Я тоже не понимала сначала, к чему это, а сейчас пройдя через этот ад начинаю чувствовать настоящие эмоции, в которых мне уже не нужно так копаться и разбираться. Вот как я различаю цвета друг от друга, так сейчас я начинаю различать и свои чувства. Мне не нужно десятки раз перепроверять: а действительно ли я вижу красный цвет? Или это зеленый, но я обманываю себя? Окружающие тоже видят, что я намного спокойнее сейчас, и что-то поменялось. У меня появилась некоторая толерантность к боли. Разумеется, я по-прежнему избегаю событий, вызывающих ее, но не устраиваю трагедии, если они все же случаются, и это ощущение уже не так сильно. Я стабильно начала заниматься спортом, чего раньше никогда не получалось. Потому что уже прислушиваюсь к своим ощущениям, и чувствую, что за потом и болью есть и улучшение самочувствия, сама боль и труд не так пугают, и это уже воспринимается не как что-то неприятное, чего хочется избежать, а как своеобразная закалка. Сама, без навязывания чужого мнения, постепенно пришла к тому, что у меня и хобби-то своих никогда не было, хотя всегда думала, что живу и делаю все только для себя. Я часто принимала то, что хотят другие, за свои желания и чувства. Психотерапевт мне ни слова об этом не говорил, дошла сама. Например: было "мало общаюсь с мужчинами, кроме своего, вступая в отношения, потому что действительно этого не хочу, мне и своего хватает", а оказалось - "мало общаюсь с другими мужчинами, потому что боюсь, что моему партнеру это будет неприятно". Сейчас я просто в тихом ужасе от осознания того, в каком состоянии была. Невозможность различать свои чувства и эмоции я теперь рассматриваю как настоящую инвалидность. Это мое мнение, не моего психотерапевта, он вообще никак не комментировал это. Он может предполагать какие-то вещи и озвучивать это, но самое главное я вижу и дохожу до этого сама. Я в шоке от того, как я в принципе с этим жила, и боюсь представить, что бы с такой особенностью еще натворила со своей жизнью. Позднее я уже сама заинтересовалась тем, как все это работает, и стала читать о гештальт-терапии и защитных механизмах в ней и обнаружила, что понятия личной и межличностной конфлюэнции, интроекции, проекции, ретрофлексии в точности описывают то, что происходило со мной и пока еще до сих пор происходит. Но увидеть это я смогла только перестав сопротивляться тому, что я чувствую, каким бы ужасным это ни было (а ужасов и настоящих трагедий, смертей, насилия в моей жизни было достаточно). В начале терапии - да, это был настоящий ад. У меня вылезали психосоматические проявления, было тяжело работать. Когда то, что я чувствую, начало наконец проясняться, я заметила, что у меня очень сбивчивое дыхание, что иногда я как будто пытаюсь сделать больше вдохов, чем выдохов, и наоборот, и мне нужно было даже осознанно начинать дышать. У меня болело сердце, хотя я как-то быстро осознала, что достаточно просто поплакать и проораться чуть-чуть - и все проходит. Просто полминутки дать себе выпустить пар. Я не знаю, было ли так всегда с дыханием и сердцем, и я этого не замечала, или такая перестройка, - но сейчас все приходит в норму. Ничего ужасного не произошло, меня не травмировали (хотя сперва мне казалось, что риск есть, причем физический), жизнь налаживается, изменения вижу не только я. Мне не страшно говорить с людьми теперь практически ни на какие темы. Раньше мне казалось, что во мне есть много всего, что не стоит открывать другим людям, чтобы не обижать их, не оттолкнуть. Но сейчас я лучше разбираюсь в себе, и понимаю свои мотивы, и главное, что сама не отвергаю собственные мысли и чувства. И теперь, когда я за них сама перед собой не стыжусь и не виню себя, - я не ожидаю этого от других людей, и наконец открыто могу с ними поговорить. И некоторым это так нравится, что люди даже обнимают меня порой после моих искренних рассказов и говорят "спасибо". Они шокированы такой искренностью. Я не представляю, каким безболезненным способом меня можно было бы заставить почувствовать все это, что было утрачено еще совсем в раннем возрасте. Не анализировать, не разбираться логически, а именно чувствовать.
