальных режимов». В противовес определению Рицци Троцкий выдвигал следующую социологическую формулу: «СССР минус социальные основы, заложенные Октябрьской революцией, это и будет фашистский режим»[32]. При замене политической надстройки в СССР эти основы смогут эффективно служить пролетариату.
Кроме того, ни сталинизм, ни фашизм не могут стать самостоятельной общественной формацией, поскольку «тоталитарный режим, сталинского или фашистского образца, по самой сущности своей может быть только временным, переходным режимом. Диктатура в истории всегда была результатом и признаком особенно острого социального кризиса, а отнюдь не устойчивого режима. Острый кризис не может быть перманентным состоянием общества. Тоталитарное государство способно в течение известного времени подавлять социальные противоречия, но не способно увековечить себя»[33].
Существенно по-иному, чем фашизм, Троцкий оценивал «Новый курс» Рузвельта, считая его наиболее масштабной попыткой создания системы, промежуточной между капитализмом и социализмом. Эта попытка была вызвана острым социально-экономическим кризисом начала 30-х годов в США, показавшим, что рынок в его традиционном, «классическом», описанном Марксом виде, оказывается неспособным регулировать экономические отношения при современной концентрации средств производства, т. е. при монополизме трестов. Поэтому государственное вмешательство в экономику становится в наиболее могущественной капиталистической стране абсолютной необходимостью.
Однако Троцкий считал, что «Новый курс» едва ли можно рассматривать в качестве удавшегося опыта «конвергенции» капиталистической и социалистической системы (если воспользоваться более поздней социологической терминологией). В этой связи он указывал на важнейшие социально-экономические признаки, доказывающие неспособность «Нового курса» коренным образом перестроить капиталистическое общество в США: «Число безработных по-прежнему измеряется восьмизначными цифрами*; 60 семейств более могущественны, чем когда бы то ни было... Решают по-прежнему рынок, биржа, банки, тресты, - правительство только приспособляется к ним при помощи запоздалых паллиативов»[34].
Отвергая идею о сближении экономических систем СССР и передовых капиталистических стран, Троцкий, как и в ходе прошлых дискуссий о социальном характере СССР, в дискуссии конца 30-х годов отказывался дать законченное социологическое определение социального характера советского общества...
Это же относится и к характеристике советской бюрократии, которая представляет социальную общность, во многом отличающуюся от «традиционной» бюрократии в капиталистическом, в том числе фашистском обществе. «Наши критики, - писал Троцкий, - не раз ссылались на то, что нынешняя советская бюрократия... ещё в большей мере, чем фашистская бюрократия, представляет собою новое, крайне могущественное социальное образование. Это совершенно верно, и мы никогда не закрывали на это глаз»[36]. То беспрецедентное могущество, которое приобрела бюрократия в СССР, проистекало из её специфического происхождения и специфической социальной функции: «Кремлёвская олигархия... имеет возможность руководить хозяйством, как единым целым, только благодаря тому, что рабочий класс России совершил величайший в истории переворот имущественных отношений»[37]. Именно поэтому так сложно и вместе с тем столь необходимо отделять реакционные черты, порождаемые бюрократией и пронизывающие всю ткань экономической и социальной жизни СССР, от «тех элементов рабочего государства, которые могут на данной стадии быть спасены, сохранены и развиты»[38].
«Научно и политически - а не чисто терминологически, - подчёркивал Троцкий, - вопрос стоит так: представляет ли бюрократия временный нарост на социальном организме или же этот нарост превратился уже в исторически-необходимый орган! Социальное уродство может быть результатом «случайного» (т. е. временного и исключительного) сочетания исторических обстоятельств. Социальный орган (а таким является каждый класс, в том числе и эксплуататорский) может сложиться лишь в результате глубоких внутренних потребностей самого производства»[39].
