Про русско-украинский конфликт
Решил написать по поводу русско-украинского конфликта. Начнём издалека.
Во-первых, стоит понять, что национальная идентичность в современном смысле (являющаяся одной из основных форм идентичности для большинства индивидов сегодня) сравнительно новое явление. Антропологи изучающие архаические племена отмечают, что люди из таких обществ идентифицируют себя прежде всего как членов определённого рода, племени или союза племён. Представители другого племени, даже близкие по культуре и языку, своими уже не воспринимаются. Вернее их обычно признают за людей (не случайно у таких народностей самоназвание обычно переводится просто как "человек"), но не обязательно дружественных, в то время как чуждых по культуре и языку за полноценных людей уже не держат. Если чужаки более примитивны их могут считать не лучше животных, если равны, то ущербными людьми, если сильно превосходят, то воспринимают как полубогов. В любом случае обычными людьми они не считаются. Даже для самых слаборазвитых племён знакома ксенофобия, то есть страх и отрицательное отношение к инородцам, но вот сравнимые с национализмом развитые представления о себе, как о некой общности (за пределами круга родственников и соплеменников) отсутствуют.
В социумах перешедших от "дикости" к "варварству", с вызреванием военной демократии оформляется новый тип политии - вождество. Его не стоит путать с племенем, племя может быть ацефальным (не иметь лидера) либо возглавляться предводителем чья власть держится на авторитете (антропологи иногда называют таковых бигменами, чтобы не путать с вождями). Вождь же кроме авторитета обладает вооружённой силой - дружиной, а также правом и возможностью применить насилие для осуществления своей власти. Нередко вожди покоряют множество племён и других вождеств создавая сложные сообщества под своей властью. В таких сообществах могут быть люди разной культуры и языка, но их объединяет лояльность и подчинение вождю и его воинам. Соответственно принадлежность к вождеству становится новой категорией для самоидентификации.
Переход от вождества к государственности (если таковой случается), то бывает достаточно плавным, его маркеры - стабилизация политических институтов и фиксация обычного права. Другими словами власть начинает опираться не только на авторитет и легальное насилие, но и на закон. С этого времени принадлежность к политии, будь то гражданство в полисе или подданство в империи, становится одной из важнейших категорий в которых мыслит себя человек. Однако прямого соответствия между современным национальным самосознанием и тогдашним восприятием принадлежности к государству всё ещё нет. Например для древних греков важна была принадлежность к общине граждан полиса, а такие же греки из других полисов были чужими и если кто-то переселялся в соседний город-государство, то почти ни при каких обстоятельствах не мог рассчитывать на гражданство (причём не только сам мигрант, но и его потомки). С другой стороны территориальные империи (вроде Персидской) всегда представляли собой конгломерат самых разных чересполосно проживающих народов и культур объединённых имперской властью.
Второй важнейшей категорией самоидентификации в ту эпоху являлась религия, даже у древних греков большую роль играла общность веры, например на крупнейшее религиозное мероприятие - Олимпийские игры, допускались только греки. В период же средневековья, с распространением мировых религий, именно принадлежность к одной из конфессий выходит едва ли не на первое место. Единоверец говорящий на другом языке становится ближе язычника или еретика близкого по языку и культуре.
Третьей по важности идентичностью древности и средневековья являлась сословная. Аристократы разных государств были гораздо ближе друг другу чем к собственным простолюдинам, то же можно сказать про купцов и прочие категории. Каждое сословие имело внутри себя привязанные к конкретной территории объединения, это крестьянские общины, городские коммуны, ремесленные цехи, купеческие гильдии, дворянские корпорации.
Наконец, важную роль играла региональная идентичность. Даже ещё в 19 веке большая часть французов при переписях идентифицировала себя прежде всего, как бургундцы, провансальцы, гасконцы, бретонцы. А в России крестьяне в первую очередь считали себя туляками, вятчанами, ярославцами, костромичами, калуцкими и т.д.
В то же время нельзя не признать существование с древнейших времён культурно-языковых общностей, которые можно назвать термином народность. Русская ПВЛ в самом начале указывает на общность славян, которая определяется именно через язык. В Священной Римской империи подданные по языкам делились на германцев, итальянцев, французов (восточная часть современной Франции входила в Средние века в Германскую империю) и славян. Однако, как было сказано выше, связанная с языком и культурой форма идентичности, если и была, то носила глубоко второстепенный, если не сказать третьестепенный характер.
Таким образом, человек средневековья на вопрос кто он ответил бы в первую очередь про религиозную принадлежность, потом про подданство, про сословие, про родную провинцию, но на вопрос о национальной принадлежности вряд ли понял бы о чем речь, а если понял, то ответил бы про родной язык.
