Коммунизм Оруэлла
Книга «Звероферма» была написана в 1944 году. Однако ни одно издательство, в которое обращался Джордж Оруэлл (настоящее имя Эрик Блэр), не согласилось ее опубликовать. Хотя он был уже весьма известным автором, так как опубликовал несколько книг в Великобритании и США. Издатели прямо говорили автору, что книга высмеивает СССР, который вместе с Великобританией и США ведет войну с немецким нацизмом. После капитуляции Германии ситуация изменилась. Между союзниками обострились старые противоречия, и книга вышла в свет в 1945 году. Моментально она стала самой популярной книгой Оруэлла. Ее перевели на множество языков. Эрик Блэр прекрасно осознавал, что делалось это зачастую за счет спецслужб Великобритании и США. При этом сам он считал себя «демократическим социалистом».
Авторы книги «Оруэлл» (серия ЖЗЛ) Юрий Фельштинский и Георгий Чернявский пишут: «Оруэлл счел необходимым обратить внимание на не замеченное критикой обстоятельство: в его произведении не только свиньи, но и имущие люди представлены в негативном свете, у них значительно больше общего с этими свиньями, чем с людьми из низших общественных слоев, а в конце повести между свиньями и соседскими богачами возникает если не братский союз, то во всяком случае взаимовыгодный альянс. Оруэлл намекал, что объектом критики в повести был не только советский тоталитаризм, но и политический режим в западноевропейских странах».
Оруэлл не считал, что в СССР удалось построить социализм, и доказывал это в своей притче. При этом автор разъяснял, что не является врагом СССР: «Я думаю, что, если бы СССР был побежден какой-нибудь зарубежной державой, рабочий класс повсюду был бы просто в отчаянии, а капиталисты были бы довольны. Я не хотел бы, чтобы СССР был уничтожен, и думаю, что в случае необходимости его следует защищать. Но я хотел бы, чтобы люди освободились от иллюзий по этому поводу и поняли, что они должны строить свое собственное социалистическое движение без российского вмешательства, и я хотел бы, чтобы существующий демократический социализм на Западе оказал плодотворное влияние на Россию». Одновременно он критиковал и Лейбористскую партию, пришедшую к власти в Великобритании в 1945 году, за излишний консерватизм, бюрократизм, популизм и коррупцию.
«1984»
В 1948 году Джордж Оруэлл закончил свой последний роман - «1984», который был опубликован в 1949 году и стал его самой успешной книгой. В нем описано тоталитарное государство, которое может сложиться в Великобритании к 1984 году. Я впервые прочитал «1984» незадолго до развала СССР, будучи старшеклассником. Мне показалось, что описанное общество напоминает СССР первой половины 1980-х. Мои родители тоже обнаружили много сходства с советской действительностью. Каково же было мое удивление, когда впоследствии я часто стал слышать тезис, что Оруэлл описал окружающее его английское общество, а в СССР он никогда не был и ничего о нем не знал. Хотя в образе усатого Старшего Брата явно узнавался Сталин. А главный оппозиционер Эммануэль Голдстейн очень похож на Троцкого.
Сторонник и биограф Троцкого Исаак Дойчер относил Оруэлла к пропагандистам холодной войны и амбициозным «советологам», обладателям «злобного воображения». «Роман стал для холодной войны чем-то вроде идеологического сверхоружия, - утверждал Дойчер. - Ни в одной другой книге, ни в одном документе судорожный страх коммунизма, захлестнувший Запад после окончания Второй мировой войны, не отразился так ярко и не сфокусировался так остро, как в «1984». Чтобы еще больше унизить Оруэлла, к которому он относился с неприкрытой ненавистью, Дойчер пытался низвергнуть его и с писательского пьедестала, заявляя, что у него полностью отсутствует оригинальность, свойственная видным сатирикам.