Бруно Рицци, как и некоторые другие «левые», которые не ограничивались спором о словах, утверждал, что, поскольку пролетариат оказался не в силах совершить международную социалистическую революцию, то неотложная задача огосударствления производительных сил будет выполнена новой бюрократией, которая заменит в мировом масштабе сгнившую буржуазию в качестве нового господствующего класса. В подтверждение этого он указывал на исторические факты, доказывающие, по его мнению, что «на пролетариат надеяться нельзя». Мировой пролетариат оказался «неспособен» предупредить первую мировую войну, хотя материальные предпосылки для социалистической революции были уже тогда налицо. Успехи фашизма после войны явились результатом «неспособности» пролетариата вывести капиталистическое общество из тупика. Бюрократизация Советского государства явилась результатом «неспособности» пролетариата самому регулировать общество демократическим путём. Испанская революция на глазах мирового пролетариата оказалась задушенной бюрократией - фашистской и сталинской. Наконец, последним звеном этой цепи стала новая империалистическая война, подготовка к которой шла открыто, при полном бессилии пролетариата.
Троцкий лучше, чем кто-либо иной, понимал, что все эти чудовищные поражения рабочего класса породили в миллионах людей разочарование и скептицизм относительно революционной роли мирового пролетариата. Поэтому он счёл возможным выдвинуть пессимистическую гипотезу как один из вариантов прогноза дальнейшего исторического развития. С политической и теоретической беспощадностью он ставил вопрос о судьбах марксистской концепции и программы в случае, если вторая мировая война не будет иметь революционного исхода. «Если бы, вопреки всем вероятиям, - писал он, - в течение нынешней войны или непосредственно после неё Октябрьская революция не нашла своего продолжения ни в одной из передовых стран; если бы, наоборот, пролетариат оказался везде и всюду отброшен назад, - тогда мы несомненно должны были бы поставить вопрос о пересмотре нашей концепции нынешней эпохи и её движущих сил»[40]"//http://yakov.works/lib_sec/17_r/og/ovin_15.htm
Вообще, смешно, конечно, как ленинисты-сталинисты-троцкисты (все из одной песочницы лысого вождя, который был один в белом на фоне подлых оппортунистов и предателей рабочего класса: только дворянчики из Поволжья да богатые евреи с Херсонщины могут вступиться за трудящихся, кто ж еще-то) упорно сводят социализм к ликвидации частного капитала и в этом видят отличия от фашизма, см. здесь, например: https://new-rabochy.livejournal.com/346535.html
То есть фашизм не что-то ужасное, как воспринимается он в массовом сознании (или вон у тов. Фредана, который считает его политическим садизмом и некрофилией), а это как бы СССР, только заводом управляет частный собственник под надзором фашистских партийных структур, тогда как в СССР управляет директор под надзором тех же самых партийных структур, которые сами же его назначили))).
И это для всех последышей Ленина очень важно.
Они провозглашают какое-то там "рабочее государство", совершенно непонятно, откуда взявшееся.
Ведь было бы интересно, если бы в еврейском государстве не правили евреи, в немецком - немцы, в феодальном - феодалы, а в рабовладельческом - рабовладельцы.
В СССР правила партия неудачливых интеллигентов и темных личностей, но он был рабочим государством!
Откуда они это берут, непонятно, но это такое заклинание у них.
Вот, к примеру, у видного троцкиста Теда Гранта обнаружилось:
"...теперь эти силы освобождаются от пут частного капиталистического производства и могут развиваться более быстрыми темпами так, что материальный базис общества может подняться до новых высот. Таким образом, материальные условия могут быть приведены к состоянию необходимому для бесклассового общества, где промежуточная форма государственной собственности трансформируется в собственно общественную собственность (с чего бы вдруг? - РД).
После того, как эта стадия (социализм) будет достигнута, впервые будет установлено общественное производство и распределение.
...Если мы рассмотрим теорию переходного этапа в свете опыта СССР, то имеются только две возможности: либо СССР до последнего времени находился на переходной стадии, сопровождавшейся гигантскими извращениями, либо он никогда и не был рабочим государством"//http://www.1917.com/Marxism/Grant/aii.html
Бинго!
Между тем, логика Рицци ставит точки над И:
если правит безликая бюрократия, ослабившая позиции правящих классов былых времен, а в СССР попросту зачистившая поляну до основанья, то мы имеем дело не с "рабочим государством", а с "бюрократическим".
Бюрократия заинтересована в стабильности, что объективно заставляет ее поддерживать приемлемый для большинства населения социальный порядок.
Вот и все новации великого СССР.
Восходят они к бисмарковским экспериментам с пенсиями и больничными, которые осуществлялись задолго до того, как вообще появилась РСДРП, не говоря уж об СССР.
