Записки о толерантности.
На заднем сиденье автобуса, слева от меня, сидит парочка. Её составляют сын таджикского народа и дочь казахских степей. Кыз-Жибек, надо отдать ей должное, хороша собой, и этот факт напрочь лишает покоя всё существо соплеменника Эмомали Рахмона.
Он размахивает руками, очевидно живописуя горы хурмы и урюка, которые готов бросить к ногам красавицы, буде она согласится стать его возлюбленной. И перестанет слушать своих братьев, кстати, обошедшихся с ним вчера весьма невежливо.
Плотно стоящие в проходе тела сынов степей и гор внезапно разлетаются в стороны и перед парочкой встает женщина, которую негры в Сент-Луисе без колебаний описали бы как "Биг Мама".
От рывка ее левой руки повелитель хурмы взмывает в воздух, а правой Биг Мама начинает методично производить нелегкие сотрясения его головы.
- Вай, женщина! Ты почему мужчину бьешь?! - нестройным хором вопрошает масса только что раздвинутых ею тел.
- Я тебе говорила, не лезь к моей дочери?! - не обращая никакого внимания на хор за спиной спрашивает Ромео Большая Мама, продолжая играть в ручной мяч его головой.
- Я тебе сколько раз говорила, не водись с таджиками!!! - обращается она к дочери, почему-то - очевидно в запале - по-прежнему на великом и могучем языке интернационального общения. - Ну-ка встала и пошла домой, мерзавка эдакая!
- Эй, там, ну-ка останови автобус! - кричит она через весь салон и, взяв покорно молчащую Кыз-Жибек за шиворот, расталкивает весь дальний и ближний восток в обратном направлении.
И только мы с соседом справа нетолерантно смеемся. Нас, русских, тут всего двое. Мы - нацменьшинство. Нам можно.
Он размахивает руками, очевидно живописуя горы хурмы и урюка, которые готов бросить к ногам красавицы, буде она согласится стать его возлюбленной. И перестанет слушать своих братьев, кстати, обошедшихся с ним вчера весьма невежливо.
Плотно стоящие в проходе тела сынов степей и гор внезапно разлетаются в стороны и перед парочкой встает женщина, которую негры в Сент-Луисе без колебаний описали бы как "Биг Мама".
От рывка ее левой руки повелитель хурмы взмывает в воздух, а правой Биг Мама начинает методично производить нелегкие сотрясения его головы.
- Вай, женщина! Ты почему мужчину бьешь?! - нестройным хором вопрошает масса только что раздвинутых ею тел.
- Я тебе говорила, не лезь к моей дочери?! - не обращая никакого внимания на хор за спиной спрашивает Ромео Большая Мама, продолжая играть в ручной мяч его головой.
- Я тебе сколько раз говорила, не водись с таджиками!!! - обращается она к дочери, почему-то - очевидно в запале - по-прежнему на великом и могучем языке интернационального общения. - Ну-ка встала и пошла домой, мерзавка эдакая!
- Эй, там, ну-ка останови автобус! - кричит она через весь салон и, взяв покорно молчащую Кыз-Жибек за шиворот, расталкивает весь дальний и ближний восток в обратном направлении.
И только мы с соседом справа нетолерантно смеемся. Нас, русских, тут всего двое. Мы - нацменьшинство. Нам можно.