День Победы для Голубева.
Завершающий отрывок из воспоминаний нашего аса, лётчика-истребителя Голубева Георгия Гордеевича, долгое время летавшего ведомым Покрышкина и написавшего книгу "В паре с "Сотым"". Войну он заканчивал в Чехословакии, 9 мая 1945 года для него был боевым днём. В этот день он сбил свой последний самолёт. В рассказе встречаем фамилии замечательных лётчиков, воевавших плечом к плечу с Покрышкиным. Тот случай, когда рассказчик хочет сухо передать течение событий, но получается всё-равно эмоционально.
На фото Георгий Голубев в кабине "Аэрокобры".
- Товарищи! - продолжает Речкалов. - Нашему полку поставлена задача прикрыть танковую армию от возможных ударов с воздуха и столицу Чехословакии Прагу. Ещё одно усилие - и враг будет окончательно разбит! Задача ясна?
- Ясна, - загудели голоса. А рядом - кто-то с горечью произнес:
- Вот тебе и кончилась война...
- Ничего, теперь уже скоро кончится. Песенка Гитлера спета!..
- Вопросы есть? - громко произнес командир. - Нет? Тогда лётному составу остаться, всем остальным - по своим местам!
Техники, механики, оружейники, возбужденные сообщением командира, быстро расходились по стоянкам. А мы, лётчики, стоим, слушаем теперь уже начальника штаба полка подполковника Датского. Он зачитывает только что составленный график вылетов, сообщает очерёдность.
Боевой день 9 мая начался.
В 11 часов вылетела первая четвёрка, ведомая капитаном Трофимовым, и взяла курс на Прагу. Некоторое время спустя пошла на взлет четвёрка капитана Старчикова. Затем с установленным интервалом уходят четвёрки майора Федорова, старшего лейтенанта Сухова, майора Ерёмина.
От точки базирования до Праги немногим больше ста километров. По штурманским расчётам на патрулирование над Прагой нам оставалось 15, максимум 20 минут.
Весь день прикрываем Прагу и наши танки, идущие ускоренным маршем через Рудные горы по дороге Дрезден - Прага. В буквальном смысле висим над колонной, прикрываем её крыльями. Воздушный противник появляется лишь изредка, но в бой не ввязывается - уходит.
К вечеру 9 мая мы по-прежнему продолжаем выполнять ту же задачу.
...Наша четвёрка уже произвела с утра два боевых вылета. Предстоит еще третий, к которому тщательно готовимся. Осмотрели материальную часть, проверили, полностью ли заправлены баки горючим.
Время 19 часов 10 минут. Пора. Запускаем моторы, выруливаем на старт и пара за парой взлетаем. Совершаем традиционный круг над аэродромом и берём уже знакомый курс. Самолёты быстро набирают высоту. На подходе к Рудным горам на высоте 2000-3000 метров появляется облачность - ослепительно белая, баллов 4-5, с небольшими разрывами, в окна которых отчетливо просматривается земля. Поля, перелески, речушки. А вон и та дорога, по которой движутся наши "коробочки" - танки, автомашины. Сверху кажется, что они еле-еле ползут. Но мы-то знаем, что скорость их хода километров 40 - 50 в час.
Впереди по курсу появилась горная гряда. Это Рудные горы. Они пролегли с запада на восток, образовав своеобразный защитный пояс от северных ветров.
В воздухе небольшая дымка. А над головой ярко светит солнце. В кабине самолёта становится тепло.
Идем на высоту 4000 метров. Прошли Рудные горы, и облачность постепенно исчезла. Внизу узкой лентой извивается Влтава - отличный ориентир, ведущий нас прямо к Праге.
Вдали уже начали вырисовываться очертания сказочного города, о котором мы много слышали и который видели пока лишь только с высоты. Заблестели остроконечные шпили соборов, башен.
Связываемся со станцией наведения, получаем данные о воздушной обстановке: всё спокойно, противника не было и нет. Затем запрашиваю Сухова, на смену которого идём. Время 19 часов 20 минут:
- "Полсотни", "полсотни!" Я - "пятьдесят пятый". Иду к тебе. Высота шесть тысяч.
- Я - "полсотни", - отвечает Сухов, - нахожусь над Прагой. Высота пять тысяч.