Так что немчики стали провозвестниками "нового мира", и не только Маркс и Энгельс, а и Лассаль, и Бебель, и Бисмарк, и катедер-социалисты, и всякие Юнгеры с Мёллер ван ден Бруками (то-то патриоты типа Дугина молятся на них и шлют привет Прилепину в фальшивый окопчик в фальшивой "народной республике", где лазят какие-то "национал-большевики", восходящие опять же к немчикам Штрассеру и Рёму).
Вот как описывает его взгляды и разногласия с Троцким Вадим Роговин:
"Рассматривая социальную природу советского общества, Рицци объявил не социалистической не только его политическую надстройку, но и экономическую основу. Соглашаясь с идеологами типа Бернхема в том, что советское общество - не социалистическое и не капиталистическое, он не ограничился этим негативным определением, а выдвинул новый термин - «бюрократический коллективизм». Концепцию, основанную на этом термине, он вписал в более широкую схему глобального общественного развития, сводящуюся к тому, что «бюрократический коллективизм» является такой общественно-экономической формацией, которая идёт во всём мире на смену капитализму. Коллективизм в СССР - лишь наиболее последовательное и чистое проявление этой тенденции к «бюрократизации мира», которая ведёт к утверждению тоталитарных режимов.
Экономические корни этой новой общественной системы, по мнению Рицци, состояли в тенденции к возрастанию экономических функций государства и соответственно - к усилению роли управленцев, чиновников, бюрократов. Эта тенденция проявлялась, как утверждал Рицци, не только в СССР, но и в Германии и Италии (в форме фашизма) и США (в форме «Нового курса» Рузвельта).
Троцкий соглашался с тем, что у всех этих режимов (плановое хозяйство в СССР, итальянский фашизм, национал-социализм и «Новый курс») действительно имеются общие черты, которые в конечном счёте определяются коллективистскими тенденциями современной экономики. Черты централизации и коллективизма определяют в современную эпоху и политику революционных, и политику контрреволюционных сил. Но это вовсе не значит, что между революцией, термидором, фашизмом и американским реформизмом можно ставить знак равенства.
Бруно, как подчёркивал Троцкий, сумел уловить тот факт, что в условиях прострации рабочего класса коллективистские тенденции принимают форму «бюрократического коллективизма». Однако Рицци ошибается, когда усматривает в бюрократическом коллективизме самостоятельную общественно-экономическую формацию, в которой бюрократия является господствующим классом.
Наиболее серьёзные возражения Троцкого вызвало проводимое Рицци отождествление сталинизма и фашизма. Это утверждение Рицци обосновывал тем, что, с одной стороны, советская бюрократия переняла многие политические методы фашизма; с другой стороны, фашистская бюрократия, которая пока ограничивается «частичными» методами государственного вмешательства в экономику, идёт и скоро придёт к полному огосударствлению хозяйства. Считая первое суждение Бруно совершенно правильным, Троцкий решительно не соглашался со вторым суждением, согласно которому фашистский «антикапитализм» способен дойти до экспроприации буржуазии. «Частичные» меры государственного вмешательства и национализации отличаются... от планового государственного хозяйства, как реформы отличаются от революции. Муссолини и Гитлер лишь «координируют» интересы собственников и «регулируют» капиталистическое хозяйство, притом преимущественно в военных целях»[31].
«Бруно Р., - писал Троцкий, - подводит советский режим, как и фашистский, под категорию «бюрократического коллективизма» на том основании, что в СССР, в Италии и Германии господствует бюрократия; там и здесь - плановое начало; в одном случае частная собственность ликвидирована, в другом - ограничена и т. д. Так на основании относительного сходства некоторых внешних признаков разного происхождения, разного удельного веса, разного классового значения устанавливается принципиальное тождество социальных режимов». В противовес определению Рицци Троцкий выдвигал следующую социологическую формулу: «СССР минус социальные основы, заложенные Октябрьской революцией, это и будет фашистский режим»[32]. При замене политической надстройки в СССР эти основы смогут эффективно служить пролетариату.