Окружающие тоже видят, что я намного спокойнее сейчас, и что-то поменялось. У меня появилась некоторая толерантность к боли. Разумеется, я по-прежнему избегаю событий, вызывающих ее, но не устраиваю трагедии, если они все же случаются, и это ощущение уже не так сильно. Я стабильно начала заниматься спортом, чего раньше никогда не получалось. Потому что уже прислушиваюсь к своим ощущениям, и чувствую, что за потом и болью есть и улучшение самочувствия, сама боль и труд не так пугают, и это уже воспринимается не как что-то неприятное, чего хочется избежать, а как своеобразная закалка.
Сама, без навязывания чужого мнения, постепенно пришла к тому, что у меня и хобби-то своих никогда не было, хотя всегда думала, что живу и делаю все только для себя. Я часто принимала то, что хотят другие, за свои желания и чувства. Психотерапевт мне ни слова об этом не говорил, дошла сама. Например: было "мало общаюсь с мужчинами, кроме своего, вступая в отношения, потому что действительно этого не хочу, мне и своего хватает", а оказалось - "мало общаюсь с другими мужчинами, потому что боюсь, что моему партнеру это будет неприятно".
Сейчас я просто в тихом ужасе от осознания того, в каком состоянии была. Невозможность различать свои чувства и эмоции я теперь рассматриваю как настоящую инвалидность. Это мое мнение, не моего психотерапевта, он вообще никак не комментировал это. Он может предполагать какие-то вещи и озвучивать это, но самое главное я вижу и дохожу до этого сама. Я в шоке от того, как я в принципе с этим жила, и боюсь представить, что бы с такой особенностью еще натворила со своей жизнью.
Позднее я уже сама заинтересовалась тем, как все это работает, и стала читать о гештальт-терапии и защитных механизмах в ней и обнаружила, что понятия личной и межличностной конфлюэнции, интроекции, проекции, ретрофлексии в точности описывают то, что происходило со мной и пока еще до сих пор происходит. Но увидеть это я смогла только перестав сопротивляться тому, что я чувствую, каким бы ужасным это ни было (а ужасов и настоящих трагедий, смертей, насилия в моей жизни было достаточно).
В начале терапии - да, это был настоящий ад. У меня вылезали психосоматические проявления, было тяжело работать. Когда то, что я чувствую, начало наконец проясняться, я заметила, что у меня очень сбивчивое дыхание, что иногда я как будто пытаюсь сделать больше вдохов, чем выдохов, и наоборот, и мне нужно было даже осознанно начинать дышать. У меня болело сердце, хотя я как-то быстро осознала, что достаточно просто поплакать и проораться чуть-чуть - и все проходит. Просто полминутки дать себе выпустить пар.
Я не знаю, было ли так всегда с дыханием и сердцем, и я этого не замечала, или такая перестройка, - но сейчас все приходит в норму. Ничего ужасного не произошло, меня не травмировали (хотя сперва мне казалось, что риск есть, причем физический), жизнь налаживается, изменения вижу не только я.
Мне не страшно говорить с людьми теперь практически ни на какие темы. Раньше мне казалось, что во мне есть много всего, что не стоит открывать другим людям, чтобы не обижать их, не оттолкнуть. Но сейчас я лучше разбираюсь в себе, и понимаю свои мотивы, и главное, что сама не отвергаю собственные мысли и чувства. И теперь, когда я за них сама перед собой не стыжусь и не виню себя, - я не ожидаю этого от других людей, и наконец открыто могу с ними поговорить. И некоторым это так нравится, что люди даже обнимают меня порой после моих искренних рассказов и говорят "спасибо". Они шокированы такой искренностью.
Я не представляю, каким безболезненным способом меня можно было бы заставить почувствовать все это, что было утрачено еще совсем в раннем возрасте. Не анализировать, не разбираться логически, а именно чувствовать.
Reply
Leave a comment