- Понял! - ответил я и стал внимательно осматривать воздушное пространство в районе Праги, отыскивая группу Сухова. Она должна быть где-то совсем близко. Главное внимание - на нижнюю полусферу: ведь друзья немного ниже нас. Ищу - не вижу. Тогда перевожу взгляд выше. Далеко впереди на горизонте на юго-западе тянется другая цепь гор. Всей четвёркой (я, Николай Кудинов и вторая пара - Вячеслав Березкин с Иваном Руденко) подворачиваем вправо, чтобы солнце осталось с правой стороны. И вдруг на остеклении фонаря кабины неожиданно замечаю какую-то точку. Пятнышко на стекле? Муха? Присматриваюсь - теперь мне чудится парящая птица.
Надо посмотреть, что там такое. Иду на сближение, а сам думаю: "Откуда быть здесь орлам, да еще на такой высоте?"
А "птица" все увеличивается в размерах. Теперь я уже отчетливо вижу: самолет! Силуэт не похож ни на Ю-88, ни на Хе-111.
- Внимание! Я - "пятьдесят пятый", - передаю в эфир. - Вижу справа под девяносто самолёт.
- Вижу! - почти одновременно ответили Кудинов и Берёзкин. Услышал наш разговор и Сухов.
А взору уже предстал двухмоторный самолёт с крестами на крыльях и свастикой на киле. Теперь я узнаю: это - "Дорнье-217". Подхожу ближе: надо ведь уточнить, зачем пришел он в район Праги. Иду, конечно, с добрыми намерениями: может, решили немцы перелететь к нам - тогда доведём его до аэродрома, обеспечим посадку.
Вдруг "Дорнье" ощетинивается: с турельной установки по нашей четвёрке полоснула длинная очередь. Быстро выполнив манёвр, мы уходим из-под огня. Все обошлось благополучно.
Теперь мы знаем: коль стреляют с "Дорнье", значит, это - недобитый враг. А врага надо уничтожать!
Начинаю догадываться: это разведчик, уточняет обстановку в районе Праги, выбирает объекты для нанесения бомбового удара.
- "Тридцать первый!" - командую Берёзкину. - Прикройте. Атакую... - и машинально мой палец ложится на гашетку.
С небольшим левым доворотом, со снижением разгоняя свой истребитель, с задней полусферы снизу захожу к "Дорнье" в хвост и открываю огонь из всех точек, а затем, когда до цели остается не более ста метров, прекращаю огонь и правым разворотом выхожу из атаки. "Дорнье" загорелся и, неуправляемый, стал падать. За ним потянулась черная полоса дыма. Вскоре внизу, на окраине Праги, взметнулось пламя. Еще один фашистский "ас" нашел себе могилу.
По радио я услышал голос станции наведения:
- Молодцы, ребята!
Затем, подтвердив падение фашистского самолёта, оттуда же передали приказ: снизиться до двухсот метров и пройти над Прагой.
Мы так и сделали. Покачивая машины с крыла на крыло, пронеслись над Прагой. Краснозвездным истребителям приветливо махали руками пражане. Мы видели на улицах города наши танки, видели массу цветов, которыми ликующие люди встречали своих освободителей.
- "Пеликан"! "Пеликан"! Я - "пятьдесят пятый". Дайте "тридцать три". (Разрешите идти домой).
- Вам - "тридцать три!" - ответила станция. И мы, набрав высоту, взяли курс на свой аэродром.
Это был наш последний боевой вылет. Это был последний воздушный бой, последний самолёт, сбитый мной в Великой Отечественной войне.
На аэродроме нас тепло встречали боевые друзья. Поздравляли.
А самолёты? Вокруг них все так же хлопотали техники и механики, делали свою привычную работу: заправляли баки горючим, снаряжали боекомплектом. Но на сей раз пушки с боеприпасами были опломбированы. Война для нас закончилась.
Рано утром 12 мая командир 6-го истребительного авиационного корпуса генерал-лейтенант авиации Утин, начальник штаба корпуса генерал-майор Семёнов, командир нашей дивизии полковник Покрышкин и я выехали в Прагу. Хотелось осмотреть замечательный город, спасённый советскими войсками от разрушения. На Вацлавской площади мы попали в людской водоворот. Нас горячо обнимали пражане, осыпали цветами, качали. Разговорились. Да-да, они видели, как позавчера утром упал большой фашистский самолёт.
Вечером мы той же дорогой возвращались в Гроссенхайн. Обгоняли колонны исхудавших возбуждённых людей, повозки, над которыми возвышались цветные флажки. По ним мы узнавали: французы, поляки, итальянцы и немцы-антифашисты - вчерашние узники гитлеровских концлагерей. Это шли из фашистской неволи, возвращались к жизни, спешили к родным очагам те, кого гитлеровцы обрекли на гибель. Они радостно приветствовали нас - своих освободителей.
