О книге Дэвида Гребера "Бредовая работа"
Закончил читать совершенно роскошную книгу Дэвида Гребера "Бредовая работа: Трактат о распространении бессмысленного труда", где автор в присущей ему приятной, интеллигентной и сатирической манере развенчивает ещё одну кучку дурно пахнущих мифов о том, как устроен наш мир.
На этот раз Гребер взялся за исследование труда, как такового. В результате были развенчаны мифы о том, что подневольный труд необходим, что он должен быть труден, что человек - ленивая скотина, что иерархии - это единственная система организации деятельности и что капитализм эффективен. Как обычно, все тезисы доказываются либо полевыми исследованиями, либо референсом на многочисленные источники.
Одним из инсайтов для меня стало выявление Гребером нового определения пролетариата. Пролетариат на самом деле - это заботливый класс, то есть те люди, которые создают ценность для других людей. Я подобное писал в тексте О новом продуктивном классе: escalibur - ЖЖ (livejournal.com). Тогда я ещё не прочитал книжку. Я назвал этот класс трудовым, а Гребер - заботливым. Мне кажется, что определение Гребера гораздо ближе к истине. И его изыскания выявили простую истину: нынешнее общество устроено так, что чем более полезна деятельность человека для общества, тем хуже она оплачивается. Тема подробно разобрана в книжке, не буду спойлерить. У меня на эту тему есть рисунок под названием "пирамида власти здорового общества":
Пересказывать книжку - дело зряшнее, но приведу несколько цитат, которые мне лично понравились и которые дадут представление о содержимом книжки:
"В последнее время вышло множество пугающих книг, посвященных опасностям механизации. Большинство из них придерживается линии, намеченной Куртом Воннегутом в его первом романе 1952 года «Механическое пианино». С исчезновением большинства форм ручного труда, предупреждают эти критики, общество неизбежно окажется разделено на два класса: обеспеченную элиту, которая разрабатывает роботов и владеет ими, и бывший рабочий класс, измученный и несчастный, который будет проводить время за игрой в бильярд и выпивкой, потому что больше заняться ему будет нечем. (Средний класс распределится между ними.) Очевидно, что такая схема не только полностью игнорировала те стороны труда, которые связаны с заботой, но и предполагала, что отношения собственности невозможно изменить, а люди (по крайней мере, все, кто не пишет научную фантастику) окажутся совершенно лишенными воображения и, даже имея неограниченное количество свободного времени, не придумают себе никакого интересного занятия[226].
[226] В этой связи интересно отметить, что Воннегут учился в антропологической магистратуре Чикагского университета сразу после войны, хотя так и не закончил свою диссертацию. Несомненно, это объясняет, почему один из основных персонажей книги - антрополог. Возможно, если бы Воннегут учился усерднее, то понял бы, что его предпосылка о том, что рабочие не справятся с переизбытком свободного времени, крайне уязвима. (Рей Фогельсон, который тогда там работал, рассказал мне, что Воннегут вернулся много лет спустя с диссертацией, которая очевидно была сляпана из каких-то разрозненных кусков. Весь факультет был в недоумении, и в итоге ему решили присудить степень, но не за эту работу, а за книгу «Колыбель для кошки».)"
"Я не собираюсь здесь отвечать на звучащие в некоторых кругах возражения, что уменьшение продолжительности рабочего дня приведет к росту преступности, распространению нездорового поведения и другим отрицательным последствиям для общества. Я уверен, что такие же аргументы можно было привести против освобождения рабов, и наверняка они в самом деле озвучивались. По-моему, моральный статус аргументов в обоих случаях одинаковый. Чем утверждение о том, что людей нужно принуждать работать по сорок часов в неделю и выполнять ненужную работу, ведь в противном случае они будут пить, курить и совершать преступления, отличается от утверждения о том, что всё население необходимо подвергнуть превентивному тюремному заключению на тот же самый срок?"
"Вот что писал Горц: «Погоня за увеличением производительности приведет к стандартизации и индустриализации таких занятий, особенно тех, которые связаны с кормлением, присмотром, воспитанием и образованием детей. Последний анклав индивидуальной или коммунальной автономии исчезнет; социализация, „коммодификация“ и программирование распространятся на последние очаги самоопределяющейся и саморегулирующейся жизни. Посредством домашних компьютеров, физического и психологического ухода и гигиены, детского образования, готовки и техники секса индустриализация призвана приносить капитализму прибыль от деятельности, которая пока остается в распоряжении индивидуальной фантазии» (Gorz A. Farewell to the Working Class: An Essay on Post-industrial Socialism. London, 1997. P. 84; французский оригинал опубликован в 1980 году, так что это было настоящим пророчеством). Подробнее о дискуссии с движением «Заработная плата за работу по дому» см.: Gorz A. Critique of Economic Reason. London, 2010. P. 126, 161-164, 222)."