Кроме того, ни сталинизм, ни фашизм не могут стать самостоятельной общественной формацией, поскольку «тоталитарный режим, сталинского или фашистского образца, по самой сущности своей может быть только временным, переходным режимом. Диктатура в истории всегда была результатом и признаком особенно острого социального кризиса, а отнюдь не устойчивого режима. Острый кризис не может быть перманентным состоянием общества. Тоталитарное государство способно в течение известного времени подавлять социальные противоречия, но не способно увековечить себя»[33].
Существенно по-иному, чем фашизм, Троцкий оценивал «Новый курс» Рузвельта, считая его наиболее масштабной попыткой создания системы, промежуточной между капитализмом и социализмом. Эта попытка была вызвана острым социально-экономическим кризисом начала 30-х годов в США, показавшим, что рынок в его традиционном, «классическом», описанном Марксом виде, оказывается неспособным регулировать экономические отношения при современной концентрации средств производства, т. е. при монополизме трестов. Поэтому государственное вмешательство в экономику становится в наиболее могущественной капиталистической стране абсолютной необходимостью.
Однако Троцкий считал, что «Новый курс» едва ли можно рассматривать в качестве удавшегося опыта «конвергенции» капиталистической и социалистической системы (если воспользоваться более поздней социологической терминологией). В этой связи он указывал на важнейшие социально-экономические признаки, доказывающие неспособность «Нового курса» коренным образом перестроить капиталистическое общество в США: «Число безработных по-прежнему измеряется восьмизначными цифрами*; 60 семейств более могущественны, чем когда бы то ни было... Решают по-прежнему рынок, биржа, банки, тресты, - правительство только приспособляется к ним при помощи запоздалых паллиативов»[34].
Отвергая идею о сближении экономических систем СССР и передовых капиталистических стран, Троцкий, как и в ходе прошлых дискуссий о социальном характере СССР, в дискуссии конца 30-х годов отказывался дать законченное социологическое определение социального характера советского общества...
Это же относится и к характеристике советской бюрократии, которая представляет социальную общность, во многом отличающуюся от «традиционной» бюрократии в капиталистическом, в том числе фашистском обществе. «Наши критики, - писал Троцкий, - не раз ссылались на то, что нынешняя советская бюрократия... ещё в большей мере, чем фашистская бюрократия, представляет собою новое, крайне могущественное социальное образование. Это совершенно верно, и мы никогда не закрывали на это глаз»[36]. То беспрецедентное могущество, которое приобрела бюрократия в СССР, проистекало из её специфического происхождения и специфической социальной функции: «Кремлёвская олигархия... имеет возможность руководить хозяйством, как единым целым, только благодаря тому, что рабочий класс России совершил величайший в истории переворот имущественных отношений»[37]. Именно поэтому так сложно и вместе с тем столь необходимо отделять реакционные черты, порождаемые бюрократией и пронизывающие всю ткань экономической и социальной жизни СССР, от «тех элементов рабочего государства, которые могут на данной стадии быть спасены, сохранены и развиты»[38].
«Научно и политически - а не чисто терминологически, - подчёркивал Троцкий, - вопрос стоит так: представляет ли бюрократия временный нарост на социальном организме или же этот нарост превратился уже в исторически-необходимый орган! Социальное уродство может быть результатом «случайного» (т. е. временного и исключительного) сочетания исторических обстоятельств. Социальный орган (а таким является каждый класс, в том числе и эксплуататорский) может сложиться лишь в результате глубоких внутренних потребностей самого производства»[39].
Бруно Рицци, как и некоторые другие «левые», которые не ограничивались спором о словах, утверждал, что, поскольку пролетариат оказался не в силах совершить международную социалистическую революцию, то неотложная задача огосударствления производительных сил будет выполнена новой бюрократией, которая заменит в мировом масштабе сгнившую буржуазию в качестве нового господствующего класса. В подтверждение этого он указывал на исторические факты, доказывающие, по его мнению, что «на пролетариат надеяться нельзя». Мировой пролетариат оказался «неспособен» предупредить первую мировую войну, хотя материальные предпосылки для социалистической революции были уже тогда налицо. Успехи фашизма после войны явились результатом «неспособности» пролетариата вывести капиталистическое общество из тупика. Бюрократизация Советского государства явилась результатом «неспособности» пролетариата самому регулировать общество демократическим путём. Испанская революция на глазах мирового пролетариата оказалась задушенной бюрократией - фашистской и сталинской. Наконец, последним звеном этой цепи стала новая империалистическая война, подготовка к которой шла открыто, при полном бессилии пролетариата.
