Византия в России и Россия сама по себе
Наш юный гитлеровец Квекс тов. ЛЛ2000 тиснул разумную статью о том, что русская православная церковь не имела столь развитой инквизиции, как католическая сестра. Софья Пикус сразу не поняла одного моего пассажа, что вылилось там в обсуждение цивилизационных путей России и Европы, католичества и православия.
Подумав, что основные мои представления о Византии сформировались 25 лет назад из книги Константина Леонтьева «Византизм и славянство», я стал искать более специализированные источники и узнал много нового, в частности, что я нахожусь в мейнстриме «политики, опрокинутой в прошлое», как выражался М.Н. Покровский.
О Византии и ее юзании сиюминутными политиканами надо будет как-нибудь написать отдельно, а сейчас для затравки мнение византиниста Сергея Иванова по церковному вопросу.
Некогда я написал о дрессировке населения, которой занимался великий Сталин сотоварищи, не в силу злобной натуры, а в силу того, что таковая дрессировка входит в должностные обязанности руководителей государств.
Сергей Иванов поясняет, что на Западе церковь во многом и выступала самостоятельным дисциплинирующим, вышкаливающим институтом (Маркс писал о пролетариате, что он вышколен коллективной совместной деятельностью, потому и для строительства коммунизма годится), а в Византии и в России эту задачу взяло на себя государство, церковь же как бы культмассовый сектор в общей системе воспитания населения, как я это называю:
«- Есть ли в российской действительности, истории или культуре что-то, что действительно уходит корнями в Византию? Наследуем ли мы ей в чем-то на самом деле?
- Конечно. Русское православие принесено из Византии, и хотя это только часть византийского православия, его осколок, все равно: византийцы принесли с собой определенные представления. И это не одни только богословские догматы, которые занимали головы единичных интеллектуалов. Разумеется, эти представления легли на уже создавшуюся местную почву, с которой они сложно взаимодействовали, - но, если выражаться словами школы «Анналов», российская ментальность сформировалась среди прочего византийским православным отношением к разным вещам.
- Например?
- В западном христианстве фигура иерея сакральна. Кюре - посланец другого мира: во-первых, у них есть целибат, а значит, он не женат; во-вторых, он послан Римом, бесконечно далеким и никак не зависящим от нашего князя. В результате он оказывается вырванным из всей системы человеческих взаимоотношений, он не имеет вообще никакого отношения к нашему миру, к нашей повседневной жизни. Поэтому у него есть моральное право каждую неделю читать нам проповедь, проклинать нас, напоминать нам о том, что мы будем гореть в аду, и накладывать на нас наказания. Положение, которое церковь занимала на Западе, позволяло ей заниматься дисциплинированием людей.
Отсюда - институт тайной исповеди, который очень рано сложился на Западе и очень плохо и не полностью сложился на Востоке. Регулярная тайная исповедь - очень важное психосоматическое упражнение: готовясь к ней, человек должен самостоятельно подумать о своих грехах, то есть посмотреть на себя со стороны. Это постепенно, песчинка за песчинкой, формирует того человека западной культуры, которого мы видим сейчас: человек, который ночью на берлинской улице стоит на красный свет, хотя вокруг никого нет, является цензором самого себя. Это в конечном счете результат как минимум четырехсотлетнего (а может, и шестисотлетнего) развития взаимоотношений церкви и общества. У этого процесса были ужасающие этапы: инквизиция, костры, пытки. Так что этот законопослушный гражданин Западной Европы является продуктом в том числе страшных вещей.
Византийская церковь не занималась ничьим вышкаливанием.
У византийского духовенства не было целибата - поп жил жизнью своих прихожан: семья, дети, хозяйство, куры. И если бы поп в церкви стал говорить что-то грозное, указывать, как себя вести, изменять жене или не изменять, все бы животики надорвали: кто он вообще такой? Все знают, что у него самого жена и любовница, и вон его попята с нашими детьми играют в грязи.
На Руси, где образовательный уровень был в целом ниже, чем в Византии, это было еще острее: не принимать причастие до самой смерти многим казалось нормальным, один раз исповедоваться на смертном одре - в порядке вещей, задушить только что рожденного тобой младенца - тоже сойдет.