Попробуем разобраться в истоках самого знаменитого романа Оруэлла. Во-первых, он был знаком с творчеством своих предшественников в жанре антиутопии. Он прочитал и опубликовал рецензии на романы: «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «Слепящая тьма» Кёстлера. Первый и последний из них были написаны под влиянием жизни авторов в Советской России времен военного коммунизма и СССР 1930-х годов. Во-вторых, Эрик Блэр в первой половине 1937 года воевал на стороне республиканцев в Испании. Он входил в формирование Объединенной рабочей марксистской партии Испании (P.O.U.M.) и воевал вместе с анархистами на Арагонском фронте. Одним из лидеров P.O.U.M. был Андреу Нин, который в 1920-1921 годах был генеральным секретарем анархо-синдикалистского профсоюза Национальная конфедерация труда Испании. Затем он девять лет жил в СССР, активно работая в Коминтерне и Профинтерне. За участие в «левой оппозиции» был отстранен от работы в Профинтерне. В 1930 году вернулся в Испанию и стал одним из основателей P.O.U.M., которая во время гражданской войны активно критиковала сталинскую политику СССР. При этом Нин порвал и с находящимся в эмиграции Троцким, отказавшись выполнять его приказы. P.O.U.M. тесно сотрудничала с анархистами, которые доминировали в Каталонии. 15 июня 1937 года Нин был арестован и на основании сфальсифицированных улик обвинен в связях с франкистами, однако признавать свою вину категорически отказался, чем поставил советский НКВД и испанских коммунистов, готовивших показательный процесс над деятелями P.O.U.M., в затруднительное положение. В результате НКВД СССР принял решение о его ликвидации («Операция «Николай»). 22 июня 1937 года группа агентов НКВД в Испании похитила Нина из тюрьмы и убила его.
20 мая Эрик Блэр был ранен в горло выстрелом вражеского снайпера. После этого лечился в госпитале. 13 июня по инициативе коммунистов было возбуждено судебное дело по обвинению Блэра в троцкизме и подрывной деятельности. Он был вынужден перейти на нелегальное положение в Барселоне, а 23 июня пересек испано-французскую границу и вернулся в Англию. Весной 1938 года вышла книга Джорджа Оруэлла «Памяти Каталонии».
Испания
Приведу ряд фрагментов из нее: «В пропитанном запахом денег воздухе Англии нельзя себе даже представить, до какой степени исчезли на фронте обычные классовые различия. Все были равны. Конечно, такое положение не могло сохраняться долго. Но этот эпизод продолжался достаточно долго, чтобы наложить свой отпечаток на всех, кто в нем участвовал. Как бы мы в то время ни проклинали всех и вся, позднее мы поняли, что соприкоснулись с чем-то необычным и в высшей степени ценным. Мы жили в обществе, в котором надежда, а не апатия или цинизм, были нормальным состоянием духа, где слово «товарищ» действительно означало товарищество и не применялось, как в большинстве стран, для отвода глаз. Мы дышали воздухом равенства. Я хорошо знаю, что теперь принято отрицать, будто социализм имеет что-либо общее с равенством.
Во всех странах мира многочисленное племя партийных аппаратчиков и вкрадчивых профессоришек трудится, «доказывая», что социализм - это всего-навсего плановый государственный капитализм, оставляющий в полной сохранности жажду наживы как движущую силу. К счастью, существует и совершенно иное представление о социализме. Идея равенства - вот что привлекает рядовых людей в социализме, именно за нее они готовы рисковать своей шкурой. Вот в чем «мистика» социализма. Для подавляющего большинства людей социализм означает бесклассовое общество. Без него нет социализма. Вот почему так ценны были для меня те несколько месяцев, что я прослужил в рядах ополчения. Испанское ополчение, пока оно существовало, было ячейкой бесклассового общества. В этом коллективе, где никто не стремился занять место получше, где всего всегда не хватало, но не было ни привилегированных, ни лизоблюдов, - возможно, было предвкушение того, чем могли бы стать первые этапы социалистического общества. И в результате, вместо того чтобы разочаровать, социализм по-настоящему привлек меня.