Тихо догорал закат. Дышалось полной грудью. Война окончилась!
На фото Георгий Голубев в кабине "Аэрокобры".
- Товарищи! - продолжает Речкалов. - Нашему полку поставлена задача прикрыть танковую армию от возможных ударов с воздуха и столицу Чехословакии Прагу. Ещё одно усилие - и враг будет окончательно разбит! Задача ясна?
- Ясна, - загудели голоса. А рядом - кто-то с горечью произнес:
- Вот тебе и кончилась война...
- Ничего, теперь уже скоро кончится. Песенка Гитлера спета!..
- Вопросы есть? - громко произнес командир. - Нет? Тогда лётному составу остаться, всем остальным - по своим местам!
Техники, механики, оружейники, возбужденные сообщением командира, быстро расходились по стоянкам. А мы, лётчики, стоим, слушаем теперь уже начальника штаба полка подполковника Датского. Он зачитывает только что составленный график вылетов, сообщает очерёдность.
Боевой день 9 мая начался.
В 11 часов вылетела первая четвёрка, ведомая капитаном Трофимовым, и взяла курс на Прагу. Некоторое время спустя пошла на взлет четвёрка капитана Старчикова. Затем с установленным интервалом уходят четвёрки майора Федорова, старшего лейтенанта Сухова, майора Ерёмина.
От точки базирования до Праги немногим больше ста километров. По штурманским расчётам на патрулирование над Прагой нам оставалось 15, максимум 20 минут.
Весь день прикрываем Прагу и наши танки, идущие ускоренным маршем через Рудные горы по дороге Дрезден - Прага. В буквальном смысле висим над колонной, прикрываем её крыльями. Воздушный противник появляется лишь изредка, но в бой не ввязывается - уходит.
К вечеру 9 мая мы по-прежнему продолжаем выполнять ту же задачу.
...Наша четвёрка уже произвела с утра два боевых вылета. Предстоит еще третий, к которому тщательно готовимся. Осмотрели материальную часть, проверили, полностью ли заправлены баки горючим.
Время 19 часов 10 минут. Пора. Запускаем моторы, выруливаем на старт и пара за парой взлетаем. Совершаем традиционный круг над аэродромом и берём уже знакомый курс. Самолёты быстро набирают высоту. На подходе к Рудным горам на высоте 2000-3000 метров появляется облачность - ослепительно белая, баллов 4-5, с небольшими разрывами, в окна которых отчетливо просматривается земля. Поля, перелески, речушки. А вон и та дорога, по которой движутся наши "коробочки" - танки, автомашины. Сверху кажется, что они еле-еле ползут. Но мы-то знаем, что скорость их хода километров 40 - 50 в час.
Впереди по курсу появилась горная гряда. Это Рудные горы. Они пролегли с запада на восток, образовав своеобразный защитный пояс от северных ветров.
В воздухе небольшая дымка. А над головой ярко светит солнце. В кабине самолёта становится тепло.
Идем на высоту 4000 метров. Прошли Рудные горы, и облачность постепенно исчезла. Внизу узкой лентой извивается Влтава - отличный ориентир, ведущий нас прямо к Праге.
Вдали уже начали вырисовываться очертания сказочного города, о котором мы много слышали и который видели пока лишь только с высоты. Заблестели остроконечные шпили соборов, башен.
Связываемся со станцией наведения, получаем данные о воздушной обстановке: всё спокойно, противника не было и нет. Затем запрашиваю Сухова, на смену которого идём. Время 19 часов 20 минут:
- "Полсотни", "полсотни!" Я - "пятьдесят пятый". Иду к тебе. Высота шесть тысяч.
- Я - "полсотни", - отвечает Сухов, - нахожусь над Прагой. Высота пять тысяч.
- Понял! - ответил я и стал внимательно осматривать воздушное пространство в районе Праги, отыскивая группу Сухова. Она должна быть где-то совсем близко. Главное внимание - на нижнюю полусферу: ведь друзья немного ниже нас. Ищу - не вижу. Тогда перевожу взгляд выше. Далеко впереди на горизонте на юго-западе тянется другая цепь гор. Всей четвёркой (я, Николай Кудинов и вторая пара - Вячеслав Березкин с Иваном Руденко) подворачиваем вправо, чтобы солнце осталось с правой стороны. И вдруг на остеклении фонаря кабины неожиданно замечаю какую-то точку. Пятнышко на стекле? Муха? Присматриваюсь - теперь мне чудится парящая птица.