Все это - оборотная сторона того, что церковь человека «не достает»: это просто одно из ответвлений власти, которая вечно хочет сделать нам какую-то гадость: то в солдаты забрить, то денег забрать. Ну вот еще и поп тут. В фигуре этого попа нет никакой сакральности, он не авторитет, а предмет насмешки - то, что у Пушкина поп находится в крайне двусмысленных отношениях с чертями, в этом смысле абсолютно понятно; поп вообще довольно подозрительная фигура.
Благодаря этому у нас не было и ведьмовских процессов - точнее, были, но в малом масштабе. Ни в Византии, ни на Руси никого особенно не трогала народная религиозность. А даже если и трогала, то кого-нибудь за это сжечь никому и в голову не приходило. Кто-то ворожит - ну так все ворожат, кто ж в деревне не ворожит. Нормальное дело.
Можно ли назвать все это наследием Византии на Руси? Можно. И отсюда много всего следует: отношение к труду - «работа не волк, в лес не убежит»; отношение к времени - время точно не деньги; ослабление социальных связей: ни в Византии, ни на Руси не было ни монашеских орденов, ни ремесленных цехов»//https://arzamas.academy/materials/877
______________________________________________
ЛИЧНЫЙ ОПЫТ
Я как-то писал о себе, как покрестился, но не в теме, а в комментарии.
С начала 1990-х мать меня убеждала покреститься (хотя она с 1977 по 1991 состояла в КПСС, но была крещена в раннем детстве бабкой, которая не была членом партии, в отличие от ее родителей).
В 1994, когда я писал работу на спецкурсе по Достоевскому и читал «Бесов», и перечитывал «Идиота» с «Братьями Карамазовыми», я был в позиции Шатова и подумывал о крещении, но потом читать перестал, и отпустило)).
В начале 1999 я был настолько полон ярости и ненависти, что стал подумывать о каком-то религиозном излечении, но отвергал простую «поддержку отечественного производителя», считал, что выбор веры должен быть более рациональным.
Мне был симпатичен ислам, но строгость и общинность, умма - меня отталкивали. Я не особо компанейский, чужд коллективным действиям, склонен лишь к малым группам вроде семьи.
Буддизм показался мне чуждым, совсем не нашим умонастроением.
Тогда я стал смотреть на христианские церкви, но мало читать книжки, надо зайти в храмы, оценить службу, атмосферу.
Я сходил в Лютеранскую церковь возле ДЛТ (я жил в Петербурге с августа 1997 по май 2001) и в Католическую в Ковенском переулке.
Они меня поразили.
Заходит священник, приветствует. Начинает проповедь или службу, уже не помню, все сидят. Вдруг он произносит некие ключевые слова, все бух на колени (у католиков), все схватили заранее розданные сборники гимнов и запели (у протестантов)!
Вся служба выглядит как школьный урок с четкой структурой.
Как-то не согрело меня это, и зашел я в храм на Владимирской площади (недалеко от последней квартиры Достоевского). Идет служба. Почти все стоят, поскольку скамеек мало, на них сидят старушки. Я постоял немного, послушал. Хотел бы перекреститься, но я ж не крещеный. Тихонько пошел к выходу и вышел.
Церковь не достает прихожан - об этом и сказано у Иванова!
Для меня это плюс. А вон у мусульман все лезут во все дела, твои личные дела только в доме, где окна во двор - обычно на улицу окон просто нет! Зато вышел на улицу - соблюдай нормы - все эти истории про шариатские патрули в Грозном и небритость мужчин и т.п. - ты в Системе, скоро объявят джихад и начнешь суетиться - а куда деваться?
При этом в православии ты все же ощущаешь некоторое единство с прочими православными, но не такое навязчивое, как в других местах. И пошел я в Троице-Измайловский собор Петербурга, нравился он мне, узнал, что нужно для крещения, кое назначили на 25.12.1999, заплатил какие-то небольшие деньги за крестик и саму процедуру, крестных родителей взрослому не нужно.
Собор Святой Живоначальной Троицы лейб-гвардии Измайловского полка, в нем венчался Достоевский, причем я этого тогда не знал, только что прочитал