Мой путь
Сизиф рано утром открывает глаза и не видит вокруг себя ничего, кроме тьмы. Одной рукой, гремя цепями, он ощупывает вокруг себя стенки пропасти, твердой, холодной, неприютной, на самом дне которой он оказался.
Сизиф старается подняться - и не может. Огромный шар тянет его цепи назад, отягощает его руки, шею. Сизиф не может даже расправиться в полный рост, вдохнуть полной грудью свежего воздуха - вместо затхлой пыли места, в которое он заточен.
Сизиф поднимается. Он ясно понимает, что ему нужно идти. Он никак не может здесь оставаться. И, хотя он не видит перед собой ничего, он делает шаг, второй, сломанными руками, кряхтя от боли, таща за собой неподъемный камень.
Он идет так день, два, не раздумывая, едва не падая от усталости. Наконец, мгла вокруг него становится зыбче, прозрачней. Становится легче дышать, шаги уверенней, и камень как будто перестает так больно давить ему на плечи.
Через какое-то время глаза Сизифа начинают различать очертания горизонта - зеленых полей, журчащих рек по обе стороны. Впереди - сияющая вершина, до которой более всего на свете ему хочется дотянуться хотя бы в мечтах.
Вокруг бурлит жизнь, царит любовь, гармония, красота, и камень почти незаметно стесняет его шаги.
Главное - впереди. Главное - свет, который его освободит, даст смысл всему.
Но чем дальше продвигается Сизиф, чем дольше длится его спокойствие, тем ближе к нему на цыпочках подкрадывается страх прошлого и боль недавнего падения.
С каждым новым шагом в руках и голове наливается страх того, что ждет Сизифа там, на вершине.
Но не страх повторения ошибки, головокружительного падения, от которого он только успел оправиться.
А страх, что легенда окажется ошибкой. И он больше никогда не прикоснется разбитыми губами к мертвой земле, не повторит свой путь.
И, когда Сизиф оказывается на площадке перед вершиной, его страх гордо идет с ним в ногу, шаг за шагом приближаясь вместе с ним к заветной черте. На самой вершине они на секунду задерживаются, глядя друг другу в глаза. И заговорщически улыбаются.
Страх одной рукой толкает Сизифа, и камень увлекает того вниз в пропасть.
И те несколько секунд, что Сизиф молча летит вниз, он спокоен, он счастлив, он улыбается.
"Всё не зря".
Спустя много дней Сизиф снова открывает глаза и не видит перед собой ничего. Тело его разбито, голова гудит, все как будто в тумане. И только одна неугасимая мысль заставляет его подняться - скорее начать свой путь, к вершине, чтобы избавиться от пригибающего его к земле груза и взлететь.
Сизиф старается подняться - и не может. Огромный шар тянет его цепи назад, отягощает его руки, шею. Сизиф не может даже расправиться в полный рост, вдохнуть полной грудью свежего воздуха - вместо затхлой пыли места, в которое он заточен.
Сизиф поднимается. Он ясно понимает, что ему нужно идти. Он никак не может здесь оставаться. И, хотя он не видит перед собой ничего, он делает шаг, второй, сломанными руками, кряхтя от боли, таща за собой неподъемный камень.
Он идет так день, два, не раздумывая, едва не падая от усталости. Наконец, мгла вокруг него становится зыбче, прозрачней. Становится легче дышать, шаги уверенней, и камень как будто перестает так больно давить ему на плечи.
Через какое-то время глаза Сизифа начинают различать очертания горизонта - зеленых полей, журчащих рек по обе стороны. Впереди - сияющая вершина, до которой более всего на свете ему хочется дотянуться хотя бы в мечтах.
Вокруг бурлит жизнь, царит любовь, гармония, красота, и камень почти незаметно стесняет его шаги.
Главное - впереди. Главное - свет, который его освободит, даст смысл всему.
Но чем дальше продвигается Сизиф, чем дольше длится его спокойствие, тем ближе к нему на цыпочках подкрадывается страх прошлого и боль недавнего падения.
С каждым новым шагом в руках и голове наливается страх того, что ждет Сизифа там, на вершине.
Но не страх повторения ошибки, головокружительного падения, от которого он только успел оправиться.
А страх, что легенда окажется ошибкой. И он больше никогда не прикоснется разбитыми губами к мертвой земле, не повторит свой путь.
И, когда Сизиф оказывается на площадке перед вершиной, его страх гордо идет с ним в ногу, шаг за шагом приближаясь вместе с ним к заветной черте. На самой вершине они на секунду задерживаются, глядя друг другу в глаза. И заговорщически улыбаются.
Страх одной рукой толкает Сизифа, и камень увлекает того вниз в пропасть.
И те несколько секунд, что Сизиф молча летит вниз, он спокоен, он счастлив, он улыбается.
"Всё не зря".
Спустя много дней Сизиф снова открывает глаза и не видит перед собой ничего. Тело его разбито, голова гудит, все как будто в тумане. И только одна неугасимая мысль заставляет его подняться - скорее начать свой путь, к вершине, чтобы избавиться от пригибающего его к земле груза и взлететь.