Одна ноябрьская ночь
Два дня назад внезапно разорвалось мое условное затворничество и я выбралась на день в Великий Новгород. Совершенно случайно.
Просто позвонила Кувшинова, сказала, что соскучилась, что ей в Питере безумно одиноко, позвала к себе. Ехать в Питер я отказалась, ибо все еще больно, а вот устроить встречу где-то между Питером и Бологим - почему бы и нет? К тому же у нее уже была запланирована встреча в Новгороде с одним московским другом, а может, и не одним.
В общем, выбрались. Погуляли. Подышали свежим морозным вольным новгородским воздухом. Помурлыкали. Оттаяли.
На обратном пути в Москву разговорились с этим кувшиновским другом. До этого я его видела дважды: первый раз он был со своей девушкой, второй раз - с ней же, но женой. Сейчас он в разводе. И еще одно неожиданное открытие - на первой встрече он был журналистом, а теперь - философом.
В общем, неожиданно кто-то задал вопрос и потек разговор... Разговор обо всех тех вещах, которые обычно были важны только для одной меня, нужны мне одной - о сталинском абсолютизме, космополитизме, идеализме, экзистенциализме, всех этих "измах" и "остях", за которые меня заклеймила Петренка и фактически перестала со мной общаться.
Еще удивительнее было то, что я, привыкшая уже во всем со всеми давать отпор, вступать в конфронтацию, слышала здесь: да, я с тобой согласен, - и то, как моя продолжалась, раскрывалась моя мысль в его примерах и аргументах.
Кульминацией этой встречи стала следующая (несколько абсурдная) картина: глубокой поздней ночью, когда "в прокуренном вагоне" уже давно погасили свет, а мы проговорили о философских предметах без остановки без малого уже часов шесть, он прилег на подушку и как ни в чем не бывало продолжать слушать мою несвязную лекцию о Бовуар и Сартре, а я не понимала, what is it, откуда эти слова во мне, почему они так безостановочно плавно льются (с чем у меня обычно проблемы) и какое им место здесь, сейчас, в этом вагоне, среди этих усталых, едущих в Москву людей, среди этой зимней ночи и моей наконец-то устаканившейся жизни.
Утром, вернее еще ночью, мы немного прошлись по непроснувшейся Москве, выпили чаю на Покровке, а потом разъехались: он - домой и на работу, я - домой и к своим ученикам.
Экзистенциальная ночь, что "с мира рокового / Ткань благодатную покрова, / Сорвав, отбрасывает прочь", прошла - наступил день. Все вернулось на круги своя.
И потому здесь в общем-то уже можно ставить точку, т.к. в последующие несколько дней ничего не прозошло и "вряд ли что-нибудь произойдет".
Точка. The End.
Но ощущение этой странной ночи, это темной и свежей морозной бездны вокруг нас - в Новгороде, в стенах поезда и Москвы - и удивительного теплого мягкого взаимо-понимания так сильно и так чудесно, что пусть оно таким и останется - одностраничным бунинским рассказом в моей по-прежнему спокойной налаженной размеренной жизни.