"«Труд предшествует капиталу и независим от него. Капитал - это лишь плод труда, он не мог бы существовать, если бы сначала не существовал труд. Труд стоит выше капитала и заслуживает гораздо большего уважения»[202]." (цитата Маркса)
"Каждого из нас кто-то произвел и вырастил, руководствуясь собственными представлениями о том, какими мы будем, чего мы станем хотеть и в чем можем нуждаться. И еще более это справедливо в отношении таких абстракций, как «капитализм», «общество» или «государство». Они существуют только потому, что мы производим их каждый день. Джон Холлоуэй - должно быть, самый поэтичный из марксистов нашего времени - как-то решил написать книгу под названием «Хватит создавать капитализм»[213]. В конце концов, писал он, даже если мы действуем так, словно капитализм - это что-то вроде исполина, который возвышается над нами, на самом деле мы производим его сами. Каждое утро мы просыпаемся и воссоздаем капитализм. Если однажды мы проснемся и решим создать что-то другое, то капитализма больше не будет. Будет что-то другое.
Можно даже сказать, что это ключевой вопрос всей социальной теории и революционной мысли - в конечном счете, наверное, ее единственный вопрос. Мы вместе создаем тот мир, в котором живем. Но если бы кто-то из нас попытался представить мир, где мы хотели бы жить, то кто вообразил бы себе тот, в котором мы живем сейчас? Все мы можем представить себе мир получше. Но почему тогда мы не можем просто создать его? Почему нам кажется, что невозможно перестать создавать капитализм? Или государство? Или хотя бы плохих поставщиков услуг и утомительную бюрократическую волокиту?"
"Мы продолжаем изобретать рабочие места из-за ложного представления о том, что все должны быть заняты каким-нибудь тяжелым трудом, потому что, согласно мальтузианско-дарвинистской теории, человек должен оправдывать свое право на существование." цитата Бакминстера Фуллера
"Отсюда можно сделать важные выводы об особенностях общества, в котором мы живем. Что это сообщает нам о капитализме вообще? Что общества, основанные на жадности, - даже если они утверждают, что люди по своей сути эгоистичны и алчны, даже если они выводят такое поведение в разряд достоинств - на самом деле в это не верят и втайне сохраняют право на альтруистичные поступки в качестве награды за участие в этой игре. Только те, кто способен рьяно доказывать свой эгоизм, получают право быть бескорыстными. Во всяком случае, таковы правила этой игры. Если ты всё время страдаешь и при помощи разных ухищрений тебе удается накопить достаточно экономической ценности, то тебе разрешается обналичить средства и превратить свои миллионы во что-то уникальное, возвышенное, неосязаемое, прекрасное - то есть превратить ценность в ценности. Ты коллекционируешь полотна Рембрандта или классические гоночные автомобили. Или создаешь фонд и посвящаешь всю оставшуюся жизнь благотворительности. Но если сразу перейти к последнему пункту, то это тут же назовут очевидным читерством." из интервью с бывшей работницей социального НКО.
"«Каждый день мы просыпаемся и коллективно создаем этот мир; но кто из нас, окажись он предоставлен самому себе, решил бы, что хочет создать именно такой мир?»"
"Таким образом, существующее распределение труда вызвано не экономическими причинами и даже не человеческой природой: всё дело в политике. У нас не было необходимости начинать подсчитывать ценность работы заботы, и сейчас нет никакой необходимости продолжать этим заниматься. Мы можем просто перестать это делать. Но прежде чем мы развернем кампанию с целью реформировать работу и способы ее оценивания, думаю, было бы неплохо еще раз внимательно проанализировать замешанные в этом политические силы."
"Карл Маркс однажды заметил, что до промышленной революции никому, судя по всему, и в голову не приходило написать книгу о том, при каких условиях можно достичь наивысшего уровня общего богатства. В то же время многие писали книги о том, при каких условиях будут созданы наилучшие люди, то есть как лучше всего организовать общество, чтобы производить таких людей, которых хотелось бы видеть рядом в качестве друзей, возлюбленных, соседей, родственников или сограждан. Этот вопрос беспокоил Аристотеля, Конфуция и Ибн Хальдуна - и в конечном счете по-прежнему только этот вопрос действительно важен. Человеческая жизнь - это процесс, посредством которого мы, будучи людьми, создаем друг друга, и даже самые ярко выраженные индивидуалисты становятся индивидами благодаря заботе и поддержке своих товарищей. А «экономика», в конце концов, - это просто способ обеспечить себя необходимыми для этого материальными ресурсами."