Надо посмотреть, что там такое. Иду на сближение, а сам думаю: "Откуда быть здесь орлам, да еще на такой высоте?"
А "птица" все увеличивается в размерах. Теперь я уже отчетливо вижу: самолет! Силуэт не похож ни на Ю-88, ни на Хе-111.
- Внимание! Я - "пятьдесят пятый", - передаю в эфир. - Вижу справа под девяносто самолёт.
- Вижу! - почти одновременно ответили Кудинов и Берёзкин. Услышал наш разговор и Сухов.
А взору уже предстал двухмоторный самолёт с крестами на крыльях и свастикой на киле. Теперь я узнаю: это - "Дорнье-217". Подхожу ближе: надо ведь уточнить, зачем пришел он в район Праги. Иду, конечно, с добрыми намерениями: может, решили немцы перелететь к нам - тогда доведём его до аэродрома, обеспечим посадку.
Вдруг "Дорнье" ощетинивается: с турельной установки по нашей четвёрке полоснула длинная очередь. Быстро выполнив манёвр, мы уходим из-под огня. Все обошлось благополучно.
Теперь мы знаем: коль стреляют с "Дорнье", значит, это - недобитый враг. А врага надо уничтожать!
Начинаю догадываться: это разведчик, уточняет обстановку в районе Праги, выбирает объекты для нанесения бомбового удара.
- "Тридцать первый!" - командую Берёзкину. - Прикройте. Атакую... - и машинально мой палец ложится на гашетку.
С небольшим левым доворотом, со снижением разгоняя свой истребитель, с задней полусферы снизу захожу к "Дорнье" в хвост и открываю огонь из всех точек, а затем, когда до цели остается не более ста метров, прекращаю огонь и правым разворотом выхожу из атаки. "Дорнье" загорелся и, неуправляемый, стал падать. За ним потянулась черная полоса дыма. Вскоре внизу, на окраине Праги, взметнулось пламя. Еще один фашистский "ас" нашел себе могилу.
По радио я услышал голос станции наведения:
- Молодцы, ребята!
Затем, подтвердив падение фашистского самолёта, оттуда же передали приказ: снизиться до двухсот метров и пройти над Прагой.
Мы так и сделали. Покачивая машины с крыла на крыло, пронеслись над Прагой. Краснозвездным истребителям приветливо махали руками пражане. Мы видели на улицах города наши танки, видели массу цветов, которыми ликующие люди встречали своих освободителей.
- "Пеликан"! "Пеликан"! Я - "пятьдесят пятый". Дайте "тридцать три". (Разрешите идти домой).
- Вам - "тридцать три!" - ответила станция. И мы, набрав высоту, взяли курс на свой аэродром.
Это был наш последний боевой вылет. Это был последний воздушный бой, последний самолёт, сбитый мной в Великой Отечественной войне.
На аэродроме нас тепло встречали боевые друзья. Поздравляли.
А самолёты? Вокруг них все так же хлопотали техники и механики, делали свою привычную работу: заправляли баки горючим, снаряжали боекомплектом. Но на сей раз пушки с боеприпасами были опломбированы. Война для нас закончилась.
Рано утром 12 мая командир 6-го истребительного авиационного корпуса генерал-лейтенант авиации Утин, начальник штаба корпуса генерал-майор Семёнов, командир нашей дивизии полковник Покрышкин и я выехали в Прагу. Хотелось осмотреть замечательный город, спасённый советскими войсками от разрушения. На Вацлавской площади мы попали в людской водоворот. Нас горячо обнимали пражане, осыпали цветами, качали. Разговорились. Да-да, они видели, как позавчера утром упал большой фашистский самолёт.
Вечером мы той же дорогой возвращались в Гроссенхайн. Обгоняли колонны исхудавших возбуждённых людей, повозки, над которыми возвышались цветные флажки. По ним мы узнавали: французы, поляки, итальянцы и немцы-антифашисты - вчерашние узники гитлеровских концлагерей. Это шли из фашистской неволи, возвращались к жизни, спешили к родным очагам те, кого гитлеровцы обрекли на гибель. Они радостно приветствовали нас - своих освободителей.
Тихо догорал закат. Дышалось полной грудью. Война окончилась!