На бумаге позиция коммунистов выглядела убедительно; вся беда заключалась лишь в том, что их дела заставляли сомневаться в их искренности. Часто повторяемый лозунг: «Сначала война, потом революция» был выдуман для отвода глаз, хотя в него искренне верили рядовые бойцы ополчения, считавшие, что после победы революция пойдет вперед. В действительности же коммунисты вовсе не думали о том, чтобы отложить испанскую революцию на более подходящее время. Они делали все, чтобы революция никогда не произошла. Постепенно это становилось всё яснее и яснее - по мере того как у рабочего класса отбирали власть, а всё больше и больше революционеров всех оттенков оказывались в тюрьмах. Каждый шаг оправдывался военной необходимостью. В действительности же коммунисты стремились вытеснить рабочих с выгодных позиций и загнать их в такое положение, чтобы после окончания войны они были не в состоянии противиться реставрации капитализма. Прошу обратить внимание, что я не выступаю здесь против рядовых коммунистов и уж конечно меньше всего против тех тысяч из их числа, которые пали геройской смертью в боях под Мадридом. Не эти люди определяли политику партии. В то же время невозможно поверить, что те, кто занимал руководящие посты, не ведали, что творили.
Для того чтобы душить в зародыше каждое революционное проявление и сделать войну как можно более похожей на войну обычного типа, необходимо было отказываться от возникавших стратегических возможностей. Я писал выше, как мы были вооружены, или, лучше сказать, разоружены, на Арагонском фронте. Есть все основания полагать, что оружие умышленно задерживалось, из опасения, что оно может попасть в руки анархистов, которые позднее используют его для революционных целей; в результате было сорвано большое наступление на Арагонском фронте, которое заставило бы Франко отойти от Бильбао, а быть может, и от Мадрида. Но не это самое главное. Значительно важнее другое: после того как война в Испании превратилась в «войну за демократию», стало невозможным заручиться массовой поддержкой рабочего класса зарубежных стран. Если мы готовы смотреть в лицо фактам, мы вынуждены будем признать, что мировой рабочий класс относился к войне в Испании равнодушно. Десятки тысяч прибыли в Испанию, чтобы сражаться, но десятки миллионов апатично остались позади.
В течение первого года войны в Англии было собрано в различные фонды «помощи Испании» всего около четверти миллиона фунтов, наверное, вдвое меньше суммы, расходуемой еженедельно на кино. Рабочий класс демократических стран мог помочь своим испанским товарищам забастовками и бойкотом. Но об этом не было даже речи.
Самое главное было то, что, ведя нереволюционную политику, было трудно, а то и совсем невозможно нанести удар по франкистскому тылу. Летом 1937 года на контролируемых Франко территориях находилось больше населения, чем под контролем республиканского правительства - значительно больше, если считать также испанские колонии. В то же время численность войск обеих сторон была приблизительно одинаковой. Всякому известно, что, имея в тылу враждебное население, невозможно держать армию на фронте, не располагая армией сходной численности для охраны дорог, борьбы с саботажем и т.д. Отсюда понятно, почему в тылу Франко не было подлинного народного сопротивления. Нельзя себе представить, что население занятой им территории, это, во всяком случае, относится к городским рабочим и бедным крестьянам, любило или поддерживало Франко, но каждый шаг вправо делал преимущество республиканского правительства всё более и более иллюзорным. Суть всей коммунистической политики сводилась к стремлению превратить войну в обычную, нереволюционную, то есть такую, в которой все преимущества были на стороне врага. Войну обычного типа можно выиграть лишь благодаря техническому преимуществу, то есть, в конечном итоге, заручившись неограниченными поставками оружия; главный же поставщик республиканского правительства - Советский Союз находился в значительно менее выгодном географическом положении, чем Италия и Германия. Отсюда следует, что лозунг P.O.U.M. и анархистов: «Война и революция неотделимы», был, возможно, вовсе не таким уж непрактичным, каким он казался на первый взгляд.