"Если это так, то разговор о ценностях, которые ценны именно потому, что их нельзя свести к цифрам, - это старый разговор о процессе взаимного творения и взаимной заботы[233]"
"Потому что если смотреть реалистично, то вероятность того, что правые популисты в Америке перехватят у корпоративных левых контроль над аппаратом производства человеческих ресурсов, примерно такая же, как и вероятность того, что Социалистическая партия захватит в Америке власть и проведет коллективизацию тяжелой промышленности. Пока что весы застряли в точке равновесия: умеренные левые в целом контролируют производство людей, а умеренные правые в целом контролируют производство вещей."
"Есть и еще одна причина, по которой я не люблю давать рекомендации по мерам государственной политики: дело в том, что я с подозрением отношусь к самой идее государственной политики. Эта идея предполагает, что существует некая элитная группа (обычно это государственные чиновники), которая что-то решает («разрабатывает политику») и потом навязывает свое решение всем остальным. Мы не замечаем одной интеллектуальной уловки, с помощью которой сами себя обманываем в таких дискуссиях. Например, мы говорим: «Что мы будем делать с проблемой X?» - как будто «мы» - это общество в целом и наши действия обращены на нас же самих. В действительности же, если мы не являемся частью тех приблизительно трех-пяти процентов населения, чьи взгляды действительно оказывают влияние на разработку политики, это всего лишь игра понарошку: мы отождествляем себя с нашими правителями, в то время как на самом деле мы - подчиненные. Именно это происходит, когда мы видим по телевидению политика, говорящего: «Что нам делать с обездоленными?», хотя не меньше половины из нас почти наверняка сами подходят под эту категорию. Сам я считаю такие игры особенно вредными, потому что я бы предпочел, чтобы политической элиты вовсе не существовало. Лично я - анархист: это означает, что я не только с нетерпением ожидаю того дня, когда государство, корпорации и прочие подобные вещи станут такими же историческими курьезами, какими нам сейчас представляются испанская инквизиция или нашествия кочевников, но я также предпочитаю решать насущные проблемы таким образом, чтобы не предоставлять государству или корпорациям больше полномочий, а давать людям возможность самим справляться с собственными делами."(escalibur)
На этот раз Гребер взялся за исследование труда, как такового. В результате были развенчаны мифы о том, что подневольный труд необходим, что он должен быть труден, что человек - ленивая скотина, что иерархии - это единственная система организации деятельности и что капитализм эффективен. Как обычно, все тезисы доказываются либо полевыми исследованиями, либо референсом на многочисленные источники.
Одним из инсайтов для меня стало выявление Гребером нового определения пролетариата. Пролетариат на самом деле - это заботливый класс, то есть те люди, которые создают ценность для других людей. Я подобное писал в тексте О новом продуктивном классе: escalibur - ЖЖ (livejournal.com). Тогда я ещё не прочитал книжку. Я назвал этот класс трудовым, а Гребер - заботливым. Мне кажется, что определение Гребера гораздо ближе к истине. И его изыскания выявили простую истину: нынешнее общество устроено так, что чем более полезна деятельность человека для общества, тем хуже она оплачивается. Тема подробно разобрана в книжке, не буду спойлерить. У меня на эту тему есть рисунок под названием "пирамида власти здорового общества":
Пересказывать книжку - дело зряшнее, но приведу несколько цитат, которые мне лично понравились и которые дадут представление о содержимом книжки:
"В последнее время вышло множество пугающих книг, посвященных опасностям механизации. Большинство из них придерживается линии, намеченной Куртом Воннегутом в его первом романе 1952 года «Механическое пианино». С исчезновением большинства форм ручного труда, предупреждают эти критики, общество неизбежно окажется разделено на два класса: обеспеченную элиту, которая разрабатывает роботов и владеет ими, и бывший рабочий класс, измученный и несчастный, который будет проводить время за игрой в бильярд и выпивкой, потому что больше заняться ему будет нечем. (Средний класс распределится между ними.) Очевидно, что такая схема не только полностью игнорировала те стороны труда, которые связаны с заботой, но и предполагала, что отношения собственности невозможно изменить, а люди (по крайней мере, все, кто не пишет научную фантастику) окажутся совершенно лишенными воображения и, даже имея неограниченное количество свободного времени, не придумают себе никакого интересного занятия[226].