Откуда же и когда взялись современные представления о нации? Само слово имеет латинское происхождение. Как известно варварские вождества оседали на территории поздней Римской империи, причём нередко с согласия самих римлян. Такие компактно проживающие общности инородцев римляне и называли нациями, тогда как римский народ обозначали словом популюс. Позже (в средневековье) значение термина несколько изменилось и под "нациями" стали понимать своего рода землячества. Так группа студентов из одной местности учащаяся в университете на чужбине называлась "нация". В Парижском университете было несколько таких "наций", например нормандская и английская.
Только к 17 веку под нацией стали понимать жителей некоего государства, но не всех, а лишь дворянство. Такая "нация" была объединена фигурой короля с которым у неё были взаимные права и обязательства. Именно о таких дворянских нациях вели речь ещё в 18 веке, а дальше наступила новая эпоха. Понятие нации начало распространятся на всё более широкие слои населения и сами эти слои начинали всё более ассоциировать себя с нацией.
Главными строителями наций выступали государство и/или национальная интеллигенция. При этом для успеха национального проекта необходимо было наличие определённых условий:
- Во-первых, проще насадить национальное самосознание группам его не имеющим, а идентифицирующим себя в других категориях (например через конфессию, сословие или региональную принадлежность), чем убедить индивидов уже имеющих национальную самоидентификацию изменить её.
- Во-вторых, национальная самоидентификация укореняется вместе с модернизацией, которая (кроме всего прочего) подразумевает урбанизацию и всеобщее школьное образование. Эти процессы проводят необходимую унификацию общества в плане образа жизни и менталитета, подрывая старые идентичности и способствуя принятию новых.
- В-третьих, культурно-языковой субстрат на основе которого формируется нация должен быть не слишком разнородным. Например, принадлежность к разным религиям затрудняет процесс. Если вероисповедания относительно близкие (например католики и протестанты), то препятствие преодолимо, если далёкие и с историей взаимных конфликтов (например христиане и мусульмане), то формирование общего национального самосознания может оказаться заблокировано.
Теперь вернёмся в наши палестины. Нет сомнений, что восточные славяне достаточно близки друг к другу. Однако северные русские чуть отличаются от русских центральной полосы, русские из центра отличаются от южных русских, южные русские близки до степени неразличимости к восточным украинцам, восточные украинцы чуть отличаются от жителей центральной Украины, а те от западенцев. Все переходы плавные и живущие рядом группы восточных славян похожи, но если сравнивать население на крайних точках ареала - западных украинцев и северных русских, то это будут уже разные народы.
Вопреки примордиалистским теориям национальность не детерминирована языком, культурой или генетикой. Сербы, хорваты и бошняки говорят на одном языке, но не считают себя одним этносом, также как не считают себя британцами англоязычные ирландцы и не считают себя датчанами норвежцы говорящие на букмоле (диалект датского языка). Национальность это прежде всего самосознание, которое включает соответствующую самоидентификацию, мифологизированное представление об общем происхождении и ряд маркеров позволяющих отделить своих от чужих. Конкретный набор этих маркеров варьируется, таковым может быть, но может и не быть язык (как в приведённых выше примерах). Может быть, но может и не быть религия, так ирландцам или полякам важно, что они католики, а среди немцев есть и католики и протестанты. Маркером может быть антропология, но большие и широко расселённые этносы внутри себя могут иметь представителей разных подгрупп большой расы.
Ситуация столетней давности в Российской империи была сложна тем, что большинство восточнославянского населения были малограмотными или вовсе неграмотными крестьянами, которые о своей национальной принадлежности мало задумывались. Как было сказано выше, важнейшими идентичностями в таких традиционных обществах являются религиозная (в нашем случае православие), сословная (крестьяне, мещане, казаки и т.д.), региональная (вятчане, калуцкие, ярославцы, костромичи и т.д.) и отношения подданства с определённым государством. Крестьяне могут быть шовинистами и не любить жидов, мусульман, немцев и чухонцев, но вот своего развитого национального самосознания у них обычно нет. Оно появляется, когда городские интеллигенты через систему образования внушат крестьянским детям тот комплекс представлений, который и является национальным самосознанием. Потом его актуализирует служба в призывной армии. Затем человеку регулярно напомнят кто он разные бюрократические документы (вспомним национальность в паспорте, свидетельстве о рождении и анкетах). Наконец, свою работу сделает массовая культура и СМИ.
Накануне революции в Российской империи всеобщее школьное образование развивалось, но ещё не охватило всех детей, а если брать тогдашнее взрослое население, то менее его трети в детстве учились хотя бы в начальной школе. Призывная армия была, но до ПМВ не всех призывников брали, поскольку их количество превышало нужды армии. Бюрократия была сравнительно малочисленна и простой крестьянин сталкивался с ней эпизодически. Низкий уровень грамотности ограничивал доступ к массовой культуре и СМИ. Поэтому большая русская нация из великороссов, малороссов и белорусов оставалась недостроенной и хрупкой. Эта её незавершённость обрекла империю на распад, а белое движение, поднявшее на щит лозунги патриотизма и национализма, на поражение.