Троцкий лучше, чем кто-либо иной, понимал, что все эти чудовищные поражения рабочего класса породили в миллионах людей разочарование и скептицизм относительно революционной роли мирового пролетариата. Поэтому он счёл возможным выдвинуть пессимистическую гипотезу как один из вариантов прогноза дальнейшего исторического развития. С политической и теоретической беспощадностью он ставил вопрос о судьбах марксистской концепции и программы в случае, если вторая мировая война не будет иметь революционного исхода. «Если бы, вопреки всем вероятиям, - писал он, - в течение нынешней войны или непосредственно после неё Октябрьская революция не нашла своего продолжения ни в одной из передовых стран; если бы, наоборот, пролетариат оказался везде и всюду отброшен назад, - тогда мы несомненно должны были бы поставить вопрос о пересмотре нашей концепции нынешней эпохи и её движущих сил»[40]"//http://yakov.works/lib_sec/17_r/og/ovin_15.htm
Вообще, смешно, конечно, как ленинисты-сталинисты-троцкисты (все из одной песочницы лысого вождя, который был один в белом на фоне подлых оппортунистов и предателей рабочего класса: только дворянчики из Поволжья да богатые евреи с Херсонщины могут вступиться за трудящихся, кто ж еще-то) упорно сводят социализм к ликвидации частного капитала и в этом видят отличия от фашизма, см. здесь, например: https://new-rabochy.livejournal.com/346535.html
То есть фашизм не что-то ужасное, как воспринимается он в массовом сознании (или вон у тов. Фредана, который считает его политическим садизмом и некрофилией), а это как бы СССР, только заводом управляет частный собственник под надзором фашистских партийных структур, тогда как в СССР управляет директор под надзором тех же самых партийных структур, которые сами же его назначили))).
И это для всех последышей Ленина очень важно.
Они провозглашают какое-то там "рабочее государство", совершенно непонятно, откуда взявшееся.
Ведь было бы интересно, если бы в еврейском государстве не правили евреи, в немецком - немцы, в феодальном - феодалы, а в рабовладельческом - рабовладельцы.
В СССР правила партия неудачливых интеллигентов и темных личностей, но он был рабочим государством!
Откуда они это берут, непонятно, но это такое заклинание у них.
Вот, к примеру, у видного троцкиста Теда Гранта обнаружилось:
"...теперь эти силы освобождаются от пут частного капиталистического производства и могут развиваться более быстрыми темпами так, что материальный базис общества может подняться до новых высот. Таким образом, материальные условия могут быть приведены к состоянию необходимому для бесклассового общества, где промежуточная форма государственной собственности трансформируется в собственно общественную собственность (с чего бы вдруг? - РД).
После того, как эта стадия (социализм) будет достигнута, впервые будет установлено общественное производство и распределение.
...Если мы рассмотрим теорию переходного этапа в свете опыта СССР, то имеются только две возможности: либо СССР до последнего времени находился на переходной стадии, сопровождавшейся гигантскими извращениями, либо он никогда и не был рабочим государством"//http://www.1917.com/Marxism/Grant/aii.html
Бинго!
Между тем, логика Рицци ставит точки над И:
если правит безликая бюрократия, ослабившая позиции правящих классов былых времен, а в СССР попросту зачистившая поляну до основанья, то мы имеем дело не с "рабочим государством", а с "бюрократическим".
Бюрократия заинтересована в стабильности, что объективно заставляет ее поддерживать приемлемый для большинства населения социальный порядок.
Вот и все новации великого СССР.
Восходят они к бисмарковским экспериментам с пенсиями и больничными, которые осуществлялись задолго до того, как вообще появилась РСДРП, не говоря уж об СССР.
Так что немчики стали провозвестниками "нового мира", и не только Маркс и Энгельс, а и Лассаль, и Бебель, и Бисмарк, и катедер-социалисты, и всякие Юнгеры с Мёллер ван ден Бруками (то-то патриоты типа Дугина молятся на них и шлют привет Прилепину в фальшивый окопчик в фальшивой "народной республике", где лазят какие-то "национал-большевики", восходящие опять же к немчикам Штрассеру и Рёму).