[226] В этой связи интересно отметить, что Воннегут учился в антропологической магистратуре Чикагского университета сразу после войны, хотя так и не закончил свою диссертацию. Несомненно, это объясняет, почему один из основных персонажей книги - антрополог. Возможно, если бы Воннегут учился усерднее, то понял бы, что его предпосылка о том, что рабочие не справятся с переизбытком свободного времени, крайне уязвима. (Рей Фогельсон, который тогда там работал, рассказал мне, что Воннегут вернулся много лет спустя с диссертацией, которая очевидно была сляпана из каких-то разрозненных кусков. Весь факультет был в недоумении, и в итоге ему решили присудить степень, но не за эту работу, а за книгу «Колыбель для кошки».)"
"Я не собираюсь здесь отвечать на звучащие в некоторых кругах возражения, что уменьшение продолжительности рабочего дня приведет к росту преступности, распространению нездорового поведения и другим отрицательным последствиям для общества. Я уверен, что такие же аргументы можно было привести против освобождения рабов, и наверняка они в самом деле озвучивались. По-моему, моральный статус аргументов в обоих случаях одинаковый. Чем утверждение о том, что людей нужно принуждать работать по сорок часов в неделю и выполнять ненужную работу, ведь в противном случае они будут пить, курить и совершать преступления, отличается от утверждения о том, что всё население необходимо подвергнуть превентивному тюремному заключению на тот же самый срок?"
"Вот что писал Горц: «Погоня за увеличением производительности приведет к стандартизации и индустриализации таких занятий, особенно тех, которые связаны с кормлением, присмотром, воспитанием и образованием детей. Последний анклав индивидуальной или коммунальной автономии исчезнет; социализация, „коммодификация“ и программирование распространятся на последние очаги самоопределяющейся и саморегулирующейся жизни. Посредством домашних компьютеров, физического и психологического ухода и гигиены, детского образования, готовки и техники секса индустриализация призвана приносить капитализму прибыль от деятельности, которая пока остается в распоряжении индивидуальной фантазии» (Gorz A. Farewell to the Working Class: An Essay on Post-industrial Socialism. London, 1997. P. 84; французский оригинал опубликован в 1980 году, так что это было настоящим пророчеством). Подробнее о дискуссии с движением «Заработная плата за работу по дому» см.: Gorz A. Critique of Economic Reason. London, 2010. P. 126, 161-164, 222)."
"«Труд предшествует капиталу и независим от него. Капитал - это лишь плод труда, он не мог бы существовать, если бы сначала не существовал труд. Труд стоит выше капитала и заслуживает гораздо большего уважения»[202]." (цитата Маркса)
"Каждого из нас кто-то произвел и вырастил, руководствуясь собственными представлениями о том, какими мы будем, чего мы станем хотеть и в чем можем нуждаться. И еще более это справедливо в отношении таких абстракций, как «капитализм», «общество» или «государство». Они существуют только потому, что мы производим их каждый день. Джон Холлоуэй - должно быть, самый поэтичный из марксистов нашего времени - как-то решил написать книгу под названием «Хватит создавать капитализм»[213]. В конце концов, писал он, даже если мы действуем так, словно капитализм - это что-то вроде исполина, который возвышается над нами, на самом деле мы производим его сами. Каждое утро мы просыпаемся и воссоздаем капитализм. Если однажды мы проснемся и решим создать что-то другое, то капитализма больше не будет. Будет что-то другое.
Можно даже сказать, что это ключевой вопрос всей социальной теории и революционной мысли - в конечном счете, наверное, ее единственный вопрос. Мы вместе создаем тот мир, в котором живем. Но если бы кто-то из нас попытался представить мир, где мы хотели бы жить, то кто вообразил бы себе тот, в котором мы живем сейчас? Все мы можем представить себе мир получше. Но почему тогда мы не можем просто создать его? Почему нам кажется, что невозможно перестать создавать капитализм? Или государство? Или хотя бы плохих поставщиков услуг и утомительную бюрократическую волокиту?"