Нужно признать, что в P.O.U.M. еретиков не преследовали, может быть, относились к ним даже слишком терпимо; если вспомнить наши обстоятельства, никого, за исключением явных профашистов, не преследовали за политические взгляды. За время своего пребывания в ополчении я многократно и резко критиковал «линию» P.O.U.M., но никогда не напоролся из-за этого на неприятности. Ни на кого не оказывалось давление с целью побудить его вступить в партию, хотя, мне думается, большинство ополченцев состояли в партии. Лично я никогда в партию не вступал, о чем позднее, когда P.O.U.M. подвергся преследованиям, успел пожалеть.
Осенью 1937 года «социалист» Негрин публично заявил: «Мы уважаем частную собственность», а те депутаты кортесов, которые бежали в начале войны из Испании, опасаясь преследований за профашистские взгляды, стали возвращаться на родину.
Весь этот процесс становится понятнее, если вспомнить, что он является следствием временного союза, который заключают между собой рабочие и буржуазия, видящие опасность со стороны фашизма в некоторых его проявлениях. Этот союз, известный под именем Народного фронта, по сути своей - союз врагов. Представляется неизбежным, что в результате один партнер всегда проглатывает другого. Единственной неожиданной особенностью испанской ситуации, вызвавшей массу недоразумений за пределами страны, было то, что коммунисты занимали в рядах правительства место не на крайне левом, а на крайне правом фланге. В действительности ничего удивительного в этом не было, ибо тактика коммунистических партий в других странах, прежде всего во Франции, со всей очевидностью показала, что официальный коммунизм следует рассматривать, во всяком случае в данный момент, как антиреволюционную силу. Политика Коминтерна в настоящее время полностью подчинена (учитывая международное положение, это простительно) обороне СССР, зависящей от системы военных союзов. В частности, СССР заключил союз с капиталистическо-империалистической Францией. Этот союз потеряет всякий смысл для СССР, если французский капитализм ослабеет, из чего и следует, что коммунистическая политика во Франции должна быть контрреволюционной. Это значит, что французские коммунисты не только идут сейчас под трехцветным знаменем и поют «Марсельезу», - значительно важнее, что они отказались от ведения эффективной агитации во французских колониях. Менее трех лет назад секретарь французской компартии Торез заявил, что французских рабочих никогда не заставят воевать против их германских товарищей. Сейчас он один из наиболее громогласных патриотов во всей Франции. Ключ к линии коммунистической партии любой страны - военные связи (настоящие или потенциальные) этой страны с Советским Союзом. Позиция Англии, например, пока неясна, и поэтому английская коммунистическая партия всё еще относится к правительству враждебно и подчеркнуто выступает против перевооружения. Если же Великобритания вступит в союз или подпишет военный договор с СССР, английские коммунисты, наподобие французских, волей-неволей превратятся в хороших патриотов и империалистов. Коммунистическая «линия» в Испании совершенно очевидно зависела от того факта, что Франция, союзница России, не хотела иметь в лице Испании революционного соседа. «Дейли мейл», распространявшая россказни о красной революции, финансируемой Москвой, была еще дальше от истины, чем обычно. В действительности именно коммунисты в первую очередь предотвратили революцию в Испании. Позднее, когда контроль перешел полностью в руки правых, коммунисты показали, что они готовы идти значительно дальше, чем либералы, в охоте на революционных лидеров».
От критиков сталинизма из P.O.U.M. Оруэлл имел представление об СССР. Он читал работы Сталина, Троцкого и многих других. Необходимо признать, что вдохновил Оруэлла на написание его классических произведений сталинский СССР. Но сам Оруэлл (как и его герои из «1984») жил в Англии, поэтому наполнил роман деталями английской жизни. Повлияла на него и реальность 1940-х годов с постоянными бомбежками и тотальным дефицитом. Однако Сталин умер 70 лет назад, а книги Оруэлла остаются популярными и сегодня. В них он смог выявить общие признаки для всех диктаторских режимов - это и делает его работы актуальными во все времена.