Туапсе
Сестрица моя Марина живет теперь в Туапсе. До моря ей идти от дома минут 15 примерно, но путь к пляжу тернист, извилист и усеян непреодолимыми преградами. Марина говорит, нет, ну я была уже в этом году на пляже. Раза три. Еще Марина говорит: вот ты приедешь, кинешь дома чемодан и мы пойдем сразу на пляж. Потом вернемся, обдерем обои. Потом все загрунтуем и поклеим новые обои. Потом изловим кошку Касю и сделаем ей маникюр. Потом еще окрошку сделаем. И каждый день будем на пляж ходить. Я после работы, а ты со мной и еще с утра.
Я говорю, ага. Какие мы будем молодцы.
Приехала, вылезла из поезда голодная, злая как черт и не спавшая ночь. Говорите, в поезде хорошо спится? Ха! Трижды ха! В поезде нечем дышать, воздух можно нарезать тонкими ломтиками и намазывать на хлеб, а по вагону взад-вперед носятся всю ночь осатаневшие от жары дети. Под утро еще все пассажиры как один начинают есть дошираки, очень дружно. Мне кажется, это такая цепная реакция. Стоит кому-то одному заварить доширак, как зараза начинает распространяться по вагону со скоростью света. У всех мгновенно открываются глаза и все, не говоря ни слова, механическим движением протягивают руку за дошираком, а потом, как зомби, вытянув руки с дошираком же, идут за кипяточком. Причем доширака совершенно не хочется, но все вокруг жуют и чавкают с таким сосредоточенным видом, что поневоле начинаешь двигать челюстями в такт и ощущаешь привкус глутамата.
Говорю, Марина, нет, ну пляж, обои, кошка Кася - это все замечательно, но давай сначала я съем ближайшего слона и что-нибудь посплю. Она говорит, не вопрос, только у меня ремонт и есть нечего. Как связаны между собой эти утверждения, никто сказать не может, но в процессе ремонта холодильник пустеет мистически, надо просто принять этот факт. В шкафчике для еды наличествует позапрошлогодний доширак, при виде которого я белею глазами. Марина, разводя руками, объясняет все: ремонт...
Потом мы ходили за едой, готовили, а потом решили немного вздремнуть, потому что Марина тоже не выспалась. А потом оказалось, что уже вечер. Марина говорит, ну давай хоть пива, что ли выпьем. За твой приезд. А завтра я пойду на работу, а ты прямо с утра - на пляж. А потом придешь и будешь обдирать обои. А потом я приду и мы опять пойдем на пляж. А потом будем клеить обои. И изловим кошку Касю. А я говорю, да, отчего бы не выпить пива за мой приезд. И не потрепаться немножко до утра, ага. Мы ж не виделись аж месяца полтора, с моего прошлого приезда.
Утром я проспала все на свете, и идти на пляж оказалось поздно. Туда нельзя после одиннадцати утра, ибо можно обуглиться секунд за 30. Потом Марина пришла с работы и говорит, какой пляж, какие обои, я сейчас умру, дайте мне какого-нибудь слона на съедение и что-нибудь поспать.
Вот на третий день я добралась-таки до пляжа. Море сейчас теплое-претеплое, а галька под ногами - раскаленная, даже утром. Это странно звучит - ласково обжигать, но когда лежишь на воде, раскинув руки, солнце ласково обжигает кожу, и мир говорит: шшшшшшш.
Само собой, я обуглилась. Лежу, постанываю, кошка Кася злорадно точит когти о старые обои. Марина говорит, в субботу. Мы изловим кошку Касю, обдерем обои, все загрунтуем, сходим на пляж, вернемся, поклеим обои и завоюем мир. Я говорю, да. Потому что мы молодцы, однозначно.
Я говорю, ага. Какие мы будем молодцы.
Приехала, вылезла из поезда голодная, злая как черт и не спавшая ночь. Говорите, в поезде хорошо спится? Ха! Трижды ха! В поезде нечем дышать, воздух можно нарезать тонкими ломтиками и намазывать на хлеб, а по вагону взад-вперед носятся всю ночь осатаневшие от жары дети. Под утро еще все пассажиры как один начинают есть дошираки, очень дружно. Мне кажется, это такая цепная реакция. Стоит кому-то одному заварить доширак, как зараза начинает распространяться по вагону со скоростью света. У всех мгновенно открываются глаза и все, не говоря ни слова, механическим движением протягивают руку за дошираком, а потом, как зомби, вытянув руки с дошираком же, идут за кипяточком. Причем доширака совершенно не хочется, но все вокруг жуют и чавкают с таким сосредоточенным видом, что поневоле начинаешь двигать челюстями в такт и ощущаешь привкус глутамата.
Говорю, Марина, нет, ну пляж, обои, кошка Кася - это все замечательно, но давай сначала я съем ближайшего слона и что-нибудь посплю. Она говорит, не вопрос, только у меня ремонт и есть нечего. Как связаны между собой эти утверждения, никто сказать не может, но в процессе ремонта холодильник пустеет мистически, надо просто принять этот факт. В шкафчике для еды наличествует позапрошлогодний доширак, при виде которого я белею глазами. Марина, разводя руками, объясняет все: ремонт...
Потом мы ходили за едой, готовили, а потом решили немного вздремнуть, потому что Марина тоже не выспалась. А потом оказалось, что уже вечер. Марина говорит, ну давай хоть пива, что ли выпьем. За твой приезд. А завтра я пойду на работу, а ты прямо с утра - на пляж. А потом придешь и будешь обдирать обои. А потом я приду и мы опять пойдем на пляж. А потом будем клеить обои. И изловим кошку Касю. А я говорю, да, отчего бы не выпить пива за мой приезд. И не потрепаться немножко до утра, ага. Мы ж не виделись аж месяца полтора, с моего прошлого приезда.
Утром я проспала все на свете, и идти на пляж оказалось поздно. Туда нельзя после одиннадцати утра, ибо можно обуглиться секунд за 30. Потом Марина пришла с работы и говорит, какой пляж, какие обои, я сейчас умру, дайте мне какого-нибудь слона на съедение и что-нибудь поспать.
Вот на третий день я добралась-таки до пляжа. Море сейчас теплое-претеплое, а галька под ногами - раскаленная, даже утром. Это странно звучит - ласково обжигать, но когда лежишь на воде, раскинув руки, солнце ласково обжигает кожу, и мир говорит: шшшшшшш.
Само собой, я обуглилась. Лежу, постанываю, кошка Кася злорадно точит когти о старые обои. Марина говорит, в субботу. Мы изловим кошку Касю, обдерем обои, все загрунтуем, сходим на пляж, вернемся, поклеим обои и завоюем мир. Я говорю, да. Потому что мы молодцы, однозначно.