"Мы продолжаем изобретать рабочие места из-за ложного представления о том, что все должны быть заняты каким-нибудь тяжелым трудом, потому что, согласно мальтузианско-дарвинистской теории, человек должен оправдывать свое право на существование." цитата Бакминстера Фуллера
"Отсюда можно сделать важные выводы об особенностях общества, в котором мы живем. Что это сообщает нам о капитализме вообще? Что общества, основанные на жадности, - даже если они утверждают, что люди по своей сути эгоистичны и алчны, даже если они выводят такое поведение в разряд достоинств - на самом деле в это не верят и втайне сохраняют право на альтруистичные поступки в качестве награды за участие в этой игре. Только те, кто способен рьяно доказывать свой эгоизм, получают право быть бескорыстными. Во всяком случае, таковы правила этой игры. Если ты всё время страдаешь и при помощи разных ухищрений тебе удается накопить достаточно экономической ценности, то тебе разрешается обналичить средства и превратить свои миллионы во что-то уникальное, возвышенное, неосязаемое, прекрасное - то есть превратить ценность в ценности. Ты коллекционируешь полотна Рембрандта или классические гоночные автомобили. Или создаешь фонд и посвящаешь всю оставшуюся жизнь благотворительности. Но если сразу перейти к последнему пункту, то это тут же назовут очевидным читерством." из интервью с бывшей работницей социального НКО.
"«Каждый день мы просыпаемся и коллективно создаем этот мир; но кто из нас, окажись он предоставлен самому себе, решил бы, что хочет создать именно такой мир?»"
"Таким образом, существующее распределение труда вызвано не экономическими причинами и даже не человеческой природой: всё дело в политике. У нас не было необходимости начинать подсчитывать ценность работы заботы, и сейчас нет никакой необходимости продолжать этим заниматься. Мы можем просто перестать это делать. Но прежде чем мы развернем кампанию с целью реформировать работу и способы ее оценивания, думаю, было бы неплохо еще раз внимательно проанализировать замешанные в этом политические силы."
"Карл Маркс однажды заметил, что до промышленной революции никому, судя по всему, и в голову не приходило написать книгу о том, при каких условиях можно достичь наивысшего уровня общего богатства. В то же время многие писали книги о том, при каких условиях будут созданы наилучшие люди, то есть как лучше всего организовать общество, чтобы производить таких людей, которых хотелось бы видеть рядом в качестве друзей, возлюбленных, соседей, родственников или сограждан. Этот вопрос беспокоил Аристотеля, Конфуция и Ибн Хальдуна - и в конечном счете по-прежнему только этот вопрос действительно важен. Человеческая жизнь - это процесс, посредством которого мы, будучи людьми, создаем друг друга, и даже самые ярко выраженные индивидуалисты становятся индивидами благодаря заботе и поддержке своих товарищей. А «экономика», в конце концов, - это просто способ обеспечить себя необходимыми для этого материальными ресурсами."
"Если это так, то разговор о ценностях, которые ценны именно потому, что их нельзя свести к цифрам, - это старый разговор о процессе взаимного творения и взаимной заботы[233]"
"Потому что если смотреть реалистично, то вероятность того, что правые популисты в Америке перехватят у корпоративных левых контроль над аппаратом производства человеческих ресурсов, примерно такая же, как и вероятность того, что Социалистическая партия захватит в Америке власть и проведет коллективизацию тяжелой промышленности. Пока что весы застряли в точке равновесия: умеренные левые в целом контролируют производство людей, а умеренные правые в целом контролируют производство вещей."
"Есть и еще одна причина, по которой я не люблю давать рекомендации по мерам государственной политики: дело в том, что я с подозрением отношусь к самой идее государственной политики. Эта идея предполагает, что существует некая элитная группа (обычно это государственные чиновники), которая что-то решает («разрабатывает политику») и потом навязывает свое решение всем остальным. Мы не замечаем одной интеллектуальной уловки, с помощью которой сами себя обманываем в таких дискуссиях. Например, мы говорим: «Что мы будем делать с проблемой X?» - как будто «мы» - это общество в целом и наши действия обращены на нас же самих. В действительности же, если мы не являемся частью тех приблизительно трех-пяти процентов населения, чьи взгляды действительно оказывают влияние на разработку политики, это всего лишь игра понарошку: мы отождествляем себя с нашими правителями, в то время как на самом деле мы - подчиненные. Именно это происходит, когда мы видим по телевидению политика, говорящего: «Что нам делать с обездоленными?», хотя не меньше половины из нас почти наверняка сами подходят под эту категорию. Сам я считаю такие игры особенно вредными, потому что я бы предпочел, чтобы политической элиты вовсе не существовало. Лично я - анархист: это означает, что я не только с нетерпением ожидаю того дня, когда государство, корпорации и прочие подобные вещи станут такими же историческими курьезами, какими нам сейчас представляются испанская инквизиция или нашествия кочевников, но я также предпочитаю решать насущные проблемы таким образом, чтобы не предоставлять государству или корпорациям больше полномочий, а давать людям возможность самим справляться с собственными делами."(escalibur)