В постреволюционный период русских переучредили сузив до великороссов. Уже на базе нового концепта "братских народов" украинцев, белорусов и русских происходила ликвидация неграмотности, формировалась и внедрялась в широкие массы национальная мифология, складывалось национальное самосознание. Сегодня эти процессы давно завершились и переиграть их не получится. В случае с украинцами мы прошли точку невозврата, с белорусами возможно ещё нет, но в любом случае попытки вернуться к дореволюционному концепту русскости малореальны. Можно лишь переманить или вернуть в Россию вместе с территориями русскоязычное население и ассимилировать его, закрепив русскую идентичность. Убедить же сознательных украинцев в том что они русские, потому что русский у них родной, никак не выйдет, они свой выбор сделали и относиться к ним нужно соответственно.
Следует правда отметить, что на самой Украине существовал известный раскол между западом и востоком. Канадский историк украинского происхождения Джон-Пол Химка (Іван-Павло Химка), например, пишет о двух украинских идентичностях центральноевропейской (западноукраинской) и постсоветской (восточноукраинской). Существенную разницу между двумя Украинами демонстрировали результаты выборов, опросов, переписей на протяжении всех постсоветских лет.
Нужно, однако, учесть, что на Украине существовала и третья, неучтённая Химкой общность - русские.
Выше карта составленная по итогам украинской переписи 2001 года. Синим указаны муниципалитеты, где большинство прошедших перепись в качестве родного языка указали русский (имеется в виду именно родной язык, а не язык повседневного использования, так как в повседневной жизни русский доминировал на всём юго-востоке и в Киеве, что показано на предыдущей карте). При этом ярко-синим указаны муниципалитеты, где преобладающая масса русскоязычных назвалась этническими русскими, а светлосиним муниципалитеты, где люди, указавшие своим родным языком русский, всё же назвали себя этническими украинцами. Нетрудно увидеть, что Крым, Луганск и Донецк уже тогда были русскими во всех смыслах этого слова, а люди с родным русским языком доминировали (кроме Крыма) в Луганской и Донецкой областях, а также районах Приазовья, то есть тех самых территориях, которые вошли сейчас в состав России. Ядро же западноукраинской идентичности очевидно на ярко-оранжевых территориях, где кроме тотального украиноязычия ещё и доминировало униатство (греко-католицизм).
Click to viewНа видео выше российский историк Алексей Миллер на своей открытой лекции в Одессе в 2011 году рассказывает гражданам Украины об особенностях их общества и о том, какую опасность несёт раскачивание конфликта между украинским «западом» и «востоком» по языковому и иным признакам, а украинцы ему не верят.
На следующем видео Эдуард Вениаминович Лимонов (Савенко) в 1992 году предупреждает об опасности югославского сценария в отношения между Россией и Украиной. Это я к тому, что назревающий конфликт был виден давно. В довесок могу вспомнить роман-антиутопию Глеба Боброва «Эпоха мертворождённых» о гражданской войне на Украине написанный в 2008 году.
Так что всё то, что сейчас происходит отнюдь не случайность, а вскрытие зревшего сто лет гнойника в русско-украинских межэтнических отношениях. Всё дело в том, что на одно и то же восточнославянское население Новороссии, Слобожанщины и Донбасса претендуют два национальных проекта русский и украинский. Их интересы очевидно антагонистичны, а попытка их примерить в рамках своеобразной наднациональной общности - советского народа, потерпела провал.
Теоретически украинские элиты могли бы в своё время попробовать уладить вопрос, гарантировав права русского и русскоязычного населения, также как в Финляндии гарантированы права шведов, в Бельгии фламандцев, а в Канаде французов, но в результате майданов 2004 и 2014 годов Украина пошла иным путём.
Сейчас уже ясно, что между Россией и Украиной, между русскими и украинцами происходит окончательный «развод» и раздел совместно нажитого. Чтобы этот процесс завершился миром украинцам придётся принять переход к России части территорий бывшей УССР, а русским принять, что с остальной Украиной мы вместе уже не будем никогда, слишком много крови пролилось, слишком много жертв принесено обеими сторонами. Такое не забудется ещё поколение. Полагаю, что в будущем мы будем, как Британия и Ирландия. Ирландцы говорят на английском (после провала многочисленных попыток насадить ирландский), но с Британией себя никак не ассоциируют и даже припоминают англичанам прошлые обиды. Донбасс же это наш аналог